Кирилл Казанцев - Последняя капля терпения
Член Совета безопасности и порученец президента автономии поднялись со своих мест и двинулись к дворцу. Александр Филиппович сделал жест гостям, мол, оставайтесь на месте, развлекайтесь – смотрите, мы еще вернемся.
– И не жалко вам своего Горца? – спросил Хусейнов, шагая рядом с хозяином поместья, серебристый кейс он прижимал к бедру.
– Жалко? – приподнял брови Глотов. – Я адепт Ницше: «выживает сильнейший». Тот, кто проиграл, недостоин занимать прежнее место под солнцем.
Мужчины шли, беседуя обо всем, кроме дела. Так что микрофоны и камеры, установленные Лариным на деревьях вдоль аллейки, по большому счету, остались без работы. С тем же успехом их можно было установить и на людной улице. Хозяин жестом указал гостю путь в дом. Вскоре они уже оказались в кабинете Глотова. За овальным окном покачивали верхушками деревья. Хусейнов не мог скрыть радости по поводу победы своего пса, глаза его сияли. Он опустился в мягкое антикварное кресло, кейс поставил на колени.
– Выпить хочешь? – Александр Филиппович всех сильных мира сего, кого позволяли обстоятельства, называл на «ты».
– Не откажусь, – пальцы гостя беззвучно барабанили по рифленой поблескивающей крышке.
– Вискарь или коньяк?
– То же, что и себе, – нашелся с ответом Хусейнов. – В компании нужно пить то, что и другие.
Глотов подошел к бару, плеснул коньяк в широкие бокалы, подал Хусейнову.
– А теперь ты мне скажи, какого хрена твои молодчики у меня в имении гнездо осиное свили?
– Вы же сами разрешили временно использовать вашу территорию. У нас с вами уговор, Александр Филиппович, – неискренне удивился Хусейнов.
– Я не на это согласие давал. Подставить меня хочешь? Три человека, ну четыре, груз важный на короткое время спрятать – это можно. Но не гнездо вить.
– Обстоятельства вынуждают, – тоном просителя проговорил Хусейнов, – мы все делом компенсируем.
– Компенсируешь... Ты ни хрена не решаешь, а твой хозяин мне об этом ничего не говорил.
– Вы переговорите с ним, он в курсе.
– Ладно, давай, показывай, что там ваши спецы написали.
– Учли все ваши советы по первому варианту проекта, внесли правки, исправили формулировки, – Хусейнов торопливо развернул кейс к себе и поднял крышку.
На стол Глотову легла стопка распечатанных на принтере страниц. Александр Филиппович принялся читать, глаза его бегали по строчкам; иногда он приостанавливался, произносил слова вслух, словно их на вкус пробовал:
– Проект указа... учитывая заслуги... в целях дать реальное наполнение местным традициям и повысить авторитет власти на местах... ввести в республике должность... Так: дополнение к указу... Назначить имамом...
Хусейнов следил за реакцией хозяина кабинета, тот отложил бумаги.
– Ладно, большего из ваших умников не вытянуть. Сойдет. Переговорю с нашими в Думе, подготовлю почву. На следующей неделе я с самим встречаюсь. Ему мое мнение будет интересно. Понимаешь?
– И мы уже почву готовим. Ваш интерес непременно учитываем.
– Новости смотрю. Сводки из Ульяновской области мне на стол ложатся. – Глотов поднял глаза на собеседника. – А ты почему про нападение на ваши склады в Наро-Фоминске молчишь? А?
Хусейнов дернул головой.
– Волновать не хотел. Там же все обошлось. Мы до приезда милиции успели точку зачистить. Не думал, что вам это интересно.
– С вашими абреками надо ухо держать востро. Кто на склад напал, кто стрельбу поднял? Кому это понадобилось?
– Точно пока не выяснили. Но найдем, – твердо пообещал Хусейнов.
Глотов внешне оттаял, еще плеснул коньяку, затем мечтательно потер руки:
– Давай за успех твоего пса выпьем. Настоящий боец. Только для начала я тебя со своим смотрителем псарни познакомлю, – после чего пытливо посмотрел на гостя.
Тот подвоха не учуял, согласно кивнул, посчитал дела решенными. Дверь кабинета отворилась, вошел Ларин. Хусейнов чуть было не поперхнулся коньяком, узнав в пришедшем того, кто стрелял на складах, того, кому удалось уйти у него из-под самого носа. Узнал, но промолчал, ждал, что скажет Глотов. А Александр Филиппович продолжал разыгрывать из себя простака, который не понимает, что творится у него под носом.
– Ты вот ему скажи, – показал он Ларину на Хусейнова. – Тебе сегодня мою собаку было жалко? А то он Горца пожалел.
– Этих собак для боя и вывели, и разводят. Не было бы собачьих боев, они бы и на свет не появились, – ответил Ларин. – Они своей смертью за жизнь своего вида людям платят. Тут – как с домашними свиньями. Их очень много на свете, куда больше, чем диких. Но свиньи существуют лишь для того, чтобы их убивали и ели. Потому мне ни их, ни бойцовых собак жалко не бывает.
– Вот-вот, слышишь, что неглупый человек говорит, – оживился Глотов. – Свиней убивать надо.
Хусейнов нервно повел головой, почувствовав, куда клонит Глотов, а тот продолжил:
– Ты, свинья, почему не признаешься, что его узнал? Или не понял, что я его специально для этого сюда и пригласил?
– Я... Александр Филиппович... просто сейчас не понял. Думал, а вдруг он не на вас работает…
– Тогда десять раз должен мне был об этом сказать!
– Это он на складе был, – вставил Ларин. – И ему сканер в руки отдали. Он там главный.
– Следишь за мной, – протяжно вымолвил Глотов, поднимаясь из-за стола. – Сам следишь, или твой хозяин приказал? Мои люди, как видишь, не спят. Они каждый твой шаг видят.
– Приказали мне. Сам бы я никогда не осмелился. Вы же такой человек... высокопоставленный, – промямлил Хусейнов.
– Ну, так вот, передашь своему, что если я еще раз подобное обнаружу, то не быть ему этим самым имамом, как не быть ему халифом или Аллахом. Мы или в одной связке, или каждый по отдельности. Твои люди старика Ходжу по дороге в Москву выкрали. А мне ты об этом и словом не обмолвился. Где бумаги, которые он вез?
Ларин видел, как вытянулось лицо Хусейнова, как дрожь прошлась по его телу. Порученец попал между двух огней – крутой нрав президента автономии был известен ему не понаслышке. Тот мог позволить себе в республике практически все, что угодно. Захоти он – и отрубленную голову Хусейнова выставили бы на всеобщее обозрение, надев на пику кованой ограды президентского дворца. Подобное пока прощалось Москвой в обмен на лояльность и мир. А потому Андрей решил рискнуть, добавить то, чего сам не видел, но что вполне могло иметь место. Ведь люди склада Хусейнова или Глотова доверяли только самим себе.
– Я тогда на складе в его кейсе потертую красную кожаную папку заметил, – сказал Ларин. – Еще подумал, что эта вещь явно не из его «гардероба», а чужая.
И оказалось, что Андрей попал в цель. Хусейнов вздрогнул, а Глотов прищурился.
– Открывай свой сраный кейс! – гаркнул Александр Филиппович. – А я-то думаю, какого черта ты его ко мне крышкой поворачиваешь, когда внутрь лезешь.
Хусейнов вцепился в свой серебристый портфель, огляделся, а затем, вскочив, бросился к двери. Ларин подставил ему ногу и схватил за плечо. Порученец «презика» попытался его ударить, но тут же почувствовал, что не стоило этого делать. Занесенная для удара рука была перехвачена. Ларин заломил ее за спину и заставил Хусейнова уткнуться лицом в стол.
Глотов даже рот приоткрыл от удивления.
– Лихо.
– Александр Филиппович, – Андрей чуть ослабил хватку. – Я не зря его остановил?
– Ты все правильно сделал, – ухмыльнулся хозяин имения. – Просто мысли мои читаешь.
Глотов принялся возиться с замочками кейса. Крутил колесики, но защелки не поддавались.
– Разрешите мне, – предложил Ларин.
– Можешь его уже отпустить. Больше не будет дергаться.
Андрей подцепил лезвием перочинного ножа колесики и просто выломал их из замка, затем поднял крышку, извлек потертую кожаную папку старика Масудова, присмотрелся к ней с разных сторон и со словами «она самая» отдал ее Глотову.
Хусейнов грозно дышал у него за спиной. Глотов быстро пролистал документы, удовлетворенно кивнул, пробормотав: «Да», и добавил, обращаясь к Андрею:
– Можешь идти. И не вспоминай о том, что здесь видел и слышал. На людях он для тебя по-прежнему Иван Петрович Хусейнов – уважаемый член общества, а не «свинья».
Ларин вышел. Хусейнов стоял, растирая болевшую руку. Александр Филиппович спрятал папку в сейф.
– Это тебе наука, – проговорил он. – Когда настоящим делом займетесь?
– Вы о Москве? – тихо осведомился порученец.
– Естественно. Остальное меня интересует во вторую очередь – провинция лишь фон.
– Рискованное дело, – замялся Хусейнов. – Исполнители есть. Их обеспечивает Тангаев. Но, может, лучше будет просто установить кеги с газом в людных местах; ну, а потом их оперативно найдут правоохранительные органы. Один анонимный звонок... Пресса раздует угрозу.
– Боишься руки испачкать?
– Не в этом дело, Александр Филиппович. Но в противном случае мне придется убрать всех исполнителей раньше, чем их вычислят и возьмут.
