Александр Тамоников - На линии огня
— Ты чего запыхался? Бежал, что ли? — спросил Луковцев.
— Да. Чуть не опоздал.
— Ну и не беда, коль опоздал бы. С последним приехал.
— Так меня ПНШ встречать должен.
— Меня с собой возьмете? А то тащить сумку до городка тяжело.
— Какой разговор, Сеня. Удачно съездил?
— Не то слово. Затарился под завязку. Все, что хотел, купил. И кроны поменял быстро. Короче, день удался. Еще бы на глаза начальству с баулом не попасться, можно спокойно в наряд заступать. Слушай, Сань, а ваш помощник начальника штаба, как мужик?
Черников взглянул на Луковцева:
— В смысле?
— Ну, свой или штабной?
— Нормальный старлей.
— Не стукач?
— Кто, ПНШ? Да он сам под колпаком у замполита. И в немилости у парторга.
— Свой парень, это хорошо.
— А тебе что за дело до него, Семен?
— Понимаешь, чтобы не засветиться, надо бы заехать в городок не от части, а с тыловой стороны. Я в крайнем подъезде последнего ДОЗа живу. Выпрыгнул бы с сумкой из машины, никто не увидел бы. Бабы не в счет. От них, хоть невидимкой стань, все равно не скроешься.
— Сделаем.
— Пойдем в тамбур, перекурим.
— Чуть позже. Я вот о чем думаю, как от контролеров отвертеться? Им не объяснишь, что не успел купить билета.
Луковцев взглянул на Черникова:
— Ты перед кем оправдываться хочешь? Перед рогаликами? А не шли бы они?
— Нет, Сеня, так не по-людски, некрасиво.
— Но ты же действительно не успел купить билет.
— Действительно.
— Значит, вины в том, что едем без билета, нет. Следующий раз два возьмешь.
— А как это кондукторам объяснить?
— Я объясню. Ты только не впрягайся. А я им все популярно объясню!
— Нет. Скажу, как было, пусть штрафуют.
— Охренел? У них штраф не меньше сотни. А это пятьдесят кружек пива. Обойдутся стоимостью билета, раз уж такой честный. Да их может и не быть. Если до оврагов не объявятся, значит пропустили влак. Обычно они до третьей деревни, что за поворотом, вагоны обходят. Но я не видел, чтобы кондукторы садились в кабину машинистов или в первый вагон. А машинисту и помощнику до балды, платят за проезд или нет. Хотя… однажды, когда с женой за хрусталем в Брно мотались, пацан-помощник проверял билеты. Но с тем и говорить нечего. Сунешь пять крон — и все дела.
— Ладно, посмотрим. Идем, покурим!
Офицеры вышли в открытый тамбур.
Ни кондукторы, ни помощник машиниста, когда поезд подошел к участку ускорения, в вагоне так и не появились. Луковцев, посмотрев в окно, сказал:
— Ну, наконец-то разгон берет, а то тащится как черепаха. На какие-то сорок два километра — час десять тратит. Мы колонной, при ограничении скорости до сорока километров в час, от Бардовиц до Гребова быстрее доходим.
— По шоссе расстояние меньше.
— Хрен с ним, с расстоянием. Ты погляди, Саня, какие впереди девочки подсели! В Бардовице развлекаться едут…
— Дело твое. Но если зацепишься, то, как от жены маскироваться будешь?
— Не от кого мне сейчас прятаться. Моя Дашенька в Союзе, в своей родной Украине, под Харьковом, гостит у горячо любимых тестя и тещи! Те ей телеграмму о болезни папеньки сварганили, ну, наши и отпустили, открыв визу на два месяца. Так что до сентября моей благоверной в гарнизоне точно не будет!
Александр улыбнулся:
— Тогда дерзай!
— А ты?
— Мне они не нравятся.
— Да ладно? Погляди, у шатенки какие ноги.
— Нет, я не пойду.
Луковцев встал и направился к третьему ряду скамеек. И тут вагон сильно тряхнуло. Так, что подойдя к девушкам, капитан-артиллерист не удержался на ногах и упал прямо на колени шатенки. На ноги, которые так ему понравились. Поезд же этим временем набрал приличную скорость, начав входить в поворот. Машинисты применили экстренное торможение. Но последовал второй удар снизу, словно поезд налетел на препятствие. Запахло дымом. Чехи, находившиеся во втором вагоне, закричали. Они не понимали, что произошло. Этого не понимал и Черников. Луковцев поднялся с колен перепуганной девушки, крикнул сослуживцу:
— Что за дела, Саня?
Ответить Александр не успел. Третий удар сотряс вагон, и тот начал крениться в сторону оврага. Что-то резко щелкнуло, и вагон перевернулся. Точнее, лег на правую сторону. И это при скорости как минимум километров тридцать в час. Те, кто сидели слева, упали на пассажиров правого ряда сидений. Дальше все происходило, как в фильме-катастрофе: вагон разломился напополам, металлические конструкции обрушились на пассажиров. Скрежет металла заглушал крики. Людей с окон перебросило на крышу, что означало, что вагон перевернулся вверх тормашками. В Черникова ударился какой-то мужчина и, отлетев от капитана, въехал головой в скамью. Александр понял: вагон оторвался от состава и сошел с рельсов. В самом опасном на всей дороге участке. В конце концов он, сложившись пополам, уперся в склон оврага. Кроме мужчины, что ударился в капитана, больше никто серьезно не пострадал; сказалось то, что вагон слетел в первый, неглубокий овраг. Александр вытащил потерявшего сознание чеха на улицу, положил на склоне на траву. Луковцев между тем помог остальным пассажирам покинуть вагон. Александр спросил, есть ли среди чехов медработники. Отозвалась женщина. Капитан передал ей тяжело раненного чеха. Сам же поднялся на вершину оврага — посмотреть, что стало с локомотивом и первым вагоном. Из-за поворота не увидел ничего, только поднявшиеся впереди рельсы. Они были сломаны в двух местах.
К Черникову присоединился Луковцев.
— Прокатились твою мать! Хорошо не загорелся вагон от трения, а то сгорели бы к чертям собачьим в момент. Этот влак из фанеры сделан. Еще в сороковых годах, наверное. А где первый вагон с локомотивом?
— Ушел за поворот. Черт, я же оставил в нашем вагоне дипломат с документами!
— Я баул вынес. А чемодана не заметил… Может, забился под какую скамью?
— Я за документами, а ты, Сеня, пробегись до поворота, глянь, что там, — распорядился Черников. Машинисты должны были остановить поезд.
— Да, если сами не слетели в овраг. Дальше овраги глубже…
Александр вернулся к обломкам вагона. Увидел, как женщина безуспешно пытается привести раненого мужчину в сознание. Около них столпились остальные пассажиры. Капитан собрался уже влезть через окно в вагон, как его позвала одна из девушек, к которым подходил Луковцев:
— Пан офицер, вы не чемодан ищите?
Черников обернулся. Девушка держала дипломат с документами.
— Да, пани, спасибо!
— Он прямо к нам подлетел, мы его и подобрали.
— Благодарю!
Александр забрал дипломат, вновь поднялся на вершину и увидел выбежавшего из-за поворота Луковцева.
— Ну что там, Сеня?
— Плохо дело, Сань! Локомотив и первый вагон тоже сошли с рельсов, вагон боком врезался в бетонный столб и ушел вниз. Там силовой отсек дымит, на улице людей немного. А вот раненые внутри вагона наверняка остались. Его чуть ли не всмятку раздавило собственным весом. Лежит тележками вверх. Машинистов не видать, люди, что выскочили, в крови, кричат…
Черников подбежал к Луковцеву:
— Далеко вагон? — спросил Александр. И увидел столб черного дыма, начавшего подниматься из оврага. — Все ясно! Рвем туда, Сеня, надо пассажиров вытаскивать, иначе сгорят живьем.
— Подмогу бы вызвать…
— Ее без нас вызовут; вопрос, когда она подойдет. Бежим, Сеня, дорога каждая секунда!
Офицеры бросились к оврагу. Проскочив борозду, что оставил первый вагон, Александр увидел страшную картину: раздавленный, развалившийся дымящийся вагон, лежащий тележками вверх, смятый передний отсек машиниста и силовой установки, нескольких человек, бегающих вокруг вагона и кричавших что-то нечленораздельное. Александр бросил под куст дипломат, крикнул Луковцеву:
— Ты — к отсеку машинистов и далее в вагон со стороны силовой установки. Я — с обратной стороны. Вытаскиваем всех — живых и мертвых. Всех! Понял?
— Понял, Саня!
Капитаны спустились к раздавленному вагону.
Злата Рингер и Влада Миленова, сделав покупки в одном из ювелирных магазинов Крежнова, прошли к ратуше, где встретили Марека Челенека. Жених Златы знал о поездке невесты, отпросился с работы и также приехал в Крежнов над Моравой. Они втроем обсудили покупки. Расчетливый и прагматичный Марек посетовал на то, что Злата дорого купила украшения, могла приобрести подешевле в другом магазине, надо было дождаться его. Злате это не понравилось. И, вообще, в последнее время Челенек раздражал ее все больше. Она словно посмотрела на жениха со стороны — и заметила много того, чего раньше не замечала. А скорей всего, не хотела замечать. Поэтому и ответила довольно резко:
— Знаешь, Марек, позволь мне самой решать, где, что и за какую цену покупать.
