Сергей Зверев - Здесь стреляют только в спину
– Слава Учителю! – возликовала толпа.
Разрозненные выкрики слились в могучий рев, взорвавший воздух. Энергия плеснула, как цунами. Огонь возрос в глазах и превратился в мощный шлейф. Толпа заколотилась в экстазе. Кто-то прыгал, кто-то бился лбом о землю, доводя себя до полного исступления. Восхищение росло и превращалось в религиозный маразм. Люди падали, теряя сознание. Остальные совершали на их телах замысловатые дикие па. Кто-то рыдал, кто-то бился в восторженной истерике, и над всем этим буйством царила фигура в белом... Он опустил руки. Колоколообразные рукава закрыли кисти. Он был довольно высоким. На удлиненном лице кустилась бородка. Глаза большие, пристальные – он медленно водил ими по толпе, явно гордясь своим разнузданным детищем. По губам плавала ядовитая усмешка... И вдруг он посмотрел в нашу сторону! Не вру, ей-богу. Мы стояли отдельно, под присмотром охранников, и явно выпадали из контекста. Не заметить нас было невозможно. Человек нахмурился. Глазки сузились и превратились в стрелы. Я вздрогнула как укушенная. Узрел, демон. Мало того что голова разрывалась, так еще и поджилки затряслись. Я опустила голову. Пошел он со своими гипнотическими взорами...
В сыром подвале было как-то уютнее. Невозмутимые конвойные, на которых безумство толпы не отражалось, загнали нас в камеру и молча удалились.
– Капец, – присвистнул Борька, первым падая на мешковину. – А с утра опять в чисто поле, урожай дерьма спасать... Вам не кажется, коллеги, что мы крупно попали?
Желающих поговорить не нашлось. Люди на ощупь находили тряпье и сразу засыпали. Я не стала исключением. Сон навалился, как упавшее небо, меня хватило на полвздоха, а дальше бездна накрыла и раздавила...
Засов хлопнул, как выстрел. Я открыла глаза, похолодела. Невнятные страхи, порожденные горящими глазами Учителя, воплотились в реальный ужас. Мощный свет фонаря запрыгал по подвалу. Человек подошел ко мне – я уже знала, что он подойдет ко мне! Яркий свет ударил в лицо. Я инстинктивно закрылась рукой.
– Дайте поспать, уроды... – простонал Турченко. – Есть у вас совесть или нет?
– Вставай, сестра, – пророкотал бас Аврелия, начальника местной «секьюрити». – Учитель хочет видеть тебя! Гордись, сестра, ты удостоена невиданной чести.
– Мужики, блин, оставьте бабу в покое, – пробормотал Сташевич. – Ему что, трахать некого?
Последовал пинок по мягкому месту.
– Уй-ё-ё... – сказал Сташевич и заткнулся.
Я от страха не нашлась что сказать.
– Ну же, сестра, смелее.
Невидимые руки схватили меня под мышку и грубо сорвали с мешковины. Запах лесного мужика тошно врезался в ноздри. Тычок ниже пояса – и я влетела в коридор, где меня подхватили еще двое и поволокли. Чуть живая от страха, я не могла передвигаться – ноги болтались по ступеням, как кули с тряпками.
Вытащив наружу, меня прислонили к холодной стене узилища.
– Свободны, – отослал конвойных Аврелий. Те безропотно подчинились. Жутковатая физиономия «Кудеяра», матово дрожащая в бликах ночного солнца, приблизилась к моей. Я в отчаянии зажмурилась.
– Послушай, девочка, – услышала я нормальный человеческий голос, – мне плевать на тебя и твоих друзей. Мне вы не нужны. Я не выжил из ума – работать с таким херовым материалом. Подходящего сырья вдоволь в любом городе, а если у некоторых поставщиков по поводу вас особое мнение, то мне на него насрать. Завтра вас увозят. Точка. Но Учитель хочет тебя. Вот мало ему гарема, бабу он требует с воли. Ну хочется ему. Устал он. Пойми терзания мужика. Так давай без выкозюливаний, потерпишь пару часиков – и на боковую. До обеда спишь. На жратву двойная пайка. Дочирикались?
Я открыла глаза. Демонизм начбеза куда-то померк. Остался нормальный немытый мужик со своим диковинным, страшненьким, но все же бизнесом.
– А по-другому решить нельзя? – пробормотала я.
Аврелий гоготнул.
– А вот с Учителем и решайте. Мое дело тебя доставить, а как уж у вас там слюбится – не мое дело. Но учти, Учитель добра не помнит, а за зло карает. Так что расслабься.
Из огня да в полымя – мне не привыкать. Но почему с каждым разом все хуже и хуже?
– Ты кем в миру был, Аврелий? – тихо спросила я.
«Кудеяр» вплотную придвинул ко мне свою физиономию. Безобразный шрам чуть не коснулся моего лба. Не понимаю, чем он украшал этого мужчину.
– Начальником ОБОПа города Северотайгинска, милочка. Есть такая дыра правее Енисея. Не поверишь, преступников ловил. Однажды мэра – собственного корешка – поймал, за ублажением прокурора в нетрадиционной форме. За что и получил пожизненный отпуск... А Учитель, к которому ты сейчас направляешься, моим любимым дантистом был. У него и кличка такая была – Дантист. Лучше всех в городе коронки ставил, пока не понял, что он и царь, и бог. Утолила любознательность? Ну, пошли...
Охрана у ворот Храма была густая и круглосуточная. Почтительно кивнув «Кудеяру», нас пропустили в двустворчатую дверь. Помещение, в котором мы оказались, меньше всего напоминало молельню. Ни алтаря, ни амвона. Просторная комната с вертикальными столбами-подпорками. Тусклая лампа. Голые стены. На потолке – бездарно нарисованное солнышко, уходящее за гору (или встающее над горой). В сущности, логично. Сектанты молятся одному богу – Учителю. Иных икон быть не может. ЕГО символизирует солнышко, к которому задираются очи и длани молящихся. А выше солнышка – он лично в апартаментах.
Аврелий подтолкнул меня к узкой двери в глубине помещения. Лестница наверх, застеленная мягкой тканью, резные перила, драпировка, паркет без скрипа – и, наконец, апартаменты в темно-зеленых тонах. Плетеные кресла, плюшевые диваны, декоративные подушки, двери на балкон, телевизор. Я застыла, изумленная. Пораженная контрастом внутреннего и окружающего, стояла с открытым ртом, и лишь тычок в спину заставил вспомнить, зачем я здесь. Боже! Поздно. «Кудеяр» провел меня через зеленые портьеры, глубокую нишу, дверной проем и вытолкал на середину комнаты. Спальня!
Хлопнула дверь. Мавр сделал свое дело и был таков.
– Проходи, сестра, не стесняйся, – вальяжно сказал человек в коротком «пеньюаре», возлежащий на разобранной постели.
Очевидно, на ухаживания местные боги свое бесценное время не тратили.
Мысли теснились в голове. Страх пропал. Бояться поздно, когда твои страхи уже воплотились.
Я уже решила про себя – не дамся. Во-первых, я девушка честная, во-вторых, противно, а в-третьих, не хватало еще чего-нибудь подцепить.
– У меня месячные, – сказала я.
– Очень хорошо, сестра, – сказал Учитель, – меня возбуждает вид крови. Расслабься, скинь одежды.
В нем не было ничего от бога. Ох и дурят же нашего брата... Роста Пастырь оказался не такого уж высокого (по крайней мере, в лежачем виде), с сальными нечесаными волосами, с обкусанными грязными ногтями на всех четырех конечностях. Лицо в оспинках, неприятное (у костра казалось иначе). Единственное, на чем он мог сыграть (и сыграл), – это черные жгучие глаза.
– Можно я помоюсь? – пробормотала я.
Ничего выдающегося в голову не приходило. Растрепанные мысли не причесывались. В койку я не собиралась, но и отказываться наотрез побаивалась. Какова она, дубина божьего гнева? В его воле сотворить из меня жену полка на веки вечные или в лучшем случае перестать кормить.
– Помойся, сестра, – мягко, слишком уж мягко, проворковал Учитель. – Ванная комната справа.
Я повернулась, чтобы хоть на время смыться от этой гадины. В этот момент он и прыгнул на меня с кровати! Постель даже не скрипнула. Грязные руки обвили меня сзади, стали задирать рубашку. Я что-то пискнула, стала вырываться.
– Хо-хо-хо... – похотливо бурчал Учитель, сжимая хватку. – Блефуем, сестрица? Не желаем утешать одинокого Пастыря?.. Будем, сестрица, будем... Пастырю не отказывают – это Закон... Расслабься, прошу тебя... Ты мне сразу приглянулась, еще с вечера, а уж коли мне что приглянулось, то это моё, моё-ё-ё... – Он урчал утробно, как желудок в голодный час.
Цепкая ручища сдавила мне грудь. Ах ты, одинокий пастух хренов! Привык брать на халяву... Ярость обуяла меня. Да не бывать! Он держал меня под мышками, мои руки висели плетьми. Я схватила его за причинное место, порядком набухшее, сдавила, впилась ногтями. Он заорал, как будто это место ему уже оторвали. Разжал свои лапищи, отшатнулся. Я тоже разжала свою, повернулась и привела в действие поднятый локоть. Счастливой эрекции, боже... Но мастер единоборств из меня, скажем, средненький – вместо локтя в челюсть я попала плечом по щеке. Но из равновесия Учителя вывела. Выразившись на доступном русском, бывший дантист выбыл из любовной игры.
Мы стояли напротив друг друга, тяжело дышали. Охрана не сбежалась. Видно, стены в апартаментах имели хорошую изоляцию.
Он прыгнул на меня снизу вверх, растопырив лапищи – я опять не успела уйти. Сомкнулась удавка – мы упали. Позвоночник жалобно скрипнул. Он принялся душить меня, но, видно, не был знаком с основами человеческой анатомии. Горло не пострадало, а также трахея и гортань. Не говоря о сонной артерии с соседствующей яремной веной. Он схватил меня под скулами, что больно, но до определенной степени терпимо. Однако долго я терпеть не могла. Как только опаленное реваншем лицо отодвинулось, чтобы лучше рассмотреть мои муки, я всадила средний и указательный пальцы в волосатые ноздри! Вдавила как можно дальше, провернула... Он исторг нечеловеческий вопль, ослабил хватку. «Злая вонь» пахнула изо рта. Он не выдержал боли, отшатнулся. Мы вскочили. Он опять бросился, но я уже знала об этом: метнулась в сторону. Прыгнула на кровать, сдернув одеяло, а когда он вновь попер, рыча от злости, швырнула ему в лицо. Пока он путался в «сетях», я двинула ему в пах носком и толкнула на пол. Он упал, подломив ноги, сорвал с себя одеяло, вскочил – весь зеленый от бешенства, изготовился к последнему броску. Я схватила с тумбочки увесистый торшер, подняла над головой.
