Победа ускользает - Мошков Кирилл
— Понятно. А скольких ты можешь контролировать?
— Точно не знаю. Много. Столько, сколько меня видят — столько и могу.
— Тебя видят? Не ты, а тебя? Ясно… Ментальный щит?
Ким восхищенно щелкнул языком.
— Ну, ты даешь, капитан. Да, ментальный щит.
Таук усмехнулся.
— Я просто много читал. Ты не Майк Джервис случайно?
Ким нахмурился.
— Отчасти… да, Джервис.
Ни Клю, ни Йону это имя ничего особенного не сказало: имя Джервиса очень редко упоминалось среди имен Рыцарей, куда реже, чем имена Фродо Таука, Роби Кригера или Стивена Сатклиффа.
Таук же присвистнул:
— Как я понимаю, Управление пустило тебя в ход, потому что испугалось происходящего? Ты — энергомасса или биоклон?
— Биоклон.
Клю вздрогнула.
— Ого-го… — Легин потер лоб свободной рукой и на секунду задумался.
— Реми на «Лосе»? — спросил Йон тем временем.
— Да, все наши на «Лосе», — ответила Клю. — Мы пойдем на другой корабль.
— Это на какой еще?
— На мой, — не поворачиваясь, пояснил Ким, продолжавший смотреть на Легина.
— Хорошо. Принимается, — сказал Таук наконец. — Другого выхода все равно нет. Есть у нас пара минуток в резерве? Я бы спросил этого капрала, где наши с Йоном вещички или как и у кого это можно узнать. Под ментальным щитом мы отсюда можем вынести полздания… хотя особо задерживаться, конечно, не стоит. Но у меня там, понимаешь, много полезного…
Ким покусал губу.
— Ну, давай. Сможешь идти в отрыве от меня? Тебя подстроить?
— Подстрой, пожалуйста, — кивнул Легин.
— Только учти, я дикарь в этих делах, — предупредил Ким. — Все на уровне каменного топора.
— Мне бы такой топор, — усмехнулся Легин. — Сколько у тебя мощность? Тысячи две вуалей?
— Пять.
Легин длинно свистнул.
Ким плотно зажмурился, не отворачиваясь от Таука, и на секунду приблизил свое лицо к его лицу. Йон видел, как Легин инстинктивно отшатнулся, глаза его расширились, рот приоткрылся — Йон мог бы поклясться, что первый раз в жизни на секунду увидел испуг Таука!
— Теперь отойди, — сказал наконец Ким, открывая глаза. Он сразу же начал яростно протирать правый глаз освободившейся правой рукой, бормоча: «щиплет-то как, zar-razah… что значит — ночь не спать…».
Легин сделал шаг, другой… Видимо, он продолжал видеть и Кима, и Йона с Клю, потому что он удовлетворенно кивнул и двинулся к капралу.
— Ким, коллега, спроси его про вещички, — попросил он через плечо.
Ким обернулся к Йону и Клю:
— Ребята, а вам все еще надо крепко-крепко за меня держаться. Как вы, нормально?
— Мы — отлично, Ким, — мужественно ответила Клю.
— Вы там тогда уж про мой пистолет тоже спросите, — набравшись храбрости, сказал Йон Киму. Этот странный тип все больше и больше возбуждал в нем страх.
— Спрошу, Йон, — ответил Ким и глянул на писателя. Тот мужественно выдержал мрачный натиск его взгляда. Ким отвел глаза.
— Да не бойтесь вы меня так, — с досадой произнес он, во главе цепочки подходя к послушно ждущему капралу. — Клю, ну хоть ты скажи ему, что меня не надо бояться.
— Я скажу, — пообещала Клю. — Только потом. Я тебя и сама, знаешь, как боюсь? Когда ты меня через главный вход Красного Дома вел, я чуть не померла со страху. Думаешь, я их боялась? Я тебя боялась.
Ким только покосился на нее и длинно вздохнул. Потом повернулся к капралу и деловито предложил:
— Ну что, господин заслуженный ветеран Министерства, будем отвечать на мои вопросы?
— Будем, — глухо ответил капрал.
Часть третья
ПРАРОДИНА ЧЕЛОВЕЧЕСТВ
— Салям алейкум, — как можно почтительнее проговорил Донаб, слегка (как, он видел, здесь делают) кланяясь пожилому фермеру. — Тотакаллям бель араби?
Лицо старика ничего не выразило — ни понимания, ни узнавания, ничего. Ноль эмоций. Он продолжал стоять в воротах, сжимая в руках тяжелое помповое ружье. Ствол не был направлен на незваных гостей, но не был и опущен: фермер держал его наискосок, ствол возле левого плеча, чтобы было ясно, что разворот оружия в боевое положение не займет у него много времени.
Донаб оглянулся на Джессли и нервно облизнул губы.
— Может, попробуешь на фарси? — пробормотал он на линке, но, не дожидаясь ответа, вновь повернулся к старику и, преувеличенно артикулируя, громко спросил: — Мумкен наам хуна? Нахну сьяха мен Кабир-Мина. Саадуни!
Никакой реакции.
Тогда Джессли, скромно-прескромно выглядывая из-за плеча Донаба (и ни в коем случае не глядя прямо в глаза старику, как и советовал путеводитель), проговорила:
— Хохешмишона… Иджеза аст дохэльшавам? Хобит. Ман джохонгардам аз Кайхон-Мина хастам. Шома фарси баладид?
Старик шевельнулся. Густые седые брови задвигались, край седой бороды показался, опускаясь, из-под лицевой повязки. Слышно было, что фермер раскрыл рот и вдохнул.
— Пэндже долер, — невнятно произнес он наконец сиплым голосом, и угольно-черные глаза под бровями неприятно сверкнули.
— Чанд? — растерялась Джессли.
— Пэндже долер, — тверже и отчетливее повторил старик.
— Что он говорит? — прошипел Донаб.
— Денег просит, — шепотом ответила Джессли. — Пятьдесят долларов.
— Да он охренел совсем. Да я ему…
— Тихо ты! — испугалась Джессли. — У него ружье! Ты с ума сошел? А если он выстрелит? Тихо! — и, повысив голос, вновь обратилась к старику: — На, ин геран аст. Бебахшид, ман хэйли кам пуль дарам!
Старик нахмурился и медленно опустил ствол таким образом, что он, еще не будучи нацелен на визитеров, тем не менее стал смотреть примерно в их направлении. Джессли замерла, но Донаб возмущенно набрал воздуха в грудь и совсем уже было заговорил, только старик не дал ему открыть рот весьма действенным способом: ствол резко и окончательно повернулся к гостям.
— Ходохафез, — закончил переговоры фермер и сделал шаг назад. Массивные ворота, приоткрытые ровно на ширину плеч старика, покатились влево и с тяжким толчком ударились о балку. С внутренней стороны ворот залязгали запоры, и наступила тишина: сквозь трехметровый забор и мощные ворота даже не было слышно, ушел хозяин или еще стоит у входа, наблюдая через какую-нибудь щель за пришельцами.
Донаб резко развернулся и зашагал обратно к дороге, каждые два шага возмущенно фыркая. Джессли ничего не оставалось, как последовать за ним. Чтобы срезать угол, она запрыгала по придорожным камням и наконец спрыгнула на серо-черное полотно древнего асфальта, изрезанное поросшими мелкой травкой трещинами.
— Стой! — крикнула она Донабу, который, будто и не слыша ее, зашагал вниз по шоссе. — Стой! Нам не туда! Нам в другую сторону! Путеводитель…
Донаб обернулся, будто на пружинке.
— Путеводитель? — зловеще протянул он. — Путеводитель! В твоем путеводителе сказано, что это самая гостеприимная местность Старой Таврии! Там сказано, что в двадцатом году команда Рестингауза прошла весь полуостров за три дня и не потратила ни пенса! Там сказано, что здесь говорят по-арабски, по-турецки и на линке! Где это все? Где? Мы здесь уже скоро сутки, мы спали на камнях, мы ничего не ели весь день, ни одна собака не дала даже напиться, по-арабски вообще никто ни бум-бум, не говоря про линк, а контрольная точка, между прочим, как была в двух тысячах километров отсюда, так и осталась, а мы за день прошли из них тридцать! А до выхода на третий этап меньше шести суток! А условия чемпионата вашей дурацкой Лиги запрещают хайкать авиасредства!
Джессли протянула было руки, чтобы успокоить разбушевавшегося напарника, но тот отступил на пару шагов и только заорал громче:
— Когда я после колледжа ездил хайкать, я ездил по правилам Академии путешествий и был счастлив! Это все твой братец! Чемпионат! Да я чихать хотел на ваш чемпионат! Я зарабатываю в три раза больше, чем могу выиграть в этом долбаном чемпионате! И еще связался с девчонкой! На Землю — с девчонкой! Уму непостижимо! Все, я прекращаю участие в чемпионате. Дальше можешь идти одна!
