Юрий Гаврюченков - Ландскнехт
5
– Транс-формерс! – донесся из комнаты металличес-кий голос. Эти зву-ки приятно ласкали слух напоминанием об окончании мультсериала. Старший лейтенант Панин наполнил тарел-ки пакетным супчиком, и направился в ком-нату.
Миша не обратил на него никакого внимания. Он сидел на диване, скрестив под собой ноги и отрешенно уставив-шись в экран. О том, что он жив, свидетельствовало редкое движение грудной клетки. Миша был очень стран-ным ребенком. Медитация прерывалась только для еды или сна, а также для спортивных занятий. Все остальное время он пребывал в ступоре, то ли наблюдая за окружа-ющим миром со стороны, то ли наслаждаясь состоянием остановки мыслительного процесса. С того момента, как Семагин передал мальчика под его опеку, Панин не мог похвастаться разнообразием личной жизни.
– Пойдем есть, – нарочито строго произнес он. Миша флегматично оторвался от экрана,
– Обедать! – громко произнес Панин.
Со стремительной неуловимой плавностью мальчик как-то сразу оказался у телевизора, выключил его и двинулся из комнаты. Панину пришлось посторониться. У него на миг перехватило дыхание. Миша снова выиг-рал. Панину показалось, что, не уйди он с дороги, ма-ленький киллер прошел бы сквозь него.
Когда старший лейтенант появился на кухне, Миша ждал, держа в руке ложку.
– Приятного аппетита, – вежливо сказал он, когда Панин сел к столу.
– Бери хлеб, – буркнул Панин.
В свои двадцать семь ему было неловко выступать в качестве няньки, но ситуация оказалась слишком нештат-ной, чтобы отказываться от предложения начальства по-практиковаться в детской психологии. В результате квар-тира превратилась в пансион, а Панин каждое утро просыпался, готовый к борьбе. Морально Миша был сильнее Панина, да и любого другого сотрудника Управления, ибо детство его прошло в очень необычной обстановке. Вряд ли он осознавал аномаль-ность своего поведения – Миша был таким, каким его воспитывали всю сознательную жизнь. Выросший в спец-питомнике, в атмосфере максимально рационализирован-ного тренинга, в обществе инструкторов, жестоких и муд-рых, лепящих, словно глину, податливые детские души, он стал превосходным продуктом своей среды – людей, совмещавших пустое равнодушие дзен-буддизма с хо-лодным расчетом продуманного убийства. Те, кто его го-товил, считали, что выпустили законченный биологичес-кий механизм, робота, целеустремленно выполняющего приказ, но даже они не могли знать, что творится в душе мальчика, ибо сами научили ни при каких обстоятельствах не раскрываться до конца, быть психологически неуязви-мым, везде и всюду оставаясь самим собой. Миша умел перехватить инициативу в любой обстановке и контроли-ровать ситуацию, направляя ход событий в нужное русло. Он был замкнутой автономной системой, запрограммиро-ванной на выживание и выполнение приказа. В настоящий момент Миша был полностью удовлетворен условиями, в которых находился. Его кормили, содержали в прилич-ном помещении и относились с уважением. Он осознавал себя самостоятельной боевой единицей и в периоды вынужденного отдыха стремился чувствовать себя максимально комфортно.
– Спасибо, – Миша поставил тарелку в раковину и пустил воду.
"Сейчас вымоет, потом нальет чаю, потом пойдет в парк", – подумал старший лейтенант.
Понаблюдав за Мишей, предсказать его следующее действие было нетрудно. Панину доводилось видеть лю-дей, прошедших обработку в психиатрической клинике КГБ. Внешне они ничем не выделялись из толпы, но при ближайшем рассмотрении схематичное поведение выдавало кодировку. Примерно так же ведут себя люди, привыкшие к однообразной, монотонной работе, будь то опытный слесарь или "волкодав" из группы захвата, – те же шаблонные движения, максимально оптимизированные тщательной наработкой. Панин никогда не предполагал, что ему доведется встретиться с таким вот профи, только тринадцати лет, и посему изучал его с особенным вни-манием. Задумываясь над тем, каким Миша станет, ког-да вырастет, Панин неизменно приходил к выводу, что существенных изменений не будет: и в двадцать, и в тридцать, и в сорок лет винтик останется винтиком, не претендующим на руководящие должности, остающимся довольным собой и своей работой. Он будет совершен-ствоваться в своем мастерстве, пока его жизнь не оборвет пуля более квалифицированного специалиста. Такой под-чиненный устроит любое начальство, и усилия, прикла-дываемые к распространению данного метода, были Па-нину хорошо известны.
Панин стал офицером госбезопасности после оконча-ния факультета психологии Ленинградского государст-венного университета имени Жданова. Подававший на-дежды выпускник был зачислен в штат ведомственного института с сохранением воинского звания, положенного по окончании военной кафедры, и вскоре был допущен к исследованию, материалы которого помечались грифом "секретно". Прошло три года. Панин получил очеред-ную звездочку на погоны и уже планировал кандидат-скую диссертацию, когда отдел, в котором он работал, сократили. Тут-то его и поймал на удочку Семагин, пообещавший предоставить возможность продолжить научную карьеру после неко-торого периода оперативной работы. Казалось, полков-ник должен заниматься вещами, далекими от психо-логических исследований, но судьба вновь улыбнулась Панину.
Он познакомился с Мишей.
***За год ничего не изменилось. Мельник сидел у подъ-езда ведомственного дома, вспоминая, как он покидал его с Викторией Луговой. Здесь в последний раз стоял ее красный "БМВ", а здесь "Форд-эскорт" спецроты ГАИ… Казалось, все было так давно. В прошлой жизни. А до этого была еще одна жизнь, когда у него были жена и дочь, – именно этот период и можно назвать жизнью, потом наступило существование, перешедшее в выжива-ние. И этот последний отрезок все продолжается. Кто знает, чем он закончится – сменой ли обстановки либо безжалостной автоматной очередью в упор? В том и в другом случае мучиться не придется, но второй вариант устраивал гораздо меньше, чем первый.
Как бы там ни было, в его положении другого выхода нет. Мельник вылез из тачки и нажал кнопку брелка. Фары тускло мигнули, квакнула один раз сирена, и автоматические замки синхронно щелкнули, заперев двери. Бежевую, "ВАЗ-2108" он купил на рынке позавчера и успел поставить ее на учет, прокуковав весь день на рынке в МРЭО ГАИ. Он счел нужным легали-зоваться и выглядеть благопристойно, чтобы не вызывать ненужных подозрений у сотрудников пра-воохранительных органов и не отягощаться мелкими неприятностями. Мельник также обзавелся жильем, сняв на полгода однокомнатную квартиру и уплатив задаток за три месяца вперед. На операцию по погашению кон-фликта с Гостем он выделил пятьдесят тысяч долларов и недостатка в деньгах пока не испытывал. В настоящий момент ему требовалась информация, которую он соби-рался получить у бывшего коллеги – старшего лейтенанта Бурцева, хотя и не был уверен, окажет ли тот содействие.
В квартире пахло стиркой и детской мочой. Мельник сидел на кухне и с аппетитом вкушал салатик, которым угощала жена Бурцева – Антонина. Она была рада ви-деть невесть куда затерявшегося соседа. Как понял Мель-ник, Бурцев не стал посвящать родню в служебные пе-рипетии, что существенно облегчило выполнение задачи. Попав в дом, Мельник собирался дождаться прихода хозяина. Антонине он наплел о затяжной командировке в Сибирь, украсив рассказ занимательными подробнос-тями из армейской службы. Антонина, сидевшая с ре-бенком, была рада оторваться от этого уже порядком осточертевшего занятия и пообщаться с новым человеком. Так они и просидели, пока в прихожей не раздался звонок.
– МОЙ пришел, – заговорщицки шепнула Бурцева и выскочила из кухни. Мельник поудобнее устроился в старом продавленном кресле. Он уже не сомневался, что жена захочет устроить мужу сюрприз.
Ребенок, разбуженный возней, заплакал, и Антони-на упорхнула его успокаивать, производя неповторимую композицию из причмокивающего кудахтанья и стаккато сюсюкающего гуканья. Ребенок испуганно замолк, пискнул и снова утих, сраженный акустическим налетом. По коридору зашаркали шаги. Мельник подпер голову рукой и с наслаждением поиграл бицепсом. Безоружный кол-лега был ему не страшен, Мельник не сомневался, что сумеет справиться с ним одним ударом. Из-за угла по-казался Бурцев. Он несколько сдал за последнее время, ссутулился и стал уже в плечах. Спортивный костюм с пузырями на коленях висел на нем мешком и был засален, потерт и измят. Не подозревая, что в доме на-ходятся гости, он зашел на кухню, двинулся к плите за обедом и только тут, словно прозрев, заметил присутствие человека.
– Привет, – сказал Мельник, насмешливо улыбаясь, как улыбаются бандиты, видя перед собой глупого мента. Он замолчал и стал ждать, что ответит ему Бурцев.
Старший лейтенант быстро пришел в себя и понял, что расслабляться по приходу домой – слишком большая роскошь. Такой откровенной подлости от своей любимой жены он не ждал, и первой мыслью, родившейся в его голове, было устроить скандал. Затем он решил отложить это удовольствие до ухода гостя, а пока выяснить, зачем он явился.
