Кирилл Казанцев - Последняя капля терпения
Рамзан ждал, пока Масудов скажет хоть слово, старик молчал.
– Но вы простили моего деда Али, – не выдержал молодой кавказец. – Отец говорил мне, что вы однажды вернулись в селение, вышли на площадь и при всех сказали, что больше не держите на него зла. Что Аллах не позволяет вам мстить. И мой дед смог вернуться. Он приехал с моей бабушкой, у них родился сын – мой отец. Почему вы так сделали? Из религиозных соображений?
– Я долго искал его в России, – тихо проговорил Масудов, не открывая глаз. – Я каждую ночь спал и видел, как убью его, отомстив за своего брата. И, наконец, я нашел его в Подмосковье. Али работал таксистом, жил у родственников в частном доме. У меня был обрез, который я прятал в рукаве и, рискуя, повсюду носил его с собой. И вот я подкараулил Али в городском парке, он был с нашей девушкой. Я шел за ними, ждал, когда расстанутся. А они катались на карусели, он угощал ее мороженым. Уже стемнело, когда мы остались одни на темной аллее. Они шли и не замечали ничего вокруг. Хотя стоило обернуться, и они увидели бы меня. Оставалось только окликнуть Али и выстрелить.
Масудов замолчал, вспоминая тот вечер. Рамзан нетерпеливо ждал.
– Я так и не смог выстрелить в тот вечер, – продолжил старик, – словно кто-то держал мою руку, не давал пальцу нажать на курок обреза. Я ненавидел твоего деда, жаждал его смерти. Но девушка рядом с ним была так счастлива, что я не решился сделать это у нее на глазах. Чем-то она напомнила мне мою мать в молодости, какой я запомнил ее с детства. Они вернулись к его такси, сели в машину и уехали. Я подумал, что лучше убью его завтра. Я уже знал, где мне искать Али. Решил, что утром подойду к его машине на стоянке. Утром люди редко брали такси. Сяду, он узнает меня, и я выстрелю из обреза ему в лицо. Я долго не мог уснуть. А потом, когда уже светало, просто провалился в сон. И вот тогда я увидел так четко, словно был рядом, как все произошло тогда в горах, на охоте. Мой брат Иса увлекся, преследуя раненого оленя, вырвался вперед и просто попал под выстрел друга. Он умер на руках у Али, который ни в чем не виноват, все произошло случайно. Но пролитая кровь разделила два рода. А я уже знал, что это несправедливо. Да, я сделал все так, как того требовал обычай, – я пришел на стоянку такси утром, сел в машину. Али сразу узнал меня, но не стал убегать, не пытался сопротивляться. Я навел на твоего деда обрез, а он просто смотрел на меня. И по его глазам я увидел, что мой сон – это правда. Он не виноват. Я опустил обрез и простил его.
Старик снова замолчал. Рамзан напряженно смотрел на него:
– Все мои родственники – ваши должники. Если бы не вы, я бы не родился на свет. Обычай говорит, что мы все должны выполнять любые ваши просьбы. Я все сделаю.
– Ты не можешь сторожить меня, – произнес Масудов. – Скажи об этом своему дяде Руслану, пусть пришлет другого человека.
– И это все, о чем вы хотите попросить меня? Зачем? Неужели вы не хотите убежать отсюда?
– А разве ты сможешь мне в этом помочь? – усмехнулся старик. – Никогда не обещай того, чего не можешь выполнить.
Рамзан опустил глаза, задумался. Снаружи завывал ветер. Его резкие порывы свистом отзывались в жестяной трубе, идущей к сводчатому потолку от газовой горелки. Синий огонь за стеклянным окошечком то раздувался, то прижимался к колоснику, отбрасывая призрачные сполохи на старые кирпичные стены.
– У меня есть родственники в Москве. Если я им скажу, они смогут вам помочь, – проговорил парень.
* * *Этой ночью погода была по-настоящему жуткой. Из нависших над Подмосковьем низких туч сыпал колючий дождь. Его разносил, разбрасывал порывистый ветер. Деревья в лесу гнулись под его порывами, скрипели. В такую погоду, как принято говорить, и плохой хозяин собаку на двор не выгонит.
Маша, сидя на корточках, орудовала саперной лопатой. Лесной песок копался легко, но лезвие постоянно упиралось в толстые корни. Молодая женщина то и дело вытирала лоб тыльной стороной ладони и вновь принималась за работу. Подкоп под старую ель худо-бедно, но продвигался. Рядом со стволом росла горка песка. Короткий черенок лопаты уже целиком погружался в наклонную яму, уходящую под ствол.
Ни одной звезды на небе, луна даже не угадывалась сквозь тучи. Но за шоссе край неба был подсвечен огнями Москвы. За близкой оградой на возвышенности сиял подсветкой дворец Глотова. Так что света вокруг было более чем достаточно. Только под разлапистой старой елью царила почти кромешная темнота. Маша поправила капюшон брезентовой куртки, нагнулась и посветила в подкоп миниатюрным, похожим на шариковую ручку фонариком. Тонкий луч прошелся по зачищенным лопатой стенкам, метнулся вверх и уперся в сплетение толстых корней.
– Дело сделано, – прошептала молодая женщина и ощупала рукой толстые корни. – Надежная опора. А вот перчатки взять не догадалась, все ладони стерла.
Маша глянула на часы – в условленное время укладывалась. Она подтащила к подкопу тяжелый гидравлический домкрат, какие используют при ремонте грузовых машин и на пунктах шиномонтажа. В подкоп под огромной вековой елью легла сбитая из нескольких толстых фанерных листов квадратная пластина, на нее соскользнул домкрат. Маша пару раз качнула рычаг и проверила рукой, попал ли упор в сплетение корней.
– Порядок, можно работать.
Рычаг совершал мерные движения. Корни потрескивали, земля медленно приподнималась. Свободной рукой Маша притронулась к толстому стволу, тот вздрагивал как живой от напряжения, щелкал.
– Еще один качок, еще один... – подбадривала себя Маша. – Все получится.
Толстые корни приподнимались, отрываясь от более тонких, оставшихся в земле. Засвистел в верхушках деревьев ветер, сыпанул дождь. Под Машей зашевелилась земля, захрустели корни. Она еле успела отскочить в сторону. Огромная ель, поднимая вместе с собой огромный пласт земли, наклонилась в сторону высокой ограды поместья. Несколько секунд она балансировала, словно раздумывая над тем, что происходит, что заставило ее покинуть насиженное место, а затем с оглушающим хрустом рухнула прямо на ограду. Покосились, разъехались стойки, из них посыпались, ломаясь, бетонные секции. Спираль «колючки» придавил к земле тяжелый ствол и мохнатые лапы ели. Две ближайшие видеокамеры наблюдения смотрели теперь – одна в небо, вторая уткнулась объективом в землю. Оборванные кабели беспомощно свисали с уцелевших сторон ограды.
– Рассиживаться нечего, – Маша сунула саперную лопату в брезентовый чехол, болтавшийся на поясе, и, пятясь, поволокла тяжелый гидравлический домкрат в кусты.
* * *Охранник, сидевший во флигеле перед мигающими мониторами наружного наблюдения, морщился. Ветер так раскачивал камеры, что изображение прыгало; то и дело по экранам проходили полосы помех, капли летящего параллельно земле дождя заливали объективы.
– Черт знает что творится, – проговорил охранник, прихлебывая горячий кофе.
Здесь, в операторской, было тепло и уютно, не хотелось думать о том, что происходит на улице. Внезапно на двух мониторах произошло что-то странное. Мелькнула огромная тень, будто камеры накрыли пологом, а затем на экранах замельтешил электронный снег.
– Этого еще нам не хватало, – пробурчал оператор и принялся щелкать кнопками. – Сдохли камеры, – резюмировал он, убедившись, что сигналы от них вообще не поступают. – Кабели, что ли, оборвало, или коротнуло из-за дождя?
Пришлось выбираться из-за стола. Вскоре оператор и один из охранников уже шагали под дождем к месту обрыва. Отделенные от них сетчатым забором, пролегавшим вдоль ограды, бесновались мокрые собаки.
– Ну и ну, – оператор посмотрел на огромную мохнатую ель, упавшую поперек ограды. – Такую махину ветром вывернуло. Сто лет себе стояла, а теперь рухнула.
– Это из-за того, что просеку сделали. Раньше ветер все деревья вместе держал, а теперь на нее одну ударная нагрузка пришлась, вот и не выдержала. Такую бы елку да под Новый год на главную площадь страны поставить. А то теперь какую-то дрянь на металлическом каркасе из веточек сооружают. И еще хвалятся, что наша елка самая большая в мире.
– Мне по хрену, что там на площади стоит, мне уже трижды на Новый год дежурить приходилось, – вздохнул оператор, осматривая камеру, воткнувшуюся объективом в землю. – Окончательно сдохла. Оптику из крепления вывернуло. И кабель сейчас не нарастишь – здесь паяльник или муфта, на худой конец, нужны.
– А мне везет, – охранник трижды сплюнул через левое плечо, чтобы не сглазить, – последние новогодние праздники сполна отдыхаю. Ну, и что теперь? – спросил он, ковыряя мокрую траву носком ботинка.
– Тут уж как начохр скажет, – отозвался оператор.
– Что он скажет, я знаю. Для начала обматерит всех, а потом распорядится здесь всю ночь дежурить. Ты же можешь что-нибудь сделать? Восстанови, хоть на соплях.
– Под дождем? Тут мастерская нужна. Ночью я камеры не заменю. Да и на хрена их сейчас восстанавливать? Завтра ограду поставят, так на новые стойки уже стационарно «новье» и смонтирую.
