Александр Бушков - На то и волки
Даже если он не врал, картину это ничуть не проясняло. Потому что и Крогер был неподходящей кандидатурой для добровольного камикадзе. Разве что его нарочно вытолкнули вперед, как тех лучников-смертников, что бежали впереди фаланги…
— Ну, полежи пока, — сказал Данил.
Встал с колен, сделал Рашиду знак стеречь пленника, а сам кивнул двум остальным и тихонько открыл ведущую в глубь подвала дверь. Чалмы они так и не сняли, некогда было.
За дверью обнаружился узкий коридорчик. И там справа и слева — по двери, и обе приоткрыты. За той, что справа, — нечто вроде крохотного офиса: стол, кресла, японский факс, на стене портреты каких-то ветхозаветных субъектов с буйными бородищами и напряженно-застывшими взглядами психопатов — судя по стоячим воротничкам с загнутыми углами и широким галстукам, звезды и патриархи спиритизма начала века.
За второй дверью оказалась довольно большая комната. Оттуда выплывал сладковато-приторный дымок каких-то благовоний — скорее всего, индийские палочки, у Данила дома тоже стояли в вазе такие как сувенир. Стены украшены разнообразнейшими мандалами, золотыми на черном и синем, красными на золотом, весьма реалистичными портретами лобастых инопланетян с глазами-плошками и диковинными пейзажами, резавшими глаз буйством красок — надо полагать, виды нептунианской глубинки, переданные братьям-землянам по телепатическому факсу…
Штук десять деток Галактики сидели на полу, подобрав ноги по-турецки, упрятав подошвы под подолы синих балахонов, а ее преподобие Астральная Матерь, устроившись на чем-то вроде тумбы, вещала проникновенно:
— Для того же, чтобы познать собственную суть, надлежит отречься от сути ради того, что не есть суть, от сущего ради несущего, и тогда обретешь покой меж крыльев Великой Птицы…[5]
— Кстати, о птичках, — сказал Данил громко, входя внутрь. — Орлы прилетели…
Физиономии с тупо-затуманенными глазами медленно-медленно поворачивались к ним. Сама Астральная Мамаша среагировала быстрее:
— Что вам здесь нужно?
— Мы из соседнего астрала, — сказал Данил. — Зашли вот чакрами потереться…
Расплывшаяся бабища с выкрашенными перекисью волосами, не особенно и теряясь, завопила:
— Толя!!!
— С ним все в порядке, — сказал Данил. — Лежит и добавки не просит.
Балахоны зашевелились. Данил кивнул своим парням. Степаша вынул из-под куртки громадный пистоль и с милой улыбкой навел на контактеров. Контактеры приутихли. Пистоль, откровенно говоря, был не более чем пластмассовой японской игрушкой, но сработан великолепно, выглядел тяжелым, настоящим и страшным.
Жора ловко прихватил Астральную Мамашу за кисть руки, сделал захват, так что она согнулась и взвыла, головой вперед вытолкал в дверь и толчком направил в комнатенку напротив. Выхватил из-за ремня короткую полицейскую дубинку с перекладиной, перехватил концы обеими руками, придавил жирную глотку президентши академии и налег как следует, вопя:
— Удавлю, еретичка поганая! Душу выпущу!
Он не особенно-то и играл, честно говоря, не играл вовсе — бывший десантный сержант, успевший хлебнуть Афгана, вышел оттуда истовым православным человеком, как и положено, исполненным лютой ненависти ко всевозможной бесовщине. У Данила таких «дерганых» ребят было несколько — порой именно их использование давало самые лучшие результаты…
Астральная Мамаша хрипела и фыркала, давясь слюной.
— Стоп, стоп, — сказал Данил, усаживаясь за стол. — Ты мне ее не удави ненароком…
— Удавлю, суку!
— Отставить, — распорядился Данил уже совсем серьезно. — Посади-ка ее…
Жора нехотя убрал дубинку и толкнул Мамашу на стул. Данил задумчиво созерцал ее, пытаясь на ходу сообразить, сколько в ней шизофрении, а сколько — хитрости.
Баба, конечно, была та еще. Определенно верила в то, что проповедовала. Только изнутри, из глубины, сквозь заливавший глаза бредовый туман все же просматривалась потаенная крестьянская хитрость. Так оно и обстоит. Рядовые пехотинцы таких шарашек, как правило, психи законченные, а вот командиры всегда оставляют свободным кусочек сознания, отвечающий за презренные материальные блага — вон и цепь с крестами (аж три нацепила) из чистого золота, столько весит, что и басалаевские ребята позавидуют…
— Короче, — сказал Данил. — Вопрос у меня один. Кто тебе, падла крашеная, велел на нас наехать?
Астральная Мамаша молчала, прожигая его ненавидящим взглядом.
Данил подошел и навис над ней:
— Ты мне тут не лепи героиню, стерва! Подвальчик этот, само собой, заполыхает через пять минут. И ты, вполне возможно, еще успеешь отсюда выскочить, если этот парнишка тебя раньше не задавит… Только и потом тебе не будет покоя, я тебя буду гнать, куда бы ты ни ткнулась… — он замахнулся, и Мамаша невольно отдернулась, налетев затылком на выставленную Жорой дубинку. — Ну? Какого хрена ты полезла в серьезные дела? Мы тебе жить мешали? Мешали, спрашиваю? — он стиснул двумя пальцами плечевой мускул так, что Мамаша взвыла, словно прищемленная дверью кошка. — Я сейчас возьму этот вот «Макаров», загоню пулю тебе в башку, а пистолет суну твоему охранничку в клешню, на нем наверняка сыщется столько всякого, что никто и сомневаться не будет… А твои кретины разве что в психушке за свидетелей сгодятся, у них же у половины прописка с Королева… — и ткнул ствол пистолета ей под нос, чтобы хорошенько прониклась.
В конце концов, она и в самом деле стояла вдалеке от игрищ деловых людей, так что давно уже пришла в состояние полной кондиции. Данил даже забеспокоился, не описалась бы.
— Ну, разевай пасть, — рявкнул он, не давая передышки. — Подумала, во что ввязалась? Мне плевать, есть ты, нет тебя. Можешь дальше парить мозги своим идиотам. Только не суйся к серьезным людям, душевно тебя прошу… Ну? Кто тебе рассказал про байкальский наркотик?
— Хилкевич.
— Наш пострел везде поспел… — жестко усмехнулся Данил. — Значит, он тебе и велел устроить у нашего особнячка заварушку?
Мамаша кивнула.
— А кто тебе дал деньги на это логово? Сам Крогер или снова Жора? Ну?
— Крогер, только решал и обговаривал все Хилкевич, он у Крогера коммерческий директор…
— Когда тебе отвалили капусты? Неделю назад? Две?
— Шестнадцатого…
Шестнадцать дней назад. Что же, пострел Жора уже тогда знал о всех будущих хохмочках? Шестнадцать дней назад контейнер еще даже не загружался в Таиланде…
— А что еще он от тебя потребовал взамен?
— Ничего, — сказала Астральная Мамаша, по-прежнему пепеля его взглядом.
— Не врешь?
Но Данил и сам чувствовал, что она, похоже, не врет.
— В таком случае расклад довольно ясен, — сказал он хмуро. — От тебя непременно потребуют еще каких-то услуг астрального плана. И если это случится, а ты, выдра, не позвонишь предварительно вот по этому телефончику и не доложишь по всей форме, я тебе чакру наизнанку выверну… Усекла?
Она закивала, явно успокаиваясь.
— Ты, гадюка, рано радуешься, — сказал Данил. — Вот тебе бумажка, вот ручка. И пиши по всей форме — как ты горишь желанием сотрудничать со службой безопасности АО «Интеркрайт» и обязуешься прилежно доносить обо всех гнусных предложениях, направленных против означенной фирмы — в особенности со стороны гражданина Хилкевича. А если что, мы ему эту бумажку покажем, он тебя первый удавит…
— Они его взяли часов в десять вечера, — говорил Хоменко, не отрывая взгляда от несущейся под колеса дороги. — Причем не дома, а у ляльки. Лялька была новая, неопытная, ее, есть сильные подозрения, хорошенько припугнули, и дежурному она набралась смелости позвонить только в субботу утром. Я к тому времени уже сам надраивал задницей нары. Ко мне влетели в пол-одиннадцатого. С ордером по всей форме. Подозрения на хранение незарегистрированного оружия. И вытащили, шкуры, тэтэшку из ванной. У понятых глаза на лоб, тут же крутился какой-то новенький из пресс-службы… Подбросили, конечно, но ловко, гады…
— В камере давили?
— И не пытались, — сказал Хоменко. — Те хари, что там квартировали, на меня и внимания не обратили. Так, порасспросили, похмыкали и потеряли всякий интерес. Зуб даю, им настрого было приказано ко мне не лезть.
— Так, — сказал Данил. — И выпустили в субботу утром?
— Извинившись по всей форме. О «ТТ» и речи не заходило, пришлось завести самому, чтобы не стоять поджав хвостик. Только ничего это не дало. Этот прокурорский козел, само обаяние, моментально со мной согласился, что ствол мне подбросили неизвестные злоумышленники, ибо моих пальчиков на нем не обнаружено, попросил оставить заявление, обещал непременно расследовать, зарегистрировал мое заявление, еще раз извинился — и пошел я оттуда, как обосранный.
— Словом, тебя просто заперли на выходные, чтобы не крутился под ногами?
