Эльмира Нетесова - Женская месть
— Не обидишься, голубчик, не мало ли?
— Сколько дала на том и спасибо. Главное чтоб не жалела, не последние от себя оторвала!
— Ты как мой дед. Он тоже людей жалел. За это ему Бог помогал всегда и никогда не оставлял нас без куска хлеба. Дай Бог тебе здоровья, остальное приложится, — собрала обувь и, попрощавшись, вышла в дверь.
— Чокнутая бабка! — фыркнула вслед Дмитриевне Валентина.
— Зато в семье живет, со всеми ладит и уходить никуда не собирается. Не отпустят ее. Она в семье нужна каждому Скольких детей и внуков вырастила! У них женщины аборты не делают, рожают, и хоть тоже нелегко приходится, всех растят.
— Это ты брось, Захар! Кто теперь рожает без оглядки на возможности. Ты сам подумай, сколько стоит нынче вырастить ребенка. Одно приданое тыщ сто обойдется! А где их взять? Вот и решил Женька аборт сделать Наташке. Не потянули б дитенка! Сил нет.
— Всю жизнь ты канючила, жаловалась на нехватки, все тебе было мало. А спроси, куда деньги девала? На дорогие духи, на кремы, на импортные колготки и одежду, на украшения. Хотела быть лучше других. Все меня пилила, что не могу твои запросы обеспечить. Следом за тобою Ирка и Наташка такими стали. Женьку измучили. Хорошо, что хоть теперь в руки всех взял. Вон люди живут, ни на что не сетуя. Друг друга не жрут. И все у них путем. Знают, кто в их бедах виноват, — оглянулся на скрипнувшую дверь. Увидел мужика стоявшего у порога:
— Захарий, выручай! В гости к куме навострился, да в потемках споткнулся на камень. Гля, чего приключилось! Подошва до самого каблука оторвалася! Помоги!
— Давай сюда, не бедуй, присядь ненадолго, — предложил сапожник человеку, сел на чурбак, достал «лапу», вставил в нее ботинок с оторвавшейся подошвой, зачистил, подбирал гвозди.
— А где же те мужики, какие у тебя жили? — спросил гость оглядевшись.
— Поженились. Нынче семьями живут, в своем углу. Хорошие люди завсегда себе пару сыщут. Вот и эти так. Долго не мучились, сыскали судьбу, теперь довольны.
— Везучие! А я от своей слинял, к мамке смотался. У ней живу. Надоела «пила», достала до печенок. Зудела с утра до ночи. Сколько ни дай, все мало. Другие вполовину меньше домой приносили, их не грызли и всего хватало. Моя, как прорва.
— Сколько ж у тебя детей? — спросил Захар.
— Одна дочка. Ей пять лет.
— А жена работает?
— Ну да! Диспетчером в таксопарке. А я таксую. В две смены вкалываю. Мужики прикалываются, советуют бабу поменять. Поверишь, за весь месяц у меня завтра будет первый выходной. Вот решил куму навестить. Хорошая баба. Давно с ней не виделся. Мамка передала, что звонила, звала в гости. Надо навестить. Мы с ней с самой школы дружили. Никогда не подвела. Эх-х, дурак, надо было на ней жениться.
— Так и женись теперь, что мешает?
— Нынче согласится ли, ведь я алиментщик. Тогда свободным был, — вздохнул таксист.
— Ежли путевая баба, на это не глянет, — успокоил сапожник.
— Теперь, прежде чем согласиться, всякая смотрит, сколько мужик получает. А уж потом решает, идти за него или нет.
— Не горюй! Вон оба мужика, какие здесь жили, тоже детей имели, своих. Но пришлось уйти. И что с того? Устроились нормально.
— А тот, какой слесарь по машинам, далеко уехал? Хочу свою «тачку» ему в ремонт пригнать. Классно машины делает.
— Он в доме рядом живет, по соседству.
— Хорошо! Завтра к нему подвалю, может, договоримся.
— Давай, сними второй ботинок, подобью! Надежней будет!
— Отец! В другой раз! Теперь женщина меня ждет. Неловко опаздывать надолго, обидеться может. А у меня к ней серьезный разговор, может что- нибудь склеится.
— С женой помириться не хочешь?
— Не-ет, только ни это! Кончилось терпение. Устал от нее. Если кума откажет, лучше сам буду жить, один, но в семью не вернусь, жить охота! — рассмеялся громко.
— Тьфу, кобель! — поморщилась Валентина вслед ушедшему таксисту.
— С чего это ты завелась? Он тебе слова не сказал! — возмутился Захар.
— Семью бросил и рад, козлище!
— Видать, жена такая же, как ты. От того и ушел без оглядки, если не помогли, как мне. А уж если выдавили, нашто вертаться, зачем? Это едино как себе в лицо наплевать. Зря вы, бабы считаете, что терпенье мужичье бесконечно. Всему предел имеется. И сами виноваты, что остаетесь одинокими. Вымотаете душу с мужика, потом чего ждете?
— Мало от вас получаем горя? Скажи, будь ты на моем месте, простил бы все что утворял? — глянула на Захара исподлобья. Тот взял деньги оставленные таксистом, положил их во внутренний карман, сел напротив бабы и спросил:
— Чего шпыняешь? Давай поговорим начистоту один раз. Какой тебе был урон от моих подружек? Я из семьи не уходил, деньги приносил полностью. Тебя не обижал. Как мужиком была довольна. Во всем помогал. В подоле, как ты, не принес.
— Негодяй! Все свое гундишь!
— Правду говорю, сама призналась.
— Я не об Ирке, о втором ребенке сказала, что ты не сумел, не хватило твоих сил. А дочь твоя! Как можешь от родной отказываться? — заплакала баба.
— Хватит и меня доставать! Всю жизнь пилила. Хоть теперь спокойно дышу, так и здесь достаешь. А кто тут соскучился, кто звал тебя? Иди домой, не мозоль глаза. Торчишь тут целый день, чего прикипелась. Не мешайся здесь! — нахмурился человек.
— Вовсе озверел, ничего человечьего не осталось. Гонишь, как собаку. Будто я у тебя угол откусила. Ну, посидела с тобой, чем помешала, скажи? Душу малость согрела, вернулась в наше с тобой прошлое, ты и оттуда меня прогоняешь, вот окаянный, а еще говоришь что любил. Мало того что всю жизнь изменял, нынче домой вернуть не могу. Перед людьми срамно, до самой старости дожили и разошлись, как два дурака!
— Во! Хоть раз верно себя назвала!
— Захарка! А ты чем лучше?
— Сама знаешь! Будь такою и не подумала бы возвращать домой, не стала бы уговаривать. Я ли тебя не знаю. Небось, уже подсчитала, сколько я при тебе заработал, и уже прикинула, куда бы их потратила.
— На долг конечно! — вырвалось невольное.
— Сами справляйтесь. Ишь, шустрые, на чужом горбе привыкли ездить. Хватит! Устал от вас, пора честь знать, пора отдохнуть, дальше тащите телегу сами!
— А я хотела у тебя заночевать. Сегодня дома никого не будет. Женька с Иркой пошли к друзьям на вечеринку, пробудут до утра. Наташку подружки уволокли на день рождения. Рано ее не жди. А я одна, у телевизора скучать буду. Скоро меня ведущие прямо с экрана узнавать станут, ох, и надоели мы друг другу, а что делать, к соседям не пойдешь, они рано спать ложатся. А куда время девать ума не приложу, — понурила голову.
— Нет, только ни это! Сегодня переночевать, завтра насовсем переберешься. А мне куда деваться? Из города выдавили и сюда добрались? Не надо клеить разбитое. Я уже отвык от вас. Уезжай, оставь в покое мою душу, — взмолился сапожник и услышал шаги за окном, довольно разулыбался, встал навстречу Илье, шагнувшему в дом.
— А я с ночевкой к тебе! Не помешал? — оглянулся на Валентину.
— Нет-нет! Она как раз домой собралась! — затараторил старик поспешно, Валентине ничего не оставалось, как поспешно одеться и наскоро покинуть дом.
— Захарий, я к тебе за советом, поговорить нужно всерьез, — снял куртку с плеч Илья и, глянув на светящиеся окна в доме Анны, спросил:
— Как там Толян?
— Пока не жалуется, утром заходил на две минуты, пожрать принес. Ему и поговорить некогда. Три машины на очереди стояли. Попросил одну в моем дворе оставить. А куда денешься, если машину на тросе привели. Конечно, дозволил. Он под колесами скоро ночевать будет. Знаешь, как Толик нынче приспособился? Сам машины во дворе чинит, а мальчата ему переносками светят снизу и сверху. Так-то вот до самой ночи. А бабка Прасковья тоже на подхватах, инструмент подает, какой Толик велит. Вот и приспособились вкалывать семейным подрядом. Оно быстрее получаться стало. Сегодня две машины починил. Забрал ту, что у меня во дворе стояла. А теперь вишь, ее делают, вокруг мальцы носятся, Толик внизу сидит. Без работы не остается. И баба на него не скворчит. Знаешь, чего видел! Толик внизу лежит под машиной, ноги выставил, а баба, ну, Анька, укрыла прямо поверх сапогов те ноги одеялкой, от стужи и сырости! Я как увидал, окосел. Вот это да! Натуральная баба! Эта не даст мужику околеть. Моя стерва никогда на такое не согласилась бы. Ни то на ноги, на плечи не накинула б даже старую тряпку. Хотя сорок лет прожили и тоже баба. А что общего? Одна видимость, — скульнул Захарий.
— Веришь, целый день у меня просидела кочкой. Все вернуться уговаривала. А куда, к кому? Хоть бы картошку пожарила, или посуду помыла. Так нет, не доперло. Как стояла грудой, и поныне эдак. Вот и баба была в гостях целый день. На подарок внучке выклянчила и ушла. Хотела на ночь у меня остаться. Да я не уломался.
— Зачем старуха? Мы тебе молодуху сыщем! Молодец, что не согласился!
