Вперед в прошлое. Возвращение пираньи — 2 - Бушков Александр Александрович

Задавать вопросы на эту тему было бы крайне неделикатно не только здесь, и Мазур промолчал.

— Все же забавно чуточку, — сказал Эчеверриа. — Может быть, вы помните, о чем мы говорили тогда, на озере, двадцать один год назад?

— Да, — сказал Мазур. — Вы предлагали мне перейти на службу в ваш военный флот. А я отказался.

— И все же к этому пришли, — легонько усмехнулся полковник. — Знаю, что вы приняли и наше гражданство, что вам вверен серьезный отдел в контрразведке флота, да и ваш мундир говорит сам за себя...

Неужели попало в газеты? — с неудовольствием подумал Мазур. Инициаторами могли быть не местные, а как раз Лаврик по очередным своим никому неведомым соображениям высокой стратегии. Или...

— Какие-то старые связи? — спросил Мазур небрежным светским тоном. — Вообще-то об этом мало кому известно...

— Нет, тут другое, — совершенно тем же тоном сказал Эчеверриа. — Просто я уже несколько лет в силу некоторых причин подписался на «Военно-морское обозрение». Журнал секретный, распространяется среди ограниченного круга лиц — вот тут мне действительно пришлось потревожить кое-какие старые связи. Там есть раздел, где упоминаются все новые назначения, начиная с людей определенного ранга. Только что пришел свежий номер, — он кивнул на столик. — Там написано о создании нового отдела флотской контрразведки, подчиненного не посредственно начальнику разведки — значит, отдел достаточно серьезный. И о том, что возглавивший его адмирал Мазур — адмирал русского военного флота в отставке, поступивший на нашу службу. Выходит, вы все же к этому пришли...

— Многое изменилось, — сказал Мазур. — И время, и ситуация, и отношения меж нашими странами... Не знаю, понимаете ли вы...

— Возможно, не целиком, но большей частью, — кивнул Эчеверриа. — Буквально в последнее время у нас на службе появилось немало русских офицеров, принявших гражданство Санта-Кроче...

— И как вы к этому относитесь?

— Честное слово, только положительно, — серьезно сказал Эчеверриа. — В первую очередь оттого, что наша страна сейчас совсем другая, уже не та, что двадцать лет назад. И мне это нравится. Будем реалистами, неизвестно, станете ли вы прежней империей, но плясать под дудочку гринго безусловно перестали, даже наоборот. — Он помолчал. — Адмирал... У меня, несмотря на старые связи, все же почти нет доступа к закрытой информации. Я бы никогда не позволил себе выведывать у вас какие-то служебные секреты, но об эскадре вторжения, которую готовят гринго, давно уже пишут наши газеты, от бульварных до респектабельных... Это серьезно?

— Боюсь, очень серьезно, — сказал Мазур.

— С точки зрения военного человека — адмирала, — есть шанс это остановить?

— Лично у меня создалось впечатление, что есть, — сказал Мазур.

— Это хорошо, — сказал Эчеверриа. И добавил, такое впечатление, чуточку виновато, стыдливо: — Никогда бы не подумал, что буду бояться войны, но дело, поверьте, совершенно не во мне, есть другие причины...

Они выпили еще немного. Наступило чуточку неловкое молчание. И Мазур задал вопрос — исключительно ради него он сюда и приехал:

— Полковник, а где сейчас Ольга Карреас? Признаюсь, я вовсе не собираюсь с ней видеться, просто хотелось бы знать, потому что...

Он осекся и замолчал. Слишком хорошо знал, почему в ответ на этот вопрос у людей становятся такие лица и такие глаза. Столько раз приходилось с этим сталкиваться. Последний был совсем недавно, когда он спросил Глаголева о Кацубе...

— На Дель Кампоченте. Это наше самое почетное военное кладбище, наподобие Арлингтонского у гринго...

Мог бы и не уточнять. Мазуру хватило и первой фразы — такой оборот речи сам по себе исчерпывающе объяснял всё. Ощутив на миг укол морозной смертной тоски, он спросил:

— Когда?

— В третьем году, шестнадцать лет назад, в том же деле... — он показал взглядом на свою пустую штанину. — Вам нужны подробности?

— Да, — хрипло сказал Мазур.

— Подробности таковы... Ольга к тому времени получила полковничьи погоны, была заместителем начальника ДНГ, курировала в том числе «тигрерос». В узких кругах кружило достаточно серьезное и обоснованное мнение, что в ближайшее время она получит первую генеральскую звезду и повышение. Возможно даже, станет начальником ДНГ — тогдашний был уже в годах, откровенно стал слабоват, давно считали, что его следует менять. У Ольги была мечта... Может быть, вы знаете, какая?

— Знаю, — сказал Мазур. — Стать первой в Латинской Америке женщиной, возглавившей спецслужбу...

— И реальные шансы у нее были. Но тут случилась эта история, когда боевики из «Пути к солнцу» пытались захватить посольство. Вы что-нибудь помните об этом?

— Честно говоря, совершенно не припоминаю, — сказал Мазур. — Такие случаи, конечно, попадали в наши сводки, но мы, так уж повелось, никогда не удерживали в памяти то, что не касалось непосредственно нас. Специфика службы. «Постороннего» было слишком много, оно нам было просто ни к чему...

— Понятно. Так вот. О готовящейся акции мы знали заранее — от надежнейшего, казалось бы, информатора. Вот только он оказался сволочью, двойником. Получил свое, но, к великому сожалению, уже потом... Понимаете, он сообщил нам, что на прием в посольство придет террорист-одиночка с пистолетом и будет стрелять в посла, мы и отреагировали соответственно: туда пошли мы с Ольгой и трое парней из «эскадрона». Выстроили грамотную «коробочку» вокруг посла. Одиночку мы безусловно повязали бы. У всех, понятно, были только пистолеты. А их объявилось одиннадцать, все с коротышами-трещотками под пиджаками и смокингами, с гранатами... Потом выяснилось, что у них были сообщники среди служащих посольства, но тогда никто этого не знал. Когда началось, Ольга успела снять двоих, — он помолчал с лицом человека, который смотрит в прошлое. — И ее срезали автоматной очередью, наповал. Я как раз успел позаботиться об одном, собирался заняться вторым. Тут и меня подсекли из автомата. Ребята из ДНГ тоже получили свое: один был убит на месте, второй ранен тяжело, третий — легко. Но все это я узнал уже потом. А тогда вырубился от болевого шока. Две пули в предплечье — пустяки, кость оказалась не задета, одна вообще прошла навылет. Но вот ногу раскрошило так, что никакого титанового сустава вставить было невозможно. Я успел увидеть, как она падает... Меня три недели уверяли, что она всего лишь ранена — состояние было не из легких, добрые эскулапы не хотели лишний раз волновать. Потом-то сказали...

— Чем все кончилось? — тихо спросил Мазур.

— Нашей полной и окончательной победой, — покривил губы Эчеверриа. — Человек, командовавший операцией, был хорошим профессионалом. Разместил в двух шагах от посольства пару якобы цивильных автобусов, размалеванных рекламой одной из крупных туристических фирм обычное зрелище для столицы. Там был взвод «тигрерос» и группа из «эскадрона». Когда началась стрельба, они пошли на бросок. Двое «солнечных» — им достались ранеными, остальных они положили. Благо террористы пришли в некоторое замешательство — оказалось потом: один из двух, которых Ольга положила, был их командиром. Ну, а дальше... Дальше — рутина. Посмертные награждения, регалии живым, стандартная для Дель Кампоченте процедура: похоронная процессия с конным эскортом в форме времен первых лет независимости, три залпа в воздух, венки с лентами военных орденов, речи, пафосные и никчемные... Вы наверняка не хуже меня знаете, как это бывает: пафос и пышность, которые в принципе не нужны ни тому, кого хоронят, ни по большому счету, живым...

— Знаю, — сказал Мазур.

— Меня, конечно, там не было — я валялся с ампутированной ногой и что-то бредил. Самое забавное, врачи потом говорили: бред был исключительно мирным. О каких-то пляжах Турмаленте, танцах под гирляндами разноцветных фонариков и прочей мирной ерунде... Ну, а дальше совсем неинтересно. Вышел из клиники на купленных за счет ДНГ костылях, с новехонькой Звездой Отваги на мундире, которую хотелось оторвать и забросить подальше... Вам знакомо такое состояние?