Тайный фронт - Александр Александрович Тамоников
Войдя в кафе, Шелестов тут же попал в руки излишне подобострастного метрдотеля. Тот стал советовать, какой занять столик, принялся выяснять, будет ли господин обедать один или ждет друзей или даму. Шелестов уселся за столик, который стоял недалеко от окна и позволял видеть довольно обширный сектор на улице. Положив розу на стол, он велел поставить ее в воду и прислать официанта.
Выпив чашку крепкого сладкого кофе, Шелестов заказал фрукты, белого сухого вина и жареной телятины с овощным рагу. Время у него еще было. Если появится что-то подозрительное, то ему дадут знать, а в самом крайнем случае и Болотов с Буториным примчатся на машине. Он спокойно и со вкусом пообедал, вытер салфеткой губы, бросил взгляд в окно и увидел миловидную высокую женщину в строгом летнем костюме с сумочкой. Руки в высоких тонких перчатках нервно теребили сумочку. Лицо дамы прикрыто вуалью, прикрепленной на краю легкой шляпки. «Ну, вот и она», – догадался Максим. Для этого образа вполне подходит розовый блокнотик, пахнущий дорогими духами. Налив себе вина, он вытащил из кармана коробок спичек и стал небрежно поигрывать им в пальцах.
Женщина появилась через пять минут после условленного времени. Она бросила взгляд на полупустой для этого времени суток зал. На две пожилые пары, на девушек за дальним столиком и двух молодых людей, которые посматривали на девушек и прицеливались, как лучше с ними познакомиться. Дама с собачкой уже собралась уходить и взяла на руки свое сокровище с бантиком на шее. Шелестов пристально смотрел на женщину, продолжая поигрывать спичечным коробком. Поколебавшись несколько секунд, она двинулась к его столику.
Поднявшись, Шелестов отодвинул стул, предлагая незнакомке сесть. Он успел шепнуть ей по-немецки, чтобы она ничего не боялась, что она теперь в полной безопасности. Женщина села, опустив глаза, потом решилась и подняла на край шляпки вуаль. Теперь на Максима смотрели красивые глаза, правда, под ними появились уже морщинки от горечи и усталости, да и самой женщине было уже не двадцать и не тридцать лет. Но выглядела она хорошо. Была у нее возможность следить за собой.
– Говорите, я слушаю вас, – кивнул Шелестов и, приподняв бутылку с вином, вопросительно посмотрел на собеседницу.
Та нерешительно кивнула и стала стягивать тонкие матерчатые перчатки.
– Мне сказал о вас человек, который попал в беду. Ему нужна помощь, – тихо заговорила женщина на хорошем немецком, но с явным местным акцентом.
– Вы молодец, вы храбрая женщина, – поощрил собеседницу Шелестов. – Кто попал в беду? Рассказывайте, как вы об этом узнали и как смогли с ним поговорить. О том, как вас зовут, я спрашивать не стану. Не сочтите меня невоспитанным человеком, но, возможно, вы хотите сохранить тайну своей личности. Но в любом случае вы уже находитесь под моей защитой и вам будет оказана любая помощь.
– Его зовут Аллоиз Грубер, он коммерсант. Кажется, из Турции… – начала свой рассказ женщина, все же не назвав себя.
Коган! Не изменив выражения лица, Шелестов в душе очень удивился. Никогда он не замечал за Борисом тяги к знакомству с такими дамами. Он самый последний человек в группе, кого можно было назвать бабником. И вот тебе! Он присылает такую леди, которая, впрочем, может оказаться и просто очень дорогой проституткой… А женщина рассказала про подвалы старой бани, где держат Грубера, о том, что его избили, и о том, что от него что-то хотят узнать. Рассказала она и о том, как ей удалось поговорить с Коганом. Это было не совсем корректно, но у Шелестова не было иного выхода. И он спросил:
– Откуда вы знаете Грубера, как с ним познакомились?
Женщина замолчала и снова опустила голову. Максим понял, что его догадки были недалеки от истины. Он смотрел на собеседницу спокойно, стараясь, чтобы его взгляд, интонации внушали ей тоже спокойствие и уверенность. И женщина ответила честно:
– Я познакомилась с ним, когда… Меня отправили к нему, чтобы я познакомилась с ним и переспала. Так получилось, что меня использовали так люди из сигуранцы. И даже сейчас, когда в город вошли русские войска, они пытаются за кем-то следить, что-то вынюхивать. Они снова нашли меня и заставляют на них работать. А господин Грубер, он всегда был добр ко мне, даже когда узнал, кто меня к нему прислали. Он стал моим другом. Нет, не любовником, а именно другом. Он обещал, что не бросит меня в беде и обязательно поможет. Что у него здесь есть влиятельные друзья.
– Можете верить этому человеку, – сказал Шелестов. – Он вас не обманул: он правда может вам помочь и у него действительно много влиятельных друзей в этом городе. И я в том числе. Поверьте, что мы готовы жизнь друг за друга отдать. И друг Грубера – это и мой друг. И сейчас, мне кажется, вам нужно укрытие. У вас, наверное, есть дети? И чтобы враги не захватили их и не диктовали вам условия, я думаю, что детям в такое время лучше быть с вами. Что может быть надежнее материнских объятий, когда страшно?
Шелестов улыбнулся, и женщина не удержалась и улыбнулась в ответ. Ее глаза вдруг стали влажными, она схватилась за свою сумочку, потом снова поставила ее на столик рядом с собой, отвернулась, стесняясь своих слов, а потом подняла глаза на Шелестова:
– Вы русский?
– Вы думаете, что порядочными могут быть только русские? Что только русские готовы, не задумываясь, отдать жизнь за друга, за человека, который в беде? Поверьте, таких людей на земле очень много. И среди любой нации, а не только у русских. Так-то вот, милая!
– Анка, – ответила женщина и понимающе кивнула. – Меня зовут Анка Василе.
Через час, когда Анку устроили в отдельной комнате на территории военной комендатуры, куда ее привезли так, что никто ее не заметил, Шелестов собрал все свои наличные оперативные силы: Буторина, Болотова и Лапина. Расстелив карту города в кабинете на столе, Шелестов показал, где находится старая довоенная баня. Буторин внимательно посмотрел на Максима, на карту, потом опять на Максима.
– Значит, ты на сто процентов уверен, что она не подослана ни от сигуранцы, ни от немцев и уж точно ни от наших дорогих «союзников»? А если это засада? Если нас просто перебьют и это будет иметь самые неприятные последствия? Не станет группы подготовки, отложится прилет представителя, будет сорвана программа совещания. И все полетит в тартарары.
– Ты видел записку, Витя? – вопросом на вопрос ответил Шелестов. – Я неплохо разбираюсь
