Рикошет - Василий Павлович Щепетнёв
Кости старые, пришла успокоительная мысль. Лет пятьдесят этим костям, а то и больше.
И он вернулся в коридор.
Уйти домой, что ли. Он ведь может. Но не хочет. Теперь-то он знает наверное: его не бандиты похитили. Раньше просто знал, исходя из того, что бандитам он неинтересен, а теперь знает совершенно точно. Его даже не похитили. Его просто взяли и переместили из пункта А, улицы, в пункт Б, Серый Дом. И если убежать сейчас, то придется бегать до следующей революции. Может, год, может, пять лет, а может, и все двадцать пять.
Нет, если он здесь всерьез и надолго, то убежит, как не убежать. Но пока стоит подождать. Вдруг сами отпустят. И потом, убегать во сне как-то ненадежно. Проснешься, а ты в ящике.
И тут Леонид почувствовал, что пора возвращаться в ящик.
* * *
— Не нашли? Как не нашли? — Белоненко не кричал, напротив, говорил тихо, чуть не сонно. Знал, что подчиненных криком не пронять. А вот спокойствие стены прошибает. Время поджимало, телефон молчал, но он старался не думать о дочери и жене. Потом подумает. — А что с остальными свидетелями?
— Закончили и развезли по домам, согласно вашему распоряжению.
— Развезли, значит. Развозчики. Ну, ладно, — генерал встал. — Идем, покажешь эту камеру.
Идти пришлось далеко — со второго этажа на минус второй. Лифтов в Сером доме изначально не было, не было и потом. Поставить лифты несложно, но к чему расслабляться самому и расслаблять подчинённых? Кому не под силу одолеть шесть или восемь пролётов лестницы, тому здесь и делать нечего. Сам Белоненко, впрочем, одолевал обыкновенно два пролёта: его кабинет был на втором этаже.
А тут пришлось спуститься на минус второй. Лампочки светили тускло. Энергосберегающие сгорели за три месяца, электрик объяснил, что нужно менять проводку, но бухгалтер посчитал, что таковые меры окупятся лет через тридцать, потому решили вернуться к старым добрым лампочкам Ильича. По двадцать пять ватт на пять метров коридора. В матовых плафонах. Не ярко? А здесь и не должно быть ярко. Жаль, по пятнадцать ватт лампочек не достанешь, оно бы еще лучше вышло, да и экономия. Хотя обычно минус второй и минус третий этажи пустовали, и освещение вообще не включали. Странно, как могли перегореть энергосберегающие лампочки. Саботаж, вестимо. Халтура. Китай, он знает, кому что можно продать.
Они шли втроем, Белоненко, Хризантемов и лейтенант с ключами.
Лейтенант остановился перед камерой, на которой был привинчен старый жестяной ромбик с цифрой «6» — везде, где возможно, Белоненко старался сохранить первозданность. Из связки выбрал большой ключ, вставил в скважину, провернул два оборота. Открыл дверь.
— Вот види… — начал было Хризантемов, но генерал его перебил.
— Не слепой. Вы что, Пётр Петрович, решили, что сегодня первое апреля?
На полу, моргая от тусклого, но света, лежал инженер Свиридов. Опираясь сначала о пол, потом о стены,
Свиридов встал и поднял с пола сумку с продуктами.
— Ты… Вы никуда не уходили? — спросил полковник. Может, и в самом деле дурак?
— Не уходил, — сказал инженер и покосился на дверь. Изнутри она была гладкая, ни ручек, ни замочной скважины, ничего. Да, такую никакой ловкач не откроет.
— Сейчас полковник заполнит справку, это он быстренько, моментально, и вас отвезут домой, — ласково сказал Белоненко.
— Смартфон… — начал было инженер.
— Конечно, смартфон вам вернут, иначе и быть не может, он у вас в машине выпал, под сидение закатился, — торопливо сказал Хризантемов.
А лейтенант ничего не сказал, только смотрел на ключ, на дверь и на инженера Свиридова. Знал, что его черед позже. За Хризантемовым не заржавеет. Уж прилетит, так прилетит. Со скипидаром и патефонными. Патефонные иголки он видел въяве: в Красном уголке стоял патефон и три дюжины пластинок на семьдесят восемь оборотов. На День Чекиста патефон заводили и устраивали вечер песни и пляски. Да, поплясать сегодня придется всему Серому Дому.
10
Утром они взяли деньги, а потом весь день их считали. Второе оказалось гораздо утомительнее первого.
Деньги они взяли у Мачрука, главного дорожника Великогваздёвской губернии. Пришли и взяли. Пришли, правда, не к нему, а к его родителям, живущим в соседствующем с городом посёлке, относящемся уже к Каменскому району, хотя до границ Великогваздёвска отсюда езды было минут двадцать, если не нарушать правила движения. Жили родители главного дорожника в двухэтажном домике с видом на реку.
Приехали на фургоне газовой службы — мол, ваш сын хочет проверить отопительную систему загодя, до наступления сезона. Поскольку это так и было, и Мачрук предупредил о газовщиках родителей, они въехали во двор безо всяких помех. Ну да, газовщиков ждали к обеду, а они вот расстарались и приехали с утра, чтобы работать без спешки, на совесть. Въехали, закрыли ворота и попросили, чтобы их провели в подвал.
Никакой обслуги в доме не было, не баре. Оно и спокойнее, кому нужны чужие глаза и уши? Пусть ничего противоправного в доме не происходило, а все же наёмные люди — не свои. И всякой шпионской дребедени, вроде камер наблюдения или детекторов движения, в доме не держали. За кем наблюдать-то? Есть две кавказские овчарки, злые и учёные, чем не детекторы.
Время от времени, конечно, приходилось звать чужих — сантехников или вот газовщиков, но обыкновенно родители Мачрука справлялись сами. Да и почему не справиться? Отцу шестьдесят восемь, сельский механик, за долгую трудовую жизнь он ремонтировал трактора, автомобили, сеялки, веялки и всё, что придётся. Золотые руки и светлая голова. Мать тоже не белоручка, знатная свекловичница, успевшая в восемьдесят девятом получить орден Трудового Красного Знамени. Сегодняшний достаток они несли как должное. Чего скромничать, заработали. Кто, если не они? И сын не последний человек в губернии. Уважаемый. Нужное дело делает — дороги строит. Ну, не сам строит, а распределяет подряды. Ответственная работа, тут же выбрать нужно честную фирму, чтобы дорога век простояла, а не растаяла в первую же весну. Ну да, неплохой дом. Просторный. Но не дворец же, как строят некоторые, в четыре этажа, с башенками, бассейнами и конюшнями. Добротный дом, мечта колхозника. Две ванные, два туалета, четыре спальни, столовая, кухня, кабинет, библиотека и — слабость сына — биллиардная.
