Победа ускользает - Мошков Кирилл
Собственно болото начиналось здесь не сразу, вдоль забора космодрома тянулась довольно широкая, метров в десять, полоса плотных, редких, высоких сухих кочек, заросших густой травой.
Кригер увидел, как среди кочек, у самой воды, ближе к западной стороне, мелькнул огонек: зажгли и погасили спичку или зажигалку. Министр мгновенно дал максимальное увеличение.
Он увидел какие-то неясные пятна, то ли тени, то ли людей. Вот к ним в несколько прыжков приблизился четкий, хорошо видимый силуэт в каске и с автоматом. В наушниках у Кригера зашипело, и он услышал, как на волне МИБ кто-то сдавленно проговорил:
— Одиннадцатый-юг, неясная активность в моей зоне. Была вспышка света.
Еще два силуэта, один — у самого юго-западного угла поля, другой — в полусотне метров восточнее, приподнялись и повернулись к тому, кто подал голос. Эта часть поля вовсе не была освещена, поэтому повернувшиеся полагались на торчавшие из-под касок приборы ночного видения.
В этот самый момент на поле космодрома зажглось освещение на двух стоянках: ничего необычного, ночные грузовые чартеры стали готовиться к старту.
Левой рукой Кригер коснулся одновременно двух каналов связи и произнес в микрофон:
— Джо на «таракане», давай в юго-западный угол.
От освещенной стоянки по полю поехал «таракан», длинная неуклюжая машина, на какой по полю со складов на корабли переваливают малогабаритный груз.
— Что там за черт? — раздалось на волне МИБ. Кригер ухмыльнулся.
— Одиннадцатый-юг, что там у тебя? — раздраженно спросил другой голос на тех же волнах.
— Непонятно пока, — отозвался боец, и в ту же секунду две неясные серые тени сомкнулись вокруг четкой фигуры в каске. Не издав ни звука, боец быстро улегся на землю.
— Как, интересно, они это делают? — пробормотал Кригер. — Их даже мультисканер не берет. Буддийская магия?
— Одиннадцатый почему-то лег, — сказал кто-то на волнах МИБ. — Одиннадцатый, доложи, что у тебя?
Неясная серая тень склонилась к лежащему. Напрягая зрение и до предела увеличив контрастность картинки, Кригер вроде бы разобрал, что тень прильнула головой к голове лежащего, но с таким же успехом тень могла на самом деле стоять ногами на его голове — очертания тени были крайне неясны и все время менялись.
— Все тихо, — услышал Кригер сдавленный шепот на волне МИБ. — Двенадцатый, посмотри у себя, что-то странное в твоем районе.
Боец у юго-западного угла, насторожившись, заозирался, а неясные тени — Кригер не смог бы сказать, сколько именно (больше трех, но меньше десяти, примерно так) — метнулись к забору.
Кригер правой рукой быстро активизировал окно управления защитных средств космодрома, переданного ему с центрального пульта в Гринтауне, и запустил сконфигурированную тамошними специалистами цепь команд.
Две секции забора чуть дрогнули: отошли соединяющие их стальные штифты, и одна из секций, потеряв опору, медленно поползла в сторону. Тени прильнули к образовавшемуся узкому проему.
«Таракан» тем временем подъехал к краю поля. Здесь в беспорядке была навалена гора картонных коробок — упаковок от стандартных полетных рационов: при погрузке эти упаковки обычно снимают, чтобы экономнее уложить пачки рационов в трюме под камбузом. «Таракан» остановился, водитель вышел, раздернул пластиковые шторки на борту своей таратайки и принялся неторопливо бросать в общую кучу привезенные пустые коробки, которые рано утром должна была вывезти служба очистки.
В наушниках Кригера раздался короткий прерывистый сигнал: это означало, что тени прошли через щель в заборе, и последняя из теней нажала кнопку с внутренней стороны опоры (обычно нажатие этой незаметной кнопки позволяло обходящей раз в несколько часов периметр охране открыть секцию изнутри, чтобы выйти и проверить полосу кочек вдоль забора). Кригер движением пальцев активизировал следующую цепь команд. Притянутая последней тенью на место секция снова дрогнула: стальные штифты встали на место.
Водитель продолжал лениво кидать коробки, а тени по одной мимо него (он их явно не видел) проскальзывали в кузов «таракана». Вот тут Кригер смог сосчитать тени: их было пять. Министр облегченно вздохнул и сказал в микрофон:
— Джо, давай назад.
Водитель бросил в кучу последние две коробки, задвинул шторки, обошел свой агрегат, забрался на сиденье, и «таракан» резво покатил обратно к стоянкам.
— Встанешь, разблокируешь шторки и уйдешь, — напомнил ему Кригер.
— Помню, — ответил рабочий. Кто отдает ему команды, он не знал. Час назад начальник смены дал ему задание и сказал, что команды начать и закончить операцию он получит по радио, на обычном канале. А когда Джо выразил удивление всем этим, начальник смены спросил его:
— Ты как голосовал, парень?
— За независимость, — ответил Джо.
— А сороковой помнишь?
Джо только хмыкнул. Вся смена знала, что в сороковом он ходил на демонстрацию и спецназовцы сломали ему ногу одним-единственным ударом резиновой палки.
— Так вот иди и помни про сороковой, — заключил начальник смены.
Джо ничего не знал о том, что всего в пятнадцати метрах от него, за забором, лежали и внимательно смотрели на него спецназовцы; он догадывался, что внутрь его «таракана» кто-то влез (машина заметно осела), но, убей Бог, не мог понять, как — он же никого не видел! Так или иначе, он подогнал, как было велено, свой «таракан» к боковому лифту третьего грузового узла, рядом с освещенным вторым, где готовили к старту кальерский транспорт с грузом знаменитой тоскалузской мебели. Потом разблокировал шторки, вылез из кабины и зашагал к диспетчерской. Очень хотелось ему обернуться, посмотреть, кто же выйдет из «таракана», но он не обернулся.
Находившийся у третьего узла «таракан» был слишком далеко от сканеров, и Кригер не видел, как пять теней выскользнули из машины и обогнули узел, надежно скрывший их от южной части поля. Теперь их могли видеть только с башни диспетчерской. Кригер переключился на сканер башни и отчетливо увидел пять уже вполне ясных человеческих фигур, рысцой приближающихся к темной грушевидной махине «Лося». Министр замешкался было, переключая радиоканалы, но тут же нашел нужный, в левом окне крайнего правого монитора высветившийся как «заправочная служба», услышал переговоры заправщиков на освещенных втором и седьмом узлах и сказал:
— Второй узел, заправка, я — орел.
— Слушаем, орел, — откликнулись заправщики с сибирским акцентом.
— Пар готов?
— Готов, командир.
— Давайте пар.
Заправщики так же, как Джо, не знали, кто именно отдает им приказ: они действовали по инструкции начальника смены, который велел им, когда на обычном радиоканале их вызовет некий «орел», стравить прямо на поле излишек конвективного пара из системы закачки компенсата. Вообще-то конвективный пар из труб теплообмена полагалось стравливать в подземный дренажный туннель, стравление его на поле считалось браком, тем более перед запуском корабля, но раз уж начальник смены так велел… Заправщики, два ражих бородача, дружно наклонились и на своем телемско-сибирском диалекте сказали друг другу:
— Nu, ras-dva-trih, i-i-yetit'…eeeeehhhh!
Единым рывком они выволокли из-под дренажной решетки толстый, в два кулака толщиной, гофрированный шланг, и от второго узла в южную сторону, мгновенно заволакивая поле, ударила плотная струя холодного конвективного пара.
— Ras,dva,trih,ch'tyrih,piat', - отсчитали заправщики и с дружным воплем «yetit'!» одним толчком снова загнали шланг под дренажную решетку.
— Malatsih, — с акцентом, но по-сибирски сказал им в наушниках невидимый «орел». Поле заволокло полупрозрачным, упорно расползающимся, липким туманом: конвективный пар компенсатных трактов в сыром и прохладном ночном воздухе может не рассеиваться часами. Таким образом, та часть поля, где стоял темный, неосвещенный «Лось», в течение минуты оказалась полностью скрытой от наблюдения МИБовских бойцов с южной и юго-восточной стороны, где сетчатый забор позволял визуальный контроль за полем.
