Евгений Чебалин - Гарем ефрейтора

— Не время, дурак, не время стрелять, когда не знаешь, зачем командир пришел, — холодно сказал Аврамов, с большим нажимом на «не знаешь» сказал.

Его слова притушили неукротимое бешенство на лице капитана, начал пробиваться к его сознанию тайный смысл сказанного. По-прежнему двумя обомлевшими от страха пеньками торчали у стены с поднятыми руками конвойные.

— Не время, значит, а меня трибуналом шваркнуть, по-твоему, время? — дозревал Шамиль. — Только я, в отличие от тебя, шкуру свою на бывшую дружбу не меняю. На, держи! — бросил Шамиль наган Аврамову.

Запоздало вскинув руку, не удержал оружие полковник. Сорвавшись с ладони, упал наган на пол, грохнул выстрелом, крутнулся под ногами. Пуля, хряснув в плинтус, перебила его, ушла в кирпичную стену, выбив из-под рейки фонтанчик пыли.

Конвойные оторопело дернулись, выворачивая шеи, уставились на все еще вертевшийся наган. Аврамов придавил оружие сапогом, не спуская с Шамиля глаз, хрипло скомандовал конвойным:

— Марш на крыльцо, вояки! Обеспечить охрану дома, чтоб таракан в щель не пролез. Не впускать сюда никого!

Проводив взглядом бойцов, обессиленно опустился на лавку, вынул платок, промокнул обильный пот на лбу:

— Дуролом, черт бешеный… Так и знал: накуролесишь — расхлебывай потом. Вовремя поспел.

— Что, коленки дрожат? — раздувая ноздри, осведомился Шамиль, притулился плечом к стене, сунул в карман руку.

— А ты как думал? С тебя все станется. Не мозоль глаза, сядь.

— Постою.

— Садись, когда командир велит! — рявкнул Аврамов, уперся кулаками в лавку.

Шамиль сел.

— Ты что, в самом деле на тот свет собрался? — поинтересовался Аврамов.

— А как бы ты на моем месте?…

— А я бы на твоем месте погодил, — перебил полковник. — Я бы начальства тихо-мирно дождался и наедине спросил: что ж ты, начальник, скурвился, дружка своего продаешь?

— Считай, спросил, — ошарашенно отозвался Ушахов. — Дальше что?

— А дальше мы с тобой в подсадную утку сыграем.

— Это как?

— А вот так. На сей момент Ушахов — саботажник. А к утру ты у нас очень крупной сволочью станешь, Шамилек. Шпионом экстракласса, таким, что некоторые пальчики оближут. Так надо, капитан Ушахов, — жестко подытожил Аврамов.

— К-кому надо? — заикаясь, спросил Ушахов. — Ты, Гришка, ясней выражайся, а то отупел я что-то в последнее время.

— Нам надо, нам и всей России вдобавок.

— Значит, там в наркомате все… туфта была? А Серов? Гачиев?

— Гачиев в нашей с тобой хитрой игре не участвует. Он свое дело сделал, тебя к трибуналу пришпилил, поскольку зуб на тебя имеет большой. А генералу вечером я обо всем доложу подробно.

— О чем доложишь? — вконец запутавшись, спросил Шамиль.

— Меня в приемную вызвали, помнишь?

— Ну?

— Там посыльный дожидался из фронтовой разведки. Они связника Исраилова перехватили с письмом в Берлин. Копию письма к нам переслали. Ознакомься, весьма любопытный документ.

Ушахов завороженно взял мятый, с темными стеариновыми пятнами листок, потертый на сгибах. Четким размашистым почерком там было написано:

Вождю, императору Европы Адольфу Гитлеру

Копии: господам рейхсминистрам

Геббельсу, Гиммлеру, Герингу

Мы, представители кавказских народов, собрались в Чечне для того, чтобы обсудить программу и устав ОПКБ (Особой партии кавказских братьев).

Современная немецкая национал-социалистская партия Германии вполне отвечает интересам кавказских народов по расовым и идейным признакам. Поэтому ОПКБ будет руководствоваться в своих действиях программой и уставом Вашей партии, являясь кровно-арийской, семейно-родственной единицей ее.

Мы горячо приветствуем создание империи Соединенных Штатов Европы под Вашим руководством и управлением.

Мы преследуем цель: создание на Кавказе новой свободной федеративной республики с включением ее в состав Германской империи в числе ее передовых штатов.

Мы, братья кавказских племен от Хазарского моря до Черного, во имя ускорения гибели Советской власти ведем непрерывную борьбу с большевиками.

Вы, дорогой Адольф, вместе с Вашими соратниками имеете на Кавказе постоянно действующий вспомогательный фронт в виде сплетенной мною агентурной сети. Нас не страшат невиданные репрессии большевистских головорезов, наша партия растет и крепнет по всему Кавказу, во всех его уголках, имея хорошо законспирированную агентуру в большевистских учреждениях. В нужный час по Вашему сигналу я сделаю ее той взрывчаткой, которая взорвет изнутри большевистский тыл.

Дорогой вождь! Всем опытом своей борьбы мы чувствуем первоочередность летнего наступления вермахта на Кавказ. Одна из насущных его задач — взять у русских «Грознефть» и «Азнефть», тем самым заглушить большевистские моторы на всех фронтах.

Верим, что Ваш гений уже подсказал Вам это решение.

Цель этого письма: установить с Вами постоянно действующий контакт — связными и рацией. Мы просим Вашей помощи и ждем радиста. У нас накоплен значительный объем ценной для Германии экономической, военной, политической информации по Кавказу.

Связник сообщит пароль и способы контактов с нами.

Да здравствует великая непобедимая Германия!

Да здравствует мудрый вождь Европы Адольф Гитлер!

— Вот оно что! — ошеломленно проговорил Ушахов. — Ай да Хасан! Аппетит у шавки волчий. Значит, фашистскую федерацию из Кавказа для Германии готовит, связника выпрашивает.

— Теперь понял, почему я тебя в предатели после приемной затолкал? Это вес по аулу разнесется. Для начала ты теперь бандпособник. Ночью явимся брать тебя для трибунала — все чин чинарем, как у нас водится. — Мимолетная судорога пробежала по лицу Аврамова. — Троих ты должен ухлопать в перестрелке. А потом мы у тебя под полом рацию обнаружим и в шпионы произведем. Должен на такую фигуру, как ты, Исраилов клюнуть. Дружок как-никак.

— Чего? — не понял Ушахов.

— Клюнет, говорю, твой кореш. В балку его без единого выстрела пустил? Удрать через хребет дал?

— Я перед этим две ночи не спал! Операцию вел вроде как под наркозом! — взвился Ушахов.

— Ты ему об этом не докладывал, — добивал Аврамов. — Ты ему в качестве шпиона-радиста позарез нужен, поскольку зуд у него на Адольфа, сам понимаешь, нестерпимый.

— Костолом ты, Аврамов, — плачущим голосом сказал Ушахов. — Я же тебя, родимого, чуть не порешил.

— Сдуру, — холодно уточнил Аврамов.

— Ты что, не мог хотя бы намекнуть в наркомате? Хотя бы подмигнул…

— Стали бы мы на людях комедию ломать… У Гачиева нюх на это собачий, а из тебя артист, как из меня балерина.

Ушахов глубоко, до дрожи в животе, вздохнул и, окончательно осознав все происшедшее, потрясенный невиданным зигзагом в своей судьбе, который, как всегда, прочертил Аврамов, недоверчиво спросил:

— Это что, на настоящее дело выходим?

— Ну. И к нему я абы кого не подпущу.

— Валла-билла, тут Ушахов нужен, — хищно ощерился Шамиль, погладил себя нежно по голове. — Он храбрый, хитрый! И вообще оч-чинна маладэц! Он в подсадных утках покрякает!

— А-те-те, воскрес покойничек!

Они смотрели друг на друга размякшие, возбужденные, в чем-то очень друг на друга похожие, подобравшись перед прыжком в неведомое, сдержанно усмехались. Потом, не выдержав, обнялись, блаженно ощущая неистовую, лихими годами совместной работы накопленную близость.

Ушахов вдруг вздрогнул, отстранился, болезненная озабоченность смяла лицо.

— Гриш, а как с Фаиной быть? Мы ведь тут, перед тобой, считай, свадьбу перед войной назначили. Ей бы хоть полслова, полнамека…

— Ты соображаешь, о чем просишь? — на глазах заледенел Аврамов. — На тебя Москва работать станет, черт знает какие силы задействовать придется. Я Иванова, Кобулова, Гачиева ни имею права в это посвящать, все на Серове замкнется. На большой крови оно замешано.

— Понятно, вопрос снят, — подавленно отозвался Ушахов.

— Ночью тебе доставят всю разработку: легенду, шифры, каналы связи, пароли, рацию. После побега выберешь в горах пещеру, дашь знать о себе. Помни, ты теперь, после провала у нас, — волк-одиночка, которому чудом удалось удрать. Ты резидент, давно осевший на Кавказе. Ясно?

— Моя цель — без мыла в штаб Исраилова влезть.

— Соображаешь, — одобрительно кивнул Аврамов, зычно позвал: — Сизов! Ягодин! — Полоснув косящим взглядом по испуганным лицам караульных, напористо и грозно велел: — Увести арестованного! Держать под стражей дома. А за сегодняшнее ротозейство семь шкур спущу с каждого. Опосля, — успокоил ядовито.

Глава 11

Снеделю назад предгорья обметало свежей травой. Бурмастер Свиридов, дописывая отчет в вахтенном журнале, время от времени откладывал ручку и смотрел в окошко: глаз отдыхал от зелени. Другое окошко, за спиной, выходило на буровую. У буровой возились двое: сын Петька и помощник бурмастера, дружок Петькин Керим.