Крымский оборотень - Александр Александрович Тамоников
– Тебе ее жаль? – спросил Ольхин.
– Мне жаль всех женщин, – сказал Вашаломидзе. – Даже если они немецкие шпионы. Потому что война. Война и женщины – это… – Гиви не договорил и лишь огорченно взмахнул рукой.
– Знаешь, мне – тоже, – сказал Ольхин. – А только нет у нас времени – жалеть всех подряд. Воевать надо. Когда победим, тогда и будем жалеть. А сейчас давай-ка думать, как нам половчее пообщаться с гражданином Клешней, или как его там кличут по-настоящему. Мне представляется, что эта личность куда как серьезнее дурехи Любки.
Однако пообщаться с Клешней у них не получилось, потому что в кабинет неожиданно вбежали Завьялов и Волошко. Именно так – вбежали, и даже вломились, и вид у них был озадаченный и встревоженный. И ладно бы только у эмоционального Волошко, но даже и у флегматичного Завьялова!
– За вами будто собаки гнались! – усмехнулся при виде своих подчиненных Ольхин. – Что это вы такие встрепанные? Что-то случилось?
– Случилось! – выдохнул Волошко, падая на стул. – На то и война, чтобы случаться!
– А если без иносказаний и обобщений? – спросил Ольхин. – Александр, говори ты. А то от Степана сейчас ничего, кроме философии, не услышишь. А ты, Степан, посиди и подыши носом. Успокаивает.
– Только что мы закончили допрос Белого, – сказал Завьялов.
– И что? – спросил Ольхин, и стал очень серьезным. – Он сказал что-то путное?
– Сказал, – кивнул Завьялов. – Много чего сказал… Решил выторговать себе жизнь, вот и разговорился.
– А точнее? – терпеливо поинтересовался Ольхин.
– А точнее – он из группы «Вольф». Связной между группой и осведомителями в городе. Он и Коваль, которого мы убили при задержании.
– Вот как, – сказал Ольхин. – Значит, есть такая группа.
– Да, есть, – подтвердил Завьялов. – В том-то и дело.
– Значит, Белому должна быть известна вся агентурная сеть, оставленная немцами в городе, – предположил Ольхин.
– Наверно, – кивнул Завьялов. – Но на эту тему мы с ним почти не говорили. Так, в общих чертах…
– Почему? – спросил Ольхин.
– Диверсионная группа «Вольф» готовится совершить свою первую акцию, – сказал Завьялов. – Буквально на днях. Может быть, даже завтрашней ночью. А это гораздо важнее, чем агентурная сеть в городе. С агентами успеется.
– Про акцию вам сказал Белый?
– Да.
– Так… – потер лоб Ольхин. – Теперь – давай подробности.
– Со слов Белого, диверсанты хотят взорвать склад с горючим. Даже не один склад, а несколько. Все разом. В городе и окрестностях сейчас оборудовано много складов с горючим.
– Именно склады с горючим? – уточнил Ольхин.
– Да, – подтвердил Завьялов. – Белый так и говорил: склады с горючим. Он даже объяснил, почему именно горючее они собираются уничтожать в первую очередь.
– Допустим, нам это известно и без Белого, – сказал Ольхин. – Сейчас наши войска на подступах к Севастополю. Не будет горючего – наступление остановится. Это даст возможность немцам укрепить оборону или драпануть из Севастополя целыми и живыми.
– Белый сказал то же самое, – усмехнулся Завьялов.
– Они знают места, где находятся склады? – спросил Вашаломидзе.
– Раз хотят взорвать, значит, знают, – пожал плечами Завьялов.
– Хорошо работает немецкая разведка! – сокрушенно вздохнул Гиви.
– Ну, а ты как думал! – согласился Завьялов.
– И как именно они собираются это сделать? – спросил Ольхин.
– С помощью одной милой немецкой дамы, которую зовут Гретхен! – заявил Волошко.
– Так немцы называют фаустпатрон, – пояснил Завьялов. – У нас – «Катюша», у них – «Гретхен». Есть, оказывается, у немцев такая штука…
– Видеть не видел, а слышать приходилось, – сказал Ольхин. – Кажется, ими подбивают танки.
– Если можно подбить танк, то можно и емкость с горючим, – сказал Завьялов. – На расстоянии. Ну, да дело совсем не в том, как именно они это сделают – фаустпатроном или еще каким-то способом. Важно другое.
– А он случаем не блефует, этот Белый? – спросил Вашаломидзе.
– А зачем? – глянул на него Завьялов.
– Ну, я не знаю, – развел руками Гиви. – Например, чтобы пустить нас по ложному следу. Мы, значит, будем думать, что они собираются взорвать склады с горючим, а они устроят какую-нибудь другую пакость.
– Вряд ли, – не согласился Завьялов. – Горючее – вещь важная. Не будет горючего, не будет танков и самолетов. Чем тогда штурмовать Севастополь? Здесь все логично, а потому, думаю, Белый не врет.
– Он что-нибудь сказал о количестве групп, которые собираются взрывать склады, и их численном составе? – спросил Ольхин.
– Нет, – покачал головой Завьялов. – Белый сказал, что подробностей не знает. Он, дескать, не взрывник, а связной. У него другие задачи.
– Хорошо, – задумчиво произнес Ольхин. – Теперь – о главном. Белый сказал, где нам их искать, этих чертовых диверсантов? Где располагается их база?
– Да, сказал, – ответил Завьялов. – И даже показал на карте. Это совсем недалеко от Симферополя. Километрах в десяти. В горах.
– Хотя долго упирался и говорил, что ничего не смыслит в картах! – дополнил слова Завьялова Волошко. – Но мы не поверили, и правильно сделали!
– Сколько человек в группе «Вольф»? – спросил Ольхин.
– Со слов Белого, около шестидесяти, – ответил Завьялов.
– Вооружение?
– До зубов.
– Подходы к лагерю имеются?
– Дорог, по которым можно было бы проехать, нет, – пояснил Завьялов. – Есть несколько горных троп, по которым можно пройти пешком. Кстати, с воздуха лагеря не видно. Там сплошные пещеры и заросли сосен и орешника.
– Хорошее выбрали место. Все продумано со знанием дела, – сказал Волошко.
– Это уж точно, – подтвердил Завьялов, помолчал и спросил сразу у всех: – Ну, и что будем делать?
– Известно что, – прогворил Ольхин. – Обо всем срочно доложу начальству. Вместе со своими соображениями. С нашими соображениями, – поправился он. – А соображения такие. Считаю, что лагерь нужно уничтожить. Понятное дело, вместе с самими диверсантами. Немедленно. Чтобы они не успели ничего взорвать, хоть с помощью своих «Гретхен», хоть без них – без разницы. Подобраться к лагерю и…
Смершевцы ничего на это не сказали, лишь молча кивнули. Да и что тут можно было возразить? Допустить уничтожение складов с горючим – хотя бы даже одного склада – было делом немыслимым. Намечались тяжелые бои за
