Александр Бушков - На то и волки
— Вот если бы еще и цены моей юности вернулись при нынешней зарплате… — проворчал Данил, выводя машину на проспект Маркса. — Светлана тебе сегодня не звонила?
— Да нет. Она от дома опять отлучена. Из-за событий, которые в каком-то старинном романе поданы были так: «Боже мой! Не только конюх, но еще и камердинер…»
— И кто же камердинер?
— Понятия не имею, — сказала Лара. — Но выразился о ней папочка даже не солдатскими словесами — обозными. Солдаты-то сплошь и рядом гибнут молодыми, не успев усовершенствоваться в высоком искусстве мата, а вот у обозников тыловых времени достаточно… Зато о вас он хорошо отзывался. Приведу буквально: «Вообще-то мужик вполне приличный, если бы только не вязался со всякими…» Последние слова, уж не взыщите, заменю многоточием. Вы мне нравитесь, вы в моем вкусе, и не смогу я при вас такое изрыгать… Только не подумайте, бога ради, что вы — мой идеал. Что-то не наблюдаю у себя идеалов, как ни копаюсь в душе…
— А к кому многоточия относились?
— Вот уж не знаю. Кстати, сказано это было по поводу моего с вами сотрудничества.
— Ты что, так и…
— Ой, да нет, конечно! — рассмеялась Лара. — Но нужно же было как-то замотивировать появившийся у скромной школьницы сверх карманных денег лимончик? Прятать по углам — чревато. Еще подумает черт знает что, он после всех Светкиных выходок на моей девичьей чистоте форменным образом подвинулся, пристрелить грозил, если что… Вот я ему и сказала: мол, три вечера чинненько высидела у вас в конторе, толмачила ваши разговоры с баварцами, дублируя на всякий случай ту переводчицу, что колбасники с собой привезли, а потом перевела еще кипу контрактов…
— Поверил?
— Полное впечатление. Пытался порасспросить о деталях, но я сослалась на коммерческую тайну. Он не налегал, только глянул столь задумчиво, что поручиться могу: не будь я ему любимая дочка, он бы меня к вам внедрил со страшной силой…
— Ну, о деталях в случае чего можешь и рассказать, — сказал Данил. — Все равно подробности скоро будут в газетах…
— А лимончик у меня, кстати, давно растаял. Знаете, сколько в «Золотой лилии» стоит приличная косметика?
— Я тебе, между прочим, давал не лимон, а полтора.
— Помню. Вот полтора и растаяли.
— Что поделать, нет пока для тебя работы, — сказал Данил. — Сама подумай, не предлагать же тебе совмещенный со стуком эскорт?
— Да уж.
— Вот видишь.
— Развратили вы девочку легкими деньгами, мистер Бонд…
— Что, крепко деньги нужны?
— Да нет, не то чтобы, — сказала Лара. — Просто вспомнила, что еще год сидеть за партой, и пришла в тоскливый ужас… Слушайте, а почему Светка должна была мне звонить?
Данил аккуратно притормозил на перекрестке, свернул вправо, проехал метров сто, притерся к обочине и выключил мотор. Они оказались на глухой улочке, справа тянулись двухэтажные блекло-желтые домишки сталинской постройки, слева зеленел сквер с бюстом Вячеслава Шишкова посередине (певец пугачевщины навещал когда-то Шантарск, за что и удостоился).
— Ты, говорят, встречалась с Ивлевым? — спросил он.
— Удивительно точное и емкое определение. Был грех. Собственно, греха-то и не было, так, вольности руками-губками… Светка настучала? А что такого? Если без кавалера в свет выходить скучно, а сверстнички как-то не прельщают — одни сразу лезут под юбку, другие, что еще хуже, от застенчивости в судорогах бьются… К чему этот разговор затеян? И взгляд такой загадочный? Вы любуетесь моими ножками или нашариваете в рукаве туза?
— Вадима убили, — сказал Данил и смотрел на нее не мигая, ловя малейшие оттенки эмоции.
— Как? — Лара столь же неотрывно уставилась ему в лицо враз потемневшими синими глазами. — Где? Кто?
И Данил с превеликим удивлением сообразил, что ею владеет одно чувство — з н а т ь д е т а л и. А вот это неспроста…
— Ударили ножом, — сказал он медленно, не отводя глаз. — Деньги, золотая гайка — все осталось при нем. И пистолет тоже. Германская «Эрма», боевая…
Вот теперь на ее побледневшем личике проступили эмоции: страх, удивление, раздумье. Потом все схлынуло, осталась лишь холодная решимость. Она замкнулась, как улитка в раковине. Протянула тоном перепуганной крошки, фальшивым донельзя:
— Господи, ужас какой… — и потянула из пачки сигарету.
— Ужас? — сухо переспросил Данил. — Я бы это назвал загадкой, уж прости. Крайне вонючей загадкой. И ты, лапа, знаешь свой кусочек головоломки…
— Не понимаю…
— Знаешь. Пусть кусочек. Но я-то и этого кусочка не знаю. А знать должен.
— Зачем?
— Работа такая. Убийство это, хорошая моя, еще кое с чем повязано…
Лара курила, отвернувшись к окну, жадно заглатывая дым полной грудью. Ломкий пепел сыпался на юбку, она не обращала внимания, застыла, как статуя, только рука с сигаретой двигалась размеренными движениями механической куклы.
— Знаешь, — сказал Данил уверенно. — Весь мой опыт ставлю на кон — знаешь… Или я гожусь лишь на мытье туалетов.
— Как знать… — совершенно чужим, незнакомым голосом сказала Лара.
— Лара…
— Ну что — «Лара»? — она смотрела в окно, безостановочно смоля. — Ничего я не знаю. Понял?
Данил стиснул кулаки в бессильной злобе.
Девчонка что-то знала.
Но он был бессилен. Потому что эту смазливую соплюшку нечем было зацепить и не на чем ломать — компромата на нее нет никакого, нельзя тронуть и пальцем, разве что в самом крайнем случае, когда земля вспыхнет под ногами и на кону окажутся головы, — но так, слава богу, вряд ли обстоит… А смерти она не боится, не способна еще по сопливости своей осознавать, что такое смерть. И самой крупной жизненной неприятностью для нее была лишь заданная папочкой порка и нехватка денег на французскую косметику. Взять ее нечем. Стена.
— Может, тебе деньги нужны? — спросил он, чувствуя себя жалким.
— Да? — покосилась на него Лара. — А сколько?
— Сколько запросишь.
— Лимон. В долларах.
— Слушай, я…
— Да я тоже серьезно.
— Брось валять дурака, — сказал Данил, насколько мог беззаботнее. — Да откуда тебе знать, цену набиваешь, киса…
— Нет уж, это ты брось, — ответила Лара с улыбкой, при виде которой Данил едва не закатил ей оплеуху. — Я, сударь, не Мата Хари, но на столь детскую подначку не поймаете… Ничего я не знаю. А если знаю — ты в курсе, сколько это стоит.
— Неужели серьезно думаешь, что кто-то отстегнет тебе миллион в бумажках с президентскими рожами?
— Попытаться стоит.
— А где у меня гарантии, что ты хоть что-то знаешь? Для серьезного торга, милая, хотя бы намекнуть полагается, товарчик хоть из-под полы показать…
Она с той же застывше-упрямой улыбкой расстегнула темно-красную сумочку в тон костюму и показала на ладони черный пистолетик. «Эрма-Е-Р-652». В пару найденной при Вадиме. Для серьезной перестрелки хилая, но если шмальнуть пару раз в упор, мало не покажется…
У Данила перехватило дыхание. Потом он выразился. И еще раз, длиннее, затейливее.
— Вон, видишь, два мента гуляют? Если будешь отнимать, заору благим матом, порву на себе все… Кто будет обыскивать жертву сексуального маньяка? А ты загремишь. Пока вытащат, хлебнешь хлопот, а если еще и папа рассвирепеет…
— Выкинь сама, — сказал Данил. — Выкинь сама, дура. Только пальчики вытри сначала.
— Подожду пока.
Данил прикрыл глаза и медленно сосчитал до десяти. Открыл глаза. Лара уже спрятала пистолет. Спокойно спросила:
— Как выглядит Фрол? Твоих лет, но пониже и пошире в плечах, лысый, как Ленин, только еще и выбрит? Мерседес… не черный и не коричневый, цвета спелой сливы?
— Какой еще Фрол? — пожал плечами Данил (описание и Фрола, и одной из его машин совпадало тютелька в тютельку).
— А ты не знаешь?
— Слушай, Лара, я в последний раз попробую до тебя достучаться… — сказал Данил. — Никто тебе лимона в зеленых не даст. Ну нет у тебя, прости, товара на такую сумму. Не верю. Вполне возможно, прикидывая на глазок, ну… тысяч на десять в зелени. Максимум. Только тебе и этого не отстегнут. Потому что загнать тебе поддых кухонный ножичек выйдет гораздо дешевле. Одному уже загнали, пистолет не помог. А если — паяльник пониже пупа? Цапнут на улице, и папочка не спасет… Да мать твою, ты не Том Сойер в доме с привидениями. Это взрослая жизнь. Поганая. Вонючая. Настоящая. Тебе как-никак не семь годочков, поэтому давай расставим все по местам. Я для тебя сделаю все, что смогу. И если за этим стоят какие-то деньги, которые можно получить, не навлекая на себя очень уж опасных неприятностей, я постараюсь, чтобы ты их получила до копеечки. Мне хватит моего. Но в обмен — полную откровенность…
Данил мог поклясться, что какие-то секунды она колебалась. Но это быстро прошло. Лара старательно пригладила волосы, отряхнула носовым платком пепел с костюма, глянула на себя в боковое зеркальце заднего вида, выпрямилась, плотно сжала великолепные ноги, положила сумку на колени:
