Молох войны - Николай Петрович Марчук
— Здорово хлопци! — начал старшина, приблизившись к украинским гаишникам. — Мы з моим сынком хотим записаться в самооборону. Не подскажите куда нам лучше? Хотим клятых москалей бить!
— Дед, утром походи к военкомату, — посоветовал уставший гаишник, который внешне выглядел старше Шушина. — Там вам скажут куда лучше идти.
— А до утра что делать? — хмуро спросил я, осторожно оглядываясь по сторонам.
— Спать и набираться сил, — произнес гаишник.
Гаишников было двое, оба вооружены автоматами АКС-74У, которые в войсках именуют «ксюхой» или «сукой». Автомат небольшой и не предназначен для нормальной стрельбы, из него можно высадить пару рожков, а потом он нагреется и начнет доставлять неудобство стрелку, за, что его и величают — «сукой».
На гаишниках были мешковатые, тяжелые бронежилеты, еще советского производства, поверх которых надеты жилеты со светоотражающими элементами. Дополнительного боекомплекта, помимо магазинов примкнутым к автоматам я не заметил.
Кроме гаишников, которые тут были за главных, на блокпосте еще четыре человека, все из какой-то местной «сотни» самообороны. Огнестрельное оружие — «весла» автоматы АК-74 у них есть, а формы как таковой нет. Одеты кто во что горазд: двое в гражданку — дутые пуховики синего и красного цвета, один в охотничий теплый костюм «осенней» расцветки, а четвертый вообще, в белый, «лохматый» камуфляж «кикимора».
Встретили нас приветливо, предложили чай из термоса, порасспрашивали о том о сем, сами поделились последними новостями, рассказали о том, как уже две группы российского спецназа, которые попытались прорваться к школе № 134 были уничтожены. При этом рассказчиков не смутило, что обе группы были укомплектованы идентично: БТР, большой бронеавтомобиль и малый бронеавтомобиль.
— Это у них видимо стандартная комплектация групп спецназа, — весомо оперируя различными терминами заявил автоматчик в «кикиморе». — Думаю, что это была какая-то элита — ФСБ или ГРУ. Но, ни фига у них не получилось. Первую группу сжег у гаражей простой харьковский паренек, царство ему небесное, а вторую, уже под школой уничтожили наши бойцы. Так что москалям тут не прорваться.
Мне было дико смотреть на этих людей вблизи, я был в состоянии боя, психика еще не перестроилась и воспринимать мужиков разговаривающих с нами как врагов было не нормально. Умом я понимал, что они — враги. Но вот сердцем…
Обычные мужики, простые горожане: два сотрудника ДПС, два строителя, один — водитель маршрутки, а четвёртый, тот, что в «кикиморе» — АйТишник. Они вышли на этот перекресток и взяли оружие в руки не от хорошей жизни, а потому что в их город пришел Враг, и этот враг — это мы, военные России. Им страшно, они боятся встретиться с солдатами РФ, потому что не хотят умирать, но дома у них остались семьи и здесь, на этом перекрестке они вроде как их защищают. И вот сейчас, я должен убить их всех, чтобы захватить нужный нам автомобиль и вырваться из Харькова вместе с ранеными бойцами спецназа.
Умом я понимаю, что миром нам в ними не договориться, за эти три дня что идет СВО они уже успели люто возненавидеть Россию и особенно военных РФ. Они немедля ни секунды убьют любого российского солдата или просто гражданина РФ, который покажется в зоне поражения их автоматов. Они готовы убивать нас, они нам уже не братья, мы для них враги. А вот они для нас еще врагами не стали, мы их еще жалеем и рефлексируем по этому поводу.
А может все-таки все дело в другом? Может русские солдаты всегда относились к своим врагам более мягко и благосклонно?
Видимо все эти мысли отразились на моем лице, потому что АйТишник, тот, что в «кикиморе» неожиданно произнес:
— Что Шурик боишься? Ничего страшного, бояться — это не зазорно, делай, что должен, а там будь, что будет!
— Золотые слова! — поддакнул старшина Шушин и позвал меня. — А, ну сынку сфотай меня на память с этими бравыми казаченьками!
«Золотые слова» — это кодовая фраза, которая означала, что пора приступать к активной фазе захвата. Как всё должно было произойти, мы со старшиной обсудили по дороге к блокпосту.
— Хлопцы, а ну станьте кучнее, — широко улыбаясь просит Шушин, обращаясь ко всем присутствующим.
Гаишники и четверка «самооборонщиков» тут же становятся компактной группой, браво вскидывая автоматы стволами вверх и широко улыбаясь, чтобы на фото выглядеть в лучшем свете.
— Ща хлопци, пять сек, кажись у меня ширинка расстегнулась.
Шушин передает мне телефон, на который я должен снимать, а сам делает вид, что копается с гульфиком своих брюк. На самом деле старшина сейчас извлекает свой АКС-74У, который прикреплен к его животу и под дутой одеждой выглядит, как пивной «мозоль».
— Скажите «чиз», — обращаюсь я к фотографируемым, переключая их внимание на себя, — пока батя свои ворота там закрывает, я вас так сфотаю.
Харьковские мужики с автоматами в руках приветливо улыбаются, глядя в объектив камеры моего телефона, и сразу после вспышки, которая на секунду ослепила их, гремят автоматные выстрелы.
Старшина стреляет расчетливо и хладнокровно, он бьет по ногам и низу торса, там, где нет защиты бронежилета. Длинная очередь перечеркивает всех шестерых мужиков, они валятся на грязный от раскисшего снега и льда асфальт, а потом Шушин добивает их одиночными выстрелами в головы. Расчётливо и спокойно, будто бы не живых людей добивает, а лезвием штыковой лопаты перерубил корни сорняков. В этот момент я понимаю, что в прошлом Шушина были неизвестные мне страницы жизни, сейчас старшина был похож на хладнокровного киллера, который выполняет очередной «заказ».
Ничего не сказав о своих мыслях, постаравшись отогнать их подальше, хватаю за ноги «самооборонщиков» и оттаскиваю их далеко в темноту на обочину, подальше от любопытных глаз. Сейчас не время тупить, лезть с расспросами и стоять с раскрытым ртом, будто бы кисейная барышня, впервые увидевшая мужской член. Старшина в этот момент «потрошит» гаишников, стаскивая с них форменные жилеты и
