Михаил Серегин - Стриптиз на дорогах
Взревел мотор «Мерседеса» – и старинный пиратский корабль тяжело развернулся и величаво покатил по дороге, слегка погромыхивая какими-то своими особенно изветшавшими частями.
Борисыч закурил, прилепив сигаретку с отвисшей нижней губе.
Потом повернулся к Паше.
– А ты, придурок, встань вот сюда, – приказал он, – вот у капота встань… А я сюда – в твою тень… Не понял? – угрожающе произнес Борисыч, когда Паша, вместо того чтобы выполнить приказание, остался на месте. – Ты чего, сявка, выдрючиваешься?
«Сейчас невыгодно драться с ним, – подумал Паша, – до монтировки я дотянуться на успею – следовательно, я безоружный. А Борисыч, как я уже понял, драться умеет. И толстяк придет ему на помощь – увидит…»
Паша вздохнул и отошел на указанное ему Борисычем место.
Борисыч встал в его тени, опершись спиной о борт «шестерки».
– Ну вот, – удовлетворенно проговорил он, – теперь издали меня видно не будет. Как, кстати, и моего товарища, – он, обернувшись, посмотрел на далеко отъехавший «Мерседес». Машина, стоящая на таком большом расстоянии, подозрений не вызовет – не видно же, кто там сидит…
«Дурак, – обругал себя Паша, – надо было раньше действовать – быстрее ухватил бы монтировку, и все… А как теперь быть?»
* * *Ваня по прозвищу Фофан поднял голову и понял, что жив; секунду спустя он ощутил, что все еще пьян, что называется, мертвецки.
Он сел на пыльную землю и осмотрелся.
Прямо над ним возвышалась кабина его автофургона с покрытым непрозрачной сетью мельчайших трещин лобовым стеклом. На расстоянии метра от смятого рыла автофургона как-то по особенному криво стоял изрядно покалеченный грузовик. Переднее колесо грузовика было сплошь залито кровью, сочившийся сквозь щель под дверцей из кабины.
– Ни хрена себе, – пробормотал Ваня и попытался подняться.
Ничего у него не получилось. Жаркий воздух словно сгустился в плотный ватный ком, и, натолкнувшись на него, Ваня снова осел на землю.
Ваня помотал головой, но прояснить сознание ему не удалось. Опустив глаза вниз, он вдруг обнаружил, что, несмотря на жару, одет в драную телогрейку и ватные штаны. Валенок, которые прекрасно дополняли бы весь ансамбль, на Ване не оказалось – он свободно пошевелил пальцами на ногах.
После еще двух бесплодных попыток подняться он понял, что принять вертикальное положение ему ни в коем случае не удастся, Ваня поудобнее уселся на землю и попытался восстановить в своей памяти последние события сегодняшнего дня.
– Нажрался я с утра – это точно… – хрипло бормотал Ваня, – помню, что пил… А с кем и сколько – не помню ни в какую… Вот помню, что пили из глубоких тарелок – стаканов не было… А с кем же пил-то? Бля-я… Нет, надо завязывать. А то так, в натуре, и вообще можно с катушек съехать…
Он снова огляделся. Покореженные машины, кровь, осколки стекол – все это прошло мимо его сознания либо показалось частью чудовищного кавардака, творившегося у него в голове.
– Так… Нужно вспомнить, где я пил, – морщась от мыслительных усилий, напрягся снова Ваня, – тогда все пойдет быстрее… Так… Я на работу пошел с утра. Значит, там и напился. О! – вспомнил Ваня. – Точно – у Петровича день рождения был… С ним и пил. Так… Нам поручили жмуриков отвезти в крематорий. К обеду жмуриков оформили и нам велели ехать…
Ваня закрыл глаза, потом снова открыл, потом закрыл опять.
– Это что же? – прошептал он, оглядываясь. – Мы все-таки поехали?.. А… А… Авария. Мама моя, как это получилось?.. Кровь на колесе… Мама моя… А Петрович-то где?
Ваня попытался подняться на ноги. На этот раз у него получилось. Он утвердился на босых подгибающихся ногах, покачиваясь от страха и непроходящего пьяного гула в голове.
– Петрович! – тихонько позвал Ваня, – Петрови-ич, ты где-е?..
Из-за неподвижного автофургона показался невысокий худой мужик, сияющий ленинской лысиной и голыми коленками – из одежды на мужике были только грязные семейные трусы. На выступающих его ребрах расплывался совсем еще свежий кровоподтек, а на лбу запеклась кровавая ссадина.
– А… – сипло выговорил мужик, увидев Ваню, – Фофан… Живой. А ты чего так одет-то?
– Н-не помню, – ответил Ваня, – а ты – чего так одет, Петрович?
– Жарко, – объяснил Петрович, – как бухали, я так и поехал – в таком виде… Ух и нажрались. Хорошо еще, что по дороге нигде ментов нет. А то бы влипли по полной программе…
– Т-ты… Видел? – Ваня ткнул рукой по направлению разбитого грузовика с окровавленным колесом.
– Видел, – хмуро отозвался Петрович и, нетвердо ступая, подошел ближе к Ване.
– И что нам теперь делать? – проскулил Ваня. – Там… кровь… Убился кто-то. Посадят же…
– Не пыли, Фофан, – проговорил Петрович, – чего обосрался раньше времени… Кто тебя посадит?
– Ну… Милиция…
– А где она? Где ты ее тут видишь?
– Н-нет.
– Вот именно. Пустырь тут. Дорога-то заброшенная – по ней мало кто ездит. А с трассы нас не видно. Этот крендель на грузовике еще долго тут простоит, пока его найдут. Свалим отсюда, и все. А фургон наш одному моему знакомому отвезем, он его за неделю исправит – никто ничего и не узнает. – Петрович говорил так разумно и осмысленно, что и не сказать было по нему, что он пьяный, только по размашистым неуклюжим движениям можно было определить и по тусклым глазам. Да по запаху перегара.
– А… это… Может, «Скорую помощь» вызвать? – неуверенно предложил Ваня.
– На хрена?
– Там, в кабине… Может, он живой?
– Ты совсем, Фофан, охуел? – осведомился грубый Петрович. – Да тебе молиться надо, чтобы он помер. Тогда свидетелей не останется. Короче – хватит трепаться, пойдем, поможешь мне…
– А чего… делать-то?
– Жмурики из фургона высыпались, падлы, – сказал Петрович, – сильный удар был, должно быть. А створки сзади мы плохо закрыли… Давай, быстрее. А то вдруг кто здесь поедет…
– Ага, ага, – согласно закивал перепуганный Ваня, вытер вспотевшее лицо мокрыми трясущимися ладонями и потрусил вслед за Петровичем, который, договорив, тут же развернулся и пошел к задней стенке автофургона.
* * *– Все! – сплюнул сквозь зубы Борисыч, в очередной раз посмотрев на часы. – Сорок минут уже прошло, а этой суки все еще нет…
– Значит, и не приедет, – резюмировал переминавшийся с ноги на ногу Паша – ему уже поднадоело стоять на одном месте.
– Заткнись! – бросил ему Борисыч и повернулся к видневшемуся вдали «Мерседесу». – Давай сюда! – заорал он и замахал руками, сигнализируя.
«Мерседес» медленно стронулся с места.
«Вот он – момент, – мелькнуло вдруг в голове у Паши, – пока не подъехал этот толстый, кинуться на Борисыча, хоть на несколько секунд вывести его из строя – добраться до монтировки… А тогда уж и толстый пусть подъезжает. И тачку им всю разукрашу…»
Паша вспомнил, как он перепугался – от неожиданности больше, – когда Борисыч схватил его за грудки, а потом сшиб его с ног.
«Все выложил про Сашу, – подумал он, кусая губы со стыда, – а мог бы просто сказать, что… Куда-нибудь отправить их – обмануть. А – испугался и ничего не соображал… Придурок…»
– Поедем к автосервису тому потихоньку, – не оборачиваясь, проговорил Борисыч. Он крепко стоял, расставив ноги и уперев кулаки в бока, – поищем эту тварь. Не могла же она сквозь землю провалиться. Найдем – никуда она от нас не денется. А когда найдем – прибью ее на хрен. Столько дерьма из-за нее…
Паша и сам не успел отметить тот момент, когда он бросился на Борисыча. Очнулся он тогда, когда ощутил себя на поверженном враге.
Паша быстро вскочил на ноги и, пока разъяренный Борисыч поднимался, несколько раз от души вмазал его ботинком по ребрам.
Борисыч задохнулся и перекатился на спину.
«Мерседес», неторопливо кативший по трассе, рванул почти на полную скорость. Секунд через десять он был бы у «шестерки».
Паша рывком открыл дверцу своего автомобиля и выхватил из-под сиденья монтировку.
Он едва успел обернуться – Борисыч вполне успел оправиться от ударов и уже поднимался с асфальта.
Подскочив к нему, Паша двинул его монтировкой в открытую грудь – как копьем. Борисыч отлетел на несколько шагов, тогда Паша решился и, изрядно размахнувшись, ударил монтировкой в полную силу.
По всей видимости, Паша целил в голову, но Борисыч успел пригнуться – удар пришелся ему в плечо. Борисыч взвыл от боли.
Переложив монтировку в левую руку, правой Паша от души засветил Борисычу в морду, разбив одним ударом ему нос и губы.
– Отвяжись от Саши!! – заорал Паша, размахивая перед носом Борисыча монтировкой. – Понял, что сказал?! Иначе я тебе все мозги вышибу!! Понял?
– Су-ука… – простонал Борисыч, – я до тебя… доберусь…
Паша, ощерясь, отпрыгнул от Борисыча – чтобы было место для размаха – и впечатал свою монтировку Борисычу в живот.
– Понял, я спрашиваю?! – взревел он, когда Борисыч перегнулся пополам и, надув щеки, рухнул на колени. – Понял, козел? Отвечай!!
