Под ударом - Александр Афанасьев
Дорога уходила в горы.
…
Питер Квин как оказалось жил не так уж и далеко — на старой гасиенде в горах. Около гасиенды стоял пикап Тойота и два Мицубиши-Паджеро, и сэр Питер готов был поклясться, что именно такие машины закупаются ЦРУ сотнями и передаются афганским моджахедам. Видимо, далеко не все из них доходят до Пешавара…
Сэр Колин увидел, что идущая впереди машина останавливается — и остановился сам. Вышел из машины. Была поздняя испанская весна, такая, какой в Великобритании не бывает даже летом. Остатки травы — хрустели под ногами, безжалостное солнце светило с неба…
Сэр Колин не стал задавать вопросов — он просто стоял и ждал.
Через какое-то время — дверь открылась, и вышел человек с автоматом УЗИ. Он походил бы на подростка, если бы не глаза. Взрослые, настороженные, недоверчивые…
— Привет, Питер — сказал сэр Колин.
…
— Какого черта вам тут понадобилось обоим? — спросил Квин, закрывая за ними дверь на засов. Внутри было свежо, прохладнее, чем на улице из-за фонтана и тени от стен.
— Немного повежливее, Питер — сказал сэр Колин — ты ведь знаешь, кто я.
— Мне плевать на это. Я больше на вас не работаю.
— Конечно. Ты работаешь на себя.
…
— Видишь ли, Питер. Если ты что-то делаешь — это не значит, что мы не видим, что ты делаешь. И если мы не даем тебе по рукам — то это не значит, что нас можно считать дураками.
— Что вам надо?
— Для начала — ты знаешь, что в Северной Ирландии ИРА теперь борется с наркоторговцами очень просто. Простреливают им коленные чашечки. Как думаешь, стоит принять этот метод за основу и в Великобритании?
…
— Я говорю о том, что если ты зашел в автобус, неплохо было бы проезд оплатить.
Квин подумал.
— Вы о чем-то конкретном?
— О дороге, Питер.
…
— О дороге в Кабул. Или — из Кабула…
…
Разговор был достаточно серьезный. Питерс сделал свое дело и сейчас отправился посидеть в машине. Он не возражал — о некоторых вещах лучше и не знать совсем…
— С чего вы взяли, что она существует?
— С того что это так, Питер. А у тебя брат на Мальте влип.
…
— Расскажи мне, и я попробую помочь.
Питер Квин, бывший агент ЦРУ, а сейчас авантюрист и наркопоставщик — жадно и недоверчиво смотрел на бывшего главу британской спецслужбы.
— Вы же в отставке, так?
— Но поговорить с кем надо я могу.
…
— Перестань. Ты знаешь, как дела делаются.
Квин облизнул губы.
— В том то и дело что знаю.
— Дай мне то, что можешь дать сейчас.
…
— Хорошо. Дорога существует.
— Дальше.
— Русские перебрасывают товар в ГДР. Там его принимают местные и переправляют. Деньги частично идут в КГБ на оперативные нужды, частично — ими оплачиваются подарки для всяких бонз за Занавесом. Аппетиты у них хорошие, но денег пока хватает.
— Откуда знаешь?
— В нашем деле лучше знать.
— Хорошо.
— Есть в Штази человек, который этим занимается.
— Имя?
Квин покачал головой.
— Хорошо. Зачем он это делает?
— Как зачем? Деньги.
— Для себя или для конторы?
Квин промолчал.
— Не знаешь?
— Надо быть дураком, чтобы так зарабатывать для конторы.
— Ну не все такие как ты, Питер. Такие умные.
— Все хватит.
— Еще один вопрос. Ворота работают только в одну сторону?
Питер подумал. Потом покачал головой.
— Нет. Нет, нет…
…
— Если вам надо кого-то из ваших гребаных шпионов туда провести, это без меня.
— Мне плевать на тебя, Квин. Сведи меня с людьми — а дальше я сам…
Вена, Австрия. 20 декабря 1988 года
Вена была заповедником шпионов… своего рода песочницей, где надо было вести себя хорошо. Нейтральная территория, город пребывания учреждений ООН, некогда столица великой империи, которая простиралась на треть территории Европы. Вена всегда была городом германским, но — южно-германским[32], это надо было хорошо понимать. Это был город вальсов, кофе, приятного времяпрепровождения — и шпионов. Причина была в том, что этот город был слишком близко и от Железного занавеса — и от такой важной страны как Югославия…
…
Сэр Колин сменил документы — в хорошо знакомую ему Вену он прибыл через взбаламученный Каир. Там было неспокойно из-за братьев-мусульман, но транзит пока работал. У него были документы на имя Мартина фон Плачека, торговца антиквариатом. Удобное прикрытие, тем более что его немецкий был как раз венским — он изучал его в Вене во время событий 1968 года.
В аэропорту — понятно, имени Моцарта — он взял в аренду скромный, неприметный ФИАТ. Пошла разматываться линия дороги, мимо летели пригороды… и вот он уже в городе, с его зданиями, похожими на кремовые торты, длинными трамваями, но не желтыми, как в Будапеште, а бело-красными, приветливыми, говорящими на разных языках жителями. Сэр Колин любил Вену, она напоминала ему о временах его грешной юности. Он вообще любил города на стыке славянства и германства — там никогда не было такого бардака, как в славянских городах — но не было и зубодробительного ordnung как в Германии. Он бывал в Берлине в конце шестидесятых и с сожалением должен был констатировать, что немцы даже в анархии не видят края. У них если музыка — то такая чтобы била по голове, если коммунизм — то такой что камня на камне не остается.
Сэр Колин оставил машину на стоянке — где придется, потому что места не было. Дошел до нужного ему кафе — оно было недалеко от Оперы, и это чувствовалось. Заказал фиакер — крепкий кофе со сливками и толикой рома и паланчикен — местные постные блины, которые жарят на сковороде с солью. Фиакер — самое то в европейскую, балканскую зиму.
Народа было много. Самого разного — какая-то дама в соболином манто лакомилась ликером, например. Соболиное манто было русским, но это ничего не значило: в Вене достать русские меха было просто. Рядом сидели итальянцы, это можно было понять, что предмет их разговора был слышен всему кафе.
А ведь когда-то это тоже было. И это кафе, и эти столики, на которых номерами отмечена крепость кофе, и эти соболя, и
