Александр Тамоников - Детонатор
От обиды у Бурова перехватило дыхание. И это говорит законная жена? Мать его дочери?
— Не знал, — пробормотал он, — не знал я, что ты такая.
«Тю-тю-тю» — насмешливо заверещал зуммер. «Как не знал? А с кем же ты жил бок о бок все эти годы? Может быть, с Джульеттой?»
Повесив трубку, мрачный, как грозовая туча, Буров побрел обратно. Мосты были сожжены. Семья его предала.
Но тосковать долго не довелось. Взглянув на часы, Буров спохватился, сорвался с места и помчался к своему микроавтобусу. Предстоящий взрыв должен был принести ему пятьдесят тысяч долларов. Только последний идиот прозевал бы такую удачу.
Песня Ивете неожиданно понравилась. Точнее, это была даже не песня, а баллада, исполненная Джором под фортепиано.
Потом грянул рок-н-ролл, но Ивета уже не слушала, а нащупывала в сумке мобильник, чтобы просигнализировать Бурову. Потом стала отыскивать взглядом бородатого мужчину с зонтиком.
Она не подозревала, что он не появится и не должен появиться. Как не подозревала о том, что держит на коленях достаточное количество тромонола, способного размазать по стенам сотни и сотни зрителей, собравшихся вокруг. И ладно бы только эти сотни посторонних. Но ведь и ей тоже была уготована такая судьба.
Бурову осталось лишь слегка прикоснуться к кнопке пульта, который он уже достал и держал на изготовку.
Тот, кто управляет миром и населяющими его миллиардами людей, обожает ловить их на слове. Произнесенное вслух воплощается в жизнь значительно чаще, чем нам того хотелось бы, потому что эта закономерность работает избирательно. Можно сколько угодно твердить себе: «Я знаменитая кинозвезда» или «У меня есть миллион… яхта… «Кадиллак»… замок в Швейцарии», но в действительности мечтатель так и останется там, где он находится, и тем, кем он является. А попробуйте сказать себе: «Я неудачник… мне конец… меня заметят и побьют вон те хулиганы», и бац! — вас услышали.
Это узнал на собственном опыте Буров, выдумавший для жены аварию и поломанную ногу. Потому что в зад продуктового фургона на полной скорости врезался именно «Лексус», а не какой-нибудь другой автомобиль.
В нем ехали четыре человека — два парня и две девушки, являвшие собой собирательный образ современной молодежи.
За рулем сидел Алеша, сын владельца двух ночных клубов и одного недостроенного торгового центра. У Алеши денег было пруд пруди, его бумажник был набит тысячерублевками, долларами и банковскими картами, он числился студентом какого-то московского вуза, но, разумеется, появлялся там только для того, чтобы оплатить учебу и раздать взятки преподавателям. Подружек менял как перчатки, у венеролога появлялся ежемесячно, был аполитичен, анемичен и симпатичен, одевался стильно, о строении Солнечной системы знал меньше, чем о сравнительных характеристиках спортивных автомобилей. Было бы странно, если бы Алеша сел за руль трезвым, и он так не поступил. Сложная смесь порошков и нескольких энергетических напитков очень взбодрила юношу, но притупила его реакции.
Рядом сидела девятнадцатилетняя студентка Лада, прибывшая из столицы с тайным расчетом познакомиться с папой Леши, охмурить его и стать его любовницей. Ее мысли были заняты тем, как бы вымутить у Алеши еще тысчонок пять на всякие покупки, а покупки те свести до минимума и оставить сдачу себе. Футболка и трусики на ней были из дорогих бутиков, а юбку и босоножки пришлось украдкой приобретать на вещевом рынке. Губы и груди девушка неплохо подкачала, она регулярно посещала солярий, а на педикюр тратила времени лишь немногим меньше, чем на маникюр, а к маникюру относилась почти так же трепетно, как к эпиляции. Если бы Ладу спросили, в чем смысл жизни, она, не мудрствуя лукаво, ответила бы: «Жить», и в этом она была созвучна с природой, потому что то же самое сказали бы и листочки на деревьях, и птички, и разные зверюшки и букашки, умей они разговаривать и задай им кто-нибудь тот же самый вопрос.
Правда, ее новая и говорливая подруга Ленусик ответила бы, что не любит напрягаться, и это тоже было бы чистой правдой, потому что в расслабленном состоянии гораздо комфортнее. В свои восемнадцать Ленусик успела родить сыночка, отданного на воспитание родителям в Благовещенск. Супруг молодой матери тянул срок за пьяную драку, в ходе которой один гражданин имел неосторожность получить травмы, несовместимые с жизнью. Из колонии он прислал два письма. В первом сообщал, что познакомился с мастевыми парнями и приписал, что безумно любит «свою Ленку, голую коленку». Во втором пообещал ее порешить за измену, поэтому лучшим выходом из ситуации было бегство, так как она успела переспать по разу с обоими закадычными корешами мужа. Сыночка Ленусик пообещала забрать, как только станет на ноги и разбогатеет, то есть прямо дала понять родителям, что этого не случится никогда. У нее были красивые зубы, но верхний левый клык с щербинкой, что создавало неудобства для тех, кого Ленусик баловала ласками определенного рода. Не далее чем неделю назад она избавилась от хламидиоза и теперь чувствовала себя чистой и непорочной, как невеста на выданье, а потому беспрестанно хохотала, подмигивала зеркальному отражению Андрюшиных глаз и позволяла тискать себя соседу по заднему сиденью.
Его звали Рома, а еще — Боеголовка или Рома-Боеголовка, что ему, по большому счету, было однодвойственно. Одни утверждали, что кличку он получил за удивительную работоспособность в постели, другие — за манеру наносить удар головой в лицо противнику. Когда-то он учился с Алешей в одном классе, а потому считался его другом детства, хотя в душе люто ненавидел «папенькиного сынка» за сытую, богатую жизнь, вынашивая планы узнать коды его карточек и восстановить социальную справедливость. Слова «театр», «литература», «интеллект» значили для него ровно столько же, сколько значили они для спутников, то есть ровным счетом ничего. Приметив, чем занимается блудливая рука Лады, он изо всех сил старался обломать Алеше кайф, рассказывая анекдот за анекдотом — один глупее другого.
За полминуты до аварии он иссяк и заткнулся, и тогда слово взяла Ленусик, втиснувшая мордашку между спинками передних сидений.
— Алеша, — просительно проныла она, — а подкати к залу так, чтобы шины завизжали. Ну как в кино.
— Ни к чему резину зря палить, — рассудительно возразила Лада.
— Сделаем, — пообещал Алеша, закладывая крутой вираж.
«Лексус», выскочивший на улицу Гайдара, занесло и стало разворачивать боком. Чтобы машину не повело юзом, Алеша не по тормозам ударил, а, наоборот, по газам, одновременно выравнивая руль. Это у него получилось без проблем, но вот поле зрения Алеши было изрядно сужено бодрящей смесью, поэтому он не увидел, что несется прямо на фургон с изображением веселого повара на задней дверце.
«Бом-м!»
Алеша и Лада синхронно качнулись вперед, но если его удержало рулевое колесо, то девушка вышибла лобовое стекло, шмякнулась на капот и беззвучно скатилась на асфальт. Ленусик и Рома, расквасившие носы, запоздало завопили. Она лишилась двух передних зубов, он — трех, так что идея коллективного похода на рок-концерт отпала сама собой. Что касается Лады, то она вообще не подавала признаков жизни, а Алеша хрипел, пуская розовую пену изо рта, силясь хоть немного отодвинуть руль, проломивший ему грудную клетку. Салон «Лексуса» медленно наполнялся едким дымом.
— Надо вытащить Алешку! — взвизгнула Ленусик. — Пока бензобак не взорвался!
Если она обращалась к Роме, то напрасно, потому что тот улепетывал с места аварии, прикрывая лицо ладонью. Ему вовсе не улыбалось иметь дело с полицией, когда по его карманам были рассованы всякие пакетики и таблетки. Он уже знал, что скажет, если его найдут. Ему нужна была неотложная помощь. Нет, не так. Он отправился искать «Скорую помощь» для своих раненых товарищей. Почему по телефону не вызвал? Да потому что все мозги при столкновении отшибло. Все так просто. Проще не бывает.
Глава десятая
Внезапно и неожиданно
Пятница, 24 мая
Буров не погиб. Обе ноги у него остались в целости и сохранности, руки, кстати, тоже. Пострадал череп. Буров получил сотрясение мозга, врезавшись лбом в переднюю боковину микроавтобуса. Пульт, который он держал в руке, выпал из разжавшихся пальцев.
Буров услышал голоса, увидел бегущие к нему фигурки людей, но отнесся к этому с полным равнодушием, как будто это все его совершенно не касалось.
Кто-то подбежал к нему, потормошил за плечо:
— Ты как, мужик? Живой?
— Ж-ж… — Ничего более связного выдавить из себя не получилось.
Голова раскалывалась, бессвязные мысли раскатывались по ней, как горох внутри погремушки. Буров увидел перед собой большое и плоское, как блин, лицо незнакомого мужчины.
— Потерпи, — сказал этот человек. — «Скорая» уже едет.
