Победа ускользает - Мошков Кирилл
Джессли не выдержала.
— Да я за эти три дня уже восемьсот тысяч раз пожалела, что пошла с тобой в паре! — завопила она так, что у самой зазвенело в ушах. — Ты худший мой напарник за все три года! Ты только и делаешь, что ноешь! Ты ничего не знаешь и ничего не хочешь узнавать! Чего в путеводителе нет — то для тебя не существует! Ты все время обвиняешь меня в своем неумении справляться с нештатными ситуациями, а того понять не можешь, что в хайкинге каждая ситуация нештатная! Ты… ты…
Запал Джессли внезапно угас, и она махнула рукой.
— Иди, куда хочешь. Иди.
Некоторое время Донаб ненавидяще сверлил ее взглядом, затем резко повернулся, пнул придорожный камень, подняв красиво осветившуюся закатным солнцем тучу пыли, и зашагал вниз по дороге.
С минуту Джессли смотрела ему вслед. Дорога спускалась вниз довольно резко, и Донаб быстро скрылся за поворотом. Джессли отвернулась и глянула вверх по дороге. Из-за голой вершины холма виднелись недалекие темные склоны гор. По сравнению с окрестными холмами, окружавшими поселок и фермерские угодья, горы казались дикими, черными и странно изломанными. В ту сторону вела только одна дорога — та, на которой Джессли стояла. Никакого транспорта ни в одну, ни в другую сторону не было. Не было с тех самых пор, как они прошли уютно прячущийся между холмами поселок, свернули с уходящей круто к северу трассы и стали подниматься к горам, почти вдоль моря. Она откинула со лба прядь волос. Солнце садилось, но было еще жарко (хотя ночью должно было стать опять холодно — даже путеводитель отмечал, что вплоть до начала июня ночи здесь довольно прохладные). С внезапным ожесточением Джессли расстегнула рубашку: при Донабе ей почему-то вовсе не хотелось раздеваться, из-за этого она даже не стала днем купаться. Хотя с прежними напарниками ничего подобного не было. Подтянув рюкзак, она зашагала вверх. Солнце острым желтым клинком светило ей в правый глаз, но она упрямо не хотела доставать из бокового кармана рюкзака черные очки — потому, что Донаб эти очки хвалил. Она была очень зла на Донаба.
Перевалив седловину между холмами, Джессли стала спускаться. Судя по всему, это был последний спуск перед горами, которые теперь во всей своей мрачной красе громоздились впереди. Было видно, что дальше дорога поднимается резко вверх.
По карте — семь километров, подумала Джессли. И еще один поселок. Там показана биостанция, наверное, на ней есть люди, говорящие на линке. К полуночи, наверное, дойду. Буду проситься.
Когда начался подъем, она поняла, что семь километров по горам, да еще в темноте, не осилит. Быстро темнело. В растерянности она остановилась. Обернулась назад. Пустая дорога темнела в холмах, вдали справа мерцали огоньки — между холмами проглядывали крыши поселка у моря.
— А этот нытик, наверное, сидит теперь там где-нибудь в кафе и жрет, — вслух, специально чтобы разозлиться, сказала Джессли.
И тут над холмами появился глайдер.
Видимо, он шел над самой дорогой, иначе Джессли увидела бы его раньше. В носу глайдера сверкал характерный бело-голубой прожектор: полиция.
Может, попробовать застопить полицию? Глайдеры по правилам нельзя…
Впрочем, долго раздумывать ей не пришлось. С глайдера ее заметили, и, заложив вираж над дорогой, машина осветила ее голубым лучом.
— Стойте на месте! — прокаркал громкоговоритель на линке. — Полиция! Проверка документов! Если понимаете меня, поднимите руки!
Испуганная Джессли подняла руки.
Быстро погасив скорость, глайдер со стуком опустился на асфальт. Здесь, вдалеке от поселка, полотно было относительно целым, но под тяжестью машины покрытие затрещало. Распахнулись дверцы, и на асфальт спрыгнули двое полицейских в серо-желтой форме с голубыми повязками Конфедерации на рукавах. Оба были совершенно одинаковые — черноволосые, смуглые, плосколицые.
— Сержант Хо, патрульная служба автономии. Ваши документы, — отрывисто сказал тот, что вышел с водительской стороны. — Не делайте резких движений.
Джессли испугалась еще больше: второй вынул из кобуры пистолет, и ствол смотрел на нее.
Она медленно открыла нагрудный «ксивник», медленно вытащила зеленую карточку имперского паспорта и голубой бланк удостоверения участника чемпионата, медленно протянула полицейскому, стараясь унять участившееся дыхание.
На шлеме полицейского зажегся фонарик, осветивший документы.
— Чемпионат по планетарному хич-хайкингу? — с оттенком удивления проговорил сержант Хо. — А почему здесь? Почему именно в этой местности?
Джессли помедлила, формулируя ответ.
— Я шла с напарником, но мы расстались… В общем, чемпионат идет среди пар или индивидуалов. Мы шли парой. Все участники должны были для прохождения земного этапа выбрать себе точки входа, не ближе, чем за тысячу двести миль… ну, две тысячи километров от контрольной точки выхода на следующий этап. Причем чем дальше, тем больше дополнительных очков. Мы решили не очень напрягаться, потому что у нас было много очков с первого этапа. По карте выбрали центр полуострова для посадки, взяли с орбиты челнок до космодрома в Ак-Месджиде, но там были какие-то проблемы на космодроме, и нас посадили на площадке в Кефе. Предлагали всех бесплатно отправить аэробусом до Ак-Месджида, но по правилам нам после посадки на точке входа можно пользоваться только наземными или водными средствами. За день мы доехали только досюда. Сегодня вечером мы решили расстаться. Напарник, наверное, сошел с маршрута, но я решила продолжать движение.
Молча слушавший ее сержант чуть заметно кивнул и что-то сказал по-ханьски. Второй полицейский убрал оружие.
— Куда сейчас направляетесь? — спросил сержант.
— Хотела к середине ночи добраться до биостанции на той стороне мыса, — объяснила Джессли, показывая рукой на горы.
Сержант покачал головой.
— Сейчас нельзя. Да вы, наверное, не в курсе. У вас путеводитель какого года?
— Тридцать пятого.
— А, тогда все ясно, — сказал сержант. — Вы уже на территории заповедника. Отсюда до биостанции — территория локального заповедника Черная Гора. В тридцать пятом прежняя администрация еще разрешала движение по дороге на биостанцию в любое время, но с тех пор многое изменилось. Десять лет ведь прошло, сударыня! У нас тут переселенцы из Фарса, вся территория от Кефе до заповедника и к северу до Кучук-Керима отошла переселенцам после катастрофы Большого Ширазского Синтезатора.
Джессли только головой покачала: она понятия не имела не только о Большом Ширазском Синтезаторе и его катастрофе, но и о том, где это — Фарс.
Второй полицейский, так и не проронивший ни слова, повернулся и полез в глайдер. Сержант Хо помедлил.
— Вообще говоря, я обязан заставить вас вернуться к границе заповедника: передвижение по территории заповедника после заката и до восхода не разрешается даже по дороге. Через два километра дорога кончается, и начинается пешеходная горная тропа, которую можно проходить только днем — ночью вы можете не увидеть вешек и соскользнуть вправо, в долину, или — еще хуже — влево, к морю, а мало вам там не покажется — там высоты до четырехсот метров. Вы могли бы пойти по автомобильной дороге, но для этого надо было сворачивать вправо еще километра полтора назад, и там не семь километров, а все семнадцать — так вы и до завтра не дойдете. Но раз уж вы такая смелая и вообще хайкер… Мой вам совет — заночуйте у дороги. Ночь будет не холодная, а до утра все равно лучше не двигаться.
— Спасибо, господин сержант, — сказала Джессли вдогонку.
— Не за что, — отозвался полицейский уже из машины, глайдер загудел, засвистел, поднялся и улетел дальше вдоль дороги.
Делать было нечего. Джессли сошла с дороги, нашла повыше в камнях уютную ложбинку, закрытую от ветра с гор густыми зарослями каких-то кустов, и стала устраиваться. Над морем, невидимым за зарослями, всходила луна. Далеко позади светились огоньки в поселке, и равномерно мерцал в просвете дальних холмов маяк в Кефе, в тридцати километрах отсюда.
