Александр Тамоников - На линии огня
— И весьма неплохие.
— Приятно слышать.
— Слышать приятно, а идете в гостинец? Но… не смею мешать.
Подошел лифт. Черников с соседкой спустились на первый этаж.
В холле Здена сказала:
— А насчет того, чтобы зайти в гости, подумайте. Буду очень рада!
— Время покажет, — сказал Черников и, подняв ворот куртки, вышел на улицу под дождь.
Ровно в семь часов он вошел в кафе. И сразу увидел за столиком у стойки Злату, увлеченно разговаривавшую с молодым человеком. У Александра словно что-то оборвалось внутри. Он понял: импозантный молодой человек и есть тот самый жених, Марек. Настроение сошло на ноль. Но он прошел к своему столику, присел и нервно закурил. Злата была настолько увлечена разговором с женихом, что не заметила прихода Черникова. И только когда пани Марта окликнула дочь, взглянула в его сторону — и смутилась. Это было заметно. Не хотела, наверное, чтобы Марек видел его здесь. Она подошла к Александру:
— Вечер добрый, пан капитан!
— Здравствуйте, Злата. Молодой человек, с которым вы так увлеченно беседовали, и есть ваш жених?
— Да, Марек! Вам все, как обычно, пан капитан?
— Нет. Я зашел не для того, чтобы сделать заказ, а узнать, извинились ли перед вами те уроды, что вчера дебоширили здесь.
— О, да! И это было столь неожиданно… Я, признаюсь, испугалась, когда они вошли. Но потом была готова смеяться. Они выглядели так жалко… Это вы заставили их извиниться?
— И расплатиться тоже.
— Да, они заплатили.
— Вот и хорошо. Что ж, тогда я пойду!
— Но почему?
Черников усмехнулся:
— Раньше вы подобных вопросов не задавали. Наверное, потому что я не проявлял намерения уйти. Но сегодня уйду. Больше мне здесь делать нечего. И вы идите, а то Марек смотрит на нас с явным недовольством.
Александр встал и покинул кафе.
Как только Черников вышел, Злата присела за столик жениха.
— Кто это? — спросил Марек.
— Русский, — ответила Злата.
Тот изобразил недоумение:
— И ты с ним любезничаешь? Ты удивляешь меня, дорогая. С каких это пор ты изменила свое отношение к убийцам твоего отца?
— Этот капитан не убивал моего отца. А вчера он защитил меня от хулиганов.
— На это есть полиция, дорогая.
— Но он в нужный момент оказался рядом и я ему благодарна.
— Я не понимаю тебя.
— И это плохо!
— Ты хочешь, чтобы я ушел?
— Это твое право.
— Вот как? Значит, из-за русского ты готова испортить наши отношения?
— Ты сам испортил их.
Марек поднялся:
— Что ж. Раз так, то я, пожалуй, пойду.
— Иди!
Марек тряхнул головой, встал, прошел к стойке, заплатил за кофе, кивнул матери Златы и вышел из кафе. Пани Мария подошла к дочери:
— Что с тобой, Злата?
— Не знаю, мама!
— Ты обидела Марека!
— Ерунда. Марек-то вернется, а вот русский капитан — нет.
Пани Мария удивилась:
— А при чем здесь русский капитан? Что вообще происходит?
— Ничего, мама. А капитан, действительно, ни при чем.
— А что произошло в кафе вчера? Что за хулиганы?
— Я тебе потом расскажу. А сейчас позволь уйти! Голова что-то разболелась…
— Ну хорошо, иди, выпей дома аспирина, полежи. Как закрою кафе, зайду к тебе. И тогда ты мне все расскажешь, хорошо?
— Хорошо.
Накинув на плечи ветровку, Злата покинула гостинец «Под каштаном». И чувствовала она себя неважно: девушка еще не понимала или не желала понимать, что и капитан Советской Армии стал ей небезразличен.
Глава вторая
Прошла неделя. В воскресенье, как и было запланировано, первая танковая рота убыла на полигон, а вместе с ней и почти весь личный состав отдельного ремвзвода. В субботу Александр заступил ответственным по батальону. Это был день зампотеха, парково-хозяйственный день. И в воскресенье капитан провел в части. Домой идти не хотелось, да и нечего там было делать. Не заходил Черников и в гостинец «Под каштаном» — справился с собой. Злату он не видел с прошлого вторника. Жизнь вошла в обычное, размеренное русло.
В понедельник утром после общебатальонного построения, комбат вызвал Черникова к себе. Капитан прошел в штаб, ступил в кабинет Злобина.
— Товарищ подполковник, капитан Черников по вашему приказанию прибыл! — доложил он.
Комбат указал на стул у стола совещаний:
— Присаживайся. Тут такое дело, Александр Владимирович. Из штаба дивизии надо новые карты привезти, а начальник штаба заболел, грипп где-то умудрился подхватить. Помощник с бумагами зашился, секретчицу послать не могу, она здесь нужна. Придется тебе прокатиться до Гребова.
Черников пожал плечами:
— Не вижу проблем. Когда ехать?
— Завтра, утренним поездом. Он отходит в 8 утра. Возьми у ПНШ командировочное удостоверение, у начфина — деньги, секретчица выдаст допуск на получение секретных материалов. Если все будет нормально, часам к 12 управишься. Пообедаешь — и в обратный путь. Влак (так назывался небольшой двух-трехвагонный поезд, ведомый дизельным локомотивом, курсирующий между населенными пунктами) отправляется к нам из Гребова в 15.00. Здесь тебя помощник начальник штаба встретит на моем «УАЗе».
Александр вышел из кабинета. Забрав допуск в секретке, он решил пойти в парк, проверить несение службы внутренним нарядом. Но у входа в клуб увидел особиста гарнизона, или правильнее, старшего оперуполномоченного КГБ по войсковым частям Агранова.
Особист махнул рукой, что означало: у него есть дело к Черникову. Вообще в войсковых частях к особистам было отношение разное: кто-то боялся их, кто-то опасался, кто-то не обращал внимания, но мало кто хотел бы вызвать к себе интерес представителя Комитета государственной безопасности. С Аграновым же офицерам полка и мотострелкового батальона, можно сказать, повезло. Капитан, как говорится, исполняя свои обязанности, не мешал людям жить. Ну, привез офицер из Союза цветной телевизор, продал его — непорядок, конечно, но и не преступление. Хватит с него короткой беседы. Другое дело, если кто-то продал бы бензин из топливозаправщика или вступил в контакт с гражданином западного государства, вот за этим Агранов следил строго. Его не боялись, но и не игнорировали. Особиста просто уважали.
У Черникова с Аграновым сложились дружеские отношения — из-за того, что оба прошли Афганистан.
Александр подошел к особисту:
— Привет, Гена, что-то случилось?
Агранов пожал Черникову руку:
— Ты ничего не хочешь рассказать мне о том, что произошло в кафе «Под каштаном» в понедельник вечером 25-го числа?
— А что именно ты желаешь узнать?
— Не принято, Саша, отвечать вопросом на вопрос.
— Да ничего особенного в кафе не произошло. Я и не помню, что было в тот вечер. По-моему все, как обычно…
— Как обычно, да? А то, что посещая чешское заведение в форме, ты нарушаешь приказ, забыл? И это обычно? Я уже не говорю о разборках со сверхсрочниками. Или это тоже обычно и вполне допустимо?
Черников улыбнулся:
— Да, Гена, деньги тебе не зря платят. Откуда узнал о кафе и стычке со «сверчками»?
— Мне, как — устно ответить на твой глупый вопрос или в письменном виде изложить все тонкости своей работы?
— Понятно. Того, кто стучит тебе, ты не сдашь.
— Насчет стукачей мы отдельно поговорим. Ты не ответил на вопрос.
— Ты насчет «сверчков»?
— Я насчет того, что произошло вечером, 25-го числа в кафе «Под каштаном», и почему ты постоянно проводишь там свободное время?
Александр кивнул в сторону курилки перед штабом батальона:
— Может, туда пройдем? Присядем, спокойно поговорим.
— Пойдем.
Офицеры устроились в курилке. Александр достал пачку «Явы», протянул ее Агранову. Тот отказался:
— Благодарю, бросил.
Черников закурил.
— Значит так, Гена: во-первых, в кафе «Под каштаном» я не заглядываю уже неделю. Во-вторых, до этого проводил там вечера потому, что ужинал в данном спокойном, тихом и уютном заведении. Ты спросишь, чем мне наша офицерская столовая не угодила? Отвечаю: не всегда удается попасть в столовую после службы. Да и в кафе готовят гораздо лучше. А я просто обожаю парки — знаешь, это такие сосиски, сваренные на пару и сдобренные местной горчицей.
— Вот только иронизировать не надо! Я знаю, что собой представляют парки — и на вкус, и на цвет. Продолжай.
— Ну, а по случаю со сверхсрочниками скажу одно: ничего, что представляло бы угрозу безопасности нашего государства, там не произошло. За нарушение же приказа я всегда готов ответить.
— У тебя все?
Александр бросил окурок в урну:
— Так точно, товарищ капитан государственной безопасности.
— А вот у меня имеется другая информация.
— Да? И какая же?
— О подробностях того вечера. Не более и не менее.
