Александр Тамоников - Секретный полигон
У начальника разведки был такой вид, словно он уже собрался пустить пулю в лоб. Майор осунулся еще больше, ссутулился, в глазах поблескивал тоскливый огонек. Он мрачно разглядывал подчиненных. А те готовы были провалиться сквозь землю. Капитан Поповский сначала надул щеки, потом передумал это делать, изобразил виноватый вид, заерзал. Побледнел Басардин – сделался каким-то высушенным, обезжиренным. В кабинете властвовало безмолвие. «Молчание – не знак согласия, а предвестник беды, – подумал Глеб. – Сейчас предложит всем присутствующим уйти куда-нибудь подальше и застрелиться».
– Такое случается, товарищ майор, – елейно пробормотал Поповский. – Информация о планах диверсантов поступает из Киева. Это игра в испорченный телефон. Информация первым делом идет в Москву. Потом в Донецк. Потом к нам. Мы не знаем, кто работает в Киеве – и было бы странно, если бы знали. Сообщение было скупое: «Группа «Гепард» выступает в Родянск, чтобы провести крупную диверсию. Подробности неизвестны. Примите меры». Полковнику Ахромееву об этом было доложено. Возможно, он принял меры, но этих мер оказалось недостаточно.
– Группу перебросили из Таврова, – вступил в беседу хриплым голосом Басардин. – Об этом тоже имелась информация. Тавров – объект, не имеющий стратегического значения, и у нас там нет агентуры. Видимо, противник об этом знал и этим воспользовался. Группа незаметно перешла линию разграничения…
– И проникла в наш тыл аж на восемьдесят километров! – возмутился Литвинец. – И при этом никто из ваших доблестных ищеек даже не почесался! И чего стоит их «бесценный» опыт работы в ГРУ, СБУ… да хоть в «Моссаде»! Смахивает на саботаж, товарищи офицеры. Ладно, нечего мне вам больше сказать, – махнул рукой Литвинец. – Идите работайте, грабли сами на вас не наступят, – съязвил он напоследок.
– Разрешите задержаться? – сказал Глеб.
Поповский как-то вздрогнул, быстро мазнул Холодова глазами и отвел взгляд. Сглотнул Басардин, пошел к выходу.
– Тебе здесь удобно, Холодов? – спросил Литвинец. – Ну, задержись, если не боишься. Может, тебя чаем напоить? А что, не стесняйся, сейчас вызовем секретаршу, коньячок, все дела…
За офицерами закрылась дверь. Наступило тягостное молчание. Литвинец сцепил руки за спиной, хрустнули костяшки пальцев. Он нервно стал вышагивать по кабинету, остановился возле примитивного школьного глобуса и пристально на него уставился – куда-то в район острова Фиджи. «Решил на старости мир посмотреть», – подумал Глеб.
– Прошу понять меня правильно, Захар Георгиевич, – начал Глеб. – Я нисколько не снимаю с себя ответственности, но происходит какая-то чертовщина, в которой я не могу разобраться. Нас водят за нос, если не сказать, что просто издеваются. На подъезде к Родянску нашу группу тупо ждали. Часть группы диверсантов орудовала на станции, другая обустроилась за мусорной свалкой. Нас спасло только чудо – им не удалось до нужного момента сохранить маскировку. То есть противник был в курсе передвижений моей группы.
Литвинец беспокойно шевельнулся, уставился на капитана с нескрываемым раздражением. Мысль читалась на лице, ее можно было не озвучивать: «И ты считаешь, умник, что я об этом не думал?!»
– Вопросы на засыпку, Захар Георгиевич, – дерзко продолжал Глеб. – Как противник узнал о совещании у Ахромеева, которое было назначено за сутки? Обычно такие вещи не рекламируются широкой публике. Электронные средства связи при этом не используются. В курсе несколько порученцев. Диверсантам хватило времени подскочить в Родянск, все спланировать, подготовить – и даже, уверен, озаботиться планом «Б», который им не понадобился. Вопрос второй: как они узнали о прибытии на станцию эшелона с реактивными снарядами для «Градов» и прочими боеприпасами? Информация тоже не для печати. Даже если возникает проволочка с разгрузкой, такие составы должны охраняться, как золотой запас. Но террористы беспрепятственно проникают на станцию под видом дорожных рабочих, уничтожают сопровождающих лиц, немногочисленную охрану, спокойно минируют эшелон и удаляются. Третий вопрос: откуда им, черт возьми, стало известно, что моя группа вот-вот подъедет к Родянску? Не могли же они просто так, от нечего делать, обосноваться на этой мусорной куче? Лестно, конечно, что они считают нас достойным противником…
Литвинец чуть не врезал кулаком по глобусу! Резко отодвинул стул, сел и тяжелым взглядом уставился на собеседника.
– К чему ты клонишь, Холодов?
– Это не совпадение, Захар Георгиевич. Режим секретности мы худо-бедно сохраняем… Известно, кто сливает информацию о «Гепарде» из Киева?
– Издеваешься? – Начальник разведки немного расслабился. – Как об этом может быть известно?
– Но была информация, что в украинском Генштабе недавно поймали российского «крота»…
– Информация была, – согласился Литвинец. – Но не поймали, а пристрелили. Случайно, при задержании, когда он схватился за пистолет. А это, как ты понимаешь, совсем другое дело. Впрочем, все улики указывали на него. Возможно, он и был агентом. От меня-то ты что хочешь? Будь я хоть трижды начальником разведки группировки ополчения, а подобная информация мне недоступна. Не нашего поля ягоды, знаешь ли. Совсем другой уровень.
– Просто интересно, – вздохнул Глеб. – Заслуживает ли этот источник доверия.
– А если заслуживает, тогда что? – Литвинец снова насупился и поджал губы.
– Вы же понимаете это лучше меня, Захар Георгиевич. Зачем ходить вокруг да около? Держу пари, вы сами измучили себя этим вопросом. Опустим Родянск, штаб Ахромеева и клятую жэдэ станцию. Оставим только мою группу. Ее ждали. Езды от Северодона – полчаса. Кто знал, что группа спецназа направляется в Родянск? Знала сама группа, командующий, вы и Басардин с Поповским. За своих людей я уверен. Павла Николаевича и вас подозревать не хочу…
– Вот за это тебе огромное спасибо, Холодов… – не сдержался Литвинец.
– Простите, Захар Георгиевич. – Глеб тоже немного смутился. – Предлагаю не обижаться, а руководствоваться фактами. А факты говорят, что никто другой располагать информацией не мог. А если мог, то вероятность того ничтожно мала, полагаться на такой источник противник не может. Его интересуют люди, которые знают ВСЕ. Вы уверены в капитане Поповском и капитане Басардине?
– Ну, знаешь ли… – Литвинец вспыхнул и начал яростно сжимать и разжимать кулаки. – Хорошо, капитан, признаюсь тебе. Я об этом думал. Но это чушь. Оба бывшие кадровые военные, работавшие в разведке. У Поповского трудная судьба, он порядочный человек – не смотри, что выглядит таким скользким сукиным сыном. Да, он служил в украинской армии. Но кто в ней не служил? Год назад он потерял семью – укропы разбомбили дом. Остался только старший сын, живет где-то на Украине, с ним Поповский не общается. Басардин работал в ГРУ, до мозга костей наш. Тоже год в ополчении, вырос с комвзвода, в августе его разведывательно-диверсионный взвод закрепился в Наваховке и неделю держал оборону, сдерживая укров, благодаря чему и закрыли «котел» под Синельниково. Пять человек во взводе осталось, сам весь израненный был, но врага не пропустили. Иначе разбежались бы укропы, и остались бы мы без «котла». Это надежные люди. Они допускают огрехи в работе, но это не предатели, слышишь меня?.. Ну, и чего ты на меня так смотришь, Холодов? – снова разозлился Литвинец.
– Задал вам задачку, Захар Георгиевич? – усмехнулся Глеб. – Ладно, мозгуйте, вы же большое начальство. Разрешите идти?
– Ой, вали уж, – проворчал Литвинец, хватаясь за сигаретную пачку…
Около полудня Холодов вырвался на час из ада. Скорее в рай, пока не схватили за одно место! Коломийца за старшего – с наказом немедленно сообщать, если будут неприятности. Но не будет сегодня неприятностей, диверсантам тоже надо отдыхать. Он прыгнул в разбитую «четверку» Барановича, коротающую свой век в кустах под гаражом (молодец хирург, на своей тачке воевать приехал), и поехал через весь город. Выпрыгнул у подъезда барака, распугав стайку бомжеватых хлопцев, загремел по трухлявым ступеням. С пустыми руками в гости не ходил, тащил два пакета с продуктами длительного хранения. Настя по стуку поняла, что это он, распахнула дверь, застонав от счастья, втащила его в квартиру. В доме было прибрано, все коврики лежали на месте, пахло приятным дезодорантом. Она целовала его упоенно, шептала что-то с придыханием, прижималась так, словно хотела это сделать каждой клеточкой. Потом спохватилась, стала отбирать у него пакеты.
– Давай, родной, я унесу на кухню, я сильная. А то не нравишься ты мне сегодня, весь какой-то согнутый…
– Ну да, с прямохождением что-то, – признал Глеб, но не позволил ей таскать тяжести, сам отволок, взгромоздил на стол. Девушка, напевая что-то под нос, стала раскладывать добычу по полкам холодильника.
– А смысл? – не понял Глеб.
