Максим Шахов - Игрушка из Хиросимы
И все же, дабы родственники чувствовали себя увереннее, следовало разрешить им держать оружие при себе (тем, у кого имелись соответствующие документы). Ну а чтобы они в запарке не перестреляли друг друга и не покалечились сами, Бондарев устроил небольшой инструктаж.
Для начала он собрал родичей Такахито в опустевшей столовой, где произвел инспекцию наличествующих стволов. Их было восемь. Китайские штамповки, один полицейский «кольт», пара «беретт» и древний наган, предъявленный старшим племянником Мизуки. Состояние оружия показалось Бондареву ужасающим. Никому и в голову не пришло почистить пистолеты перед применением. Если бы племяннику вздумалось спустить курок, то он в лучшем случае остался бы без руки или без глаза.
Раздав ополчению ветошь и смазку, Бондарев показал, как следует ухаживать за оружием, а когда оно было приведено в порядок, объявил:
— Патроны я изымаю. Если у кого-то есть запасные обоймы, прошу сдать. Стрельба исключается.
Когда Мизуки перевела родственникам его слова, они зароптали:
— Это наши патроны, наше оружие!
— Мы хотим дать бой!
— Почему иностранец учит нас, как нам быть с нашими собственными пистолетами?
К негодующим владельцам оружия присоединились и остальные мужчины, которым надоело шляться по дому без дела.
Дублируя их участившиеся выкрики, Мизуки растерянно смотрела на Бондарева. Он властно поднял руку, призывая собравшихся замолчать, и, когда они подчинились, произнес:
— Переводи, Мизуки… Мы здесь не для того, чтобы спорить. Мы здесь для того, чтобы уладить известную вам проблему. Я вижу, что все вы люди отчаянной храбрости, поэтому и не могу допустить кровопролития. Такие решительные мужчины, как вы, не останавливаются, пока не доведут дело до конца.
Бондарев негромко говорил, а Мизуки звонко выкрикивала в наступившей тишине:
— Мы не можем позволить себе перестрелять террористов как собак, хотя они заслуживают этого. Япония — одна из самых передовых стран мира, поэтому ее граждане обязаны соблюдать закон и порядок. Суд Линча для неотесанных янки. Японцы не имеют права устраивать самосуд.
— Но зачем тогда нас сюда созвали? — воскликнул пожилой мужчина с пергаментно-желтым лицом, похожим на маску из папье-маше. В руках он сжимал двустволку, которую до сих пор умудрялся скрывать под плащом или где-то еще.
— Нам нужно много людей, — объяснил Бондарев. — Много свидетелей, с которыми будут вынуждены считаться и те, кто захватил фабрику, и полицейские. Оружие приберегите на самый крайний случай. Ваши автомобили сейчас гораздо важнее пистолетов.
Он умолк, давая Мизуки возможность донести его мысль до родственников. А когда она замолчала, принялся излагать свой незатейливый план:
— Мы поедем на фабрику среди бела дня, не скрываясь. Пусть все видят караван наших машин. Я буду двигаться впереди и снесу ворота своей «Тойотой».
— Она слишком легкая, — заметил одноглазый японец в костюме, подошедшем бы владельцу похоронного бюро. — Возьмите мой джип, мистер Железняк.
— С удовольствием, — приложил руку к сердцу Бондарев. — Большое спасибо. А теперь слушайте дальше. Охранники переполошатся, но они не будут знать, что делать с такой оравой, как наша. К тому же к этому времени должна подоспеть полиция, заблаговременно вызванная миссис Такахито. — Он указал ладонью на Мизуки, продолжавшую переводить его слова. — Ваша задача… и моя тоже… проследить за тем, чтобы блюстители закона выполнили свою работу должным образом. Мы настоим, чтобы в нашем присутствии был произведен обыск, и не позволим Харакумо и его сообщникам избегнуть ареста.
— Но многие Хозяева останутся на свободе, — напомнил Такахито-старший, прямой, будто весь он был насажен на длинный тонкий кол. — И они попытаются отомстить моей дочери. Что будет с ней, когда она останется одна?
— Отец! — воскликнула Мизуки.
— Она не останется одна, — сказал Бондарев. — Я буду с ней, пока ей будет угрожать опасность. История получит огласку, так что взрывоопасные игрушки в Россию не попадут. Поживу в Японии. Мне нравится ваша страна.
«Но не настолько, чтобы задержаться здесь дольше, чем на неделю», — добавил он мысленно и в который раз подивился своему цинизму. Впрочем, без этого ему следовало устроиться учителем в младших классах или церковным проповедником.
— Вы обещаете позаботиться о нашей Мизуки? — спросил то ли молодой дядя, то ли взрослый кузен, не расстающийся с зеркальными солнцезащитными очками.
— Я сделаю все, зависящее от меня, — с достоинством ответил Бондарев.
В глубине души Бондарев был убежден, что его защита Мизуки не понадобится. Хозяева разбегутся и попрячутся по щелям, как только их предводитель будет арестован и начнется следствие. Лишь бы сегодня все прошло без неожиданных эксцессов…
Но бывает ли так в жизни?
33
В пятнадцать часов пятнадцать минут Бондарев и его пестрое воинство были готовы отправляться в путь. Он выступил с еще одной краткой речью, по сути дела повторив уже сказанное. Для лучшего усвоения. Чтобы никто не додумался размахивать пистолетами или самурайскими мечами.
Мужчины собрались у машин, чтобы сесть по три человека в каждую. К неудовольствию Бондарева, среди участников экспедиции находились две женщины. Это были Кйоко и Мизуки, которых не удалось уговорить остаться дома.
— И не пытайся удержать нас силой, — заявила Мизуки, которая разительно изменилась с того дня, когда Бондарев увидел ее впервые.
В дополнение к красоте, у нее появилась гордость, а страх и нерешительность исчезли из ее прекрасных глаз.
Кйоко была прежней: болтливой, наивной, сговорчивой. Однако она выступала единым фронтом с хозяйкой, а потому проявила необычную для себя настойчивость, эхом вторя Мизуки.
— Да, силой нас не удержать.
— Вам там не место, — упирался Бондарев.
— Ошибаешься, — возразила Мизуки. — Мое место именно там, на фабрике, которую у меня отобрали.
— И кто, как не мы, поможет полицейским произвести обыск? — подхватила Кйоко. — Мы знаем фабрику как свои пять пальцев.
Пришлось смириться. Теперь взволнованные предстоящей операцией обе женщины стояли возле джипа, выделенного Бондареву одним из родственников.
Обведя взглядом «ополчение», он громко скомандовал:
— По машинам! Выезжаем!
Все начали рассаживаться, разговаривая слишком громко и многословно, как это всегда бывает с новобранцами.
Обхватив руль мощного внедорожника, Бондарев повернул голову к устроившейся рядом Мизуки:
— Звони в полицию, вызывай их на фабрику. Скажи, что ее захватили неизвестные в масках.
Она взяла мобильник, а Бондарев выехал из ворот во главе автомобильной кавалькады. Кйоко сидела сзади, взволнованная, как перед первым свиданием. Ее главным достоинством было полное отсутствие собственнического инстинкта. Она абсолютно не ревновала Бондарева к хозяйке и не собиралась заявлять на него права. Он был ей за это несказанно благодарен.
Дюжина легковых автомобилей и один американский пикап растянулись за головным джипом, в котором ехал Бондарев со своими боевыми подругами. Приближаясь к фабрике, все включили фары. Дистанция, которую соблюдали водители, начала нарушаться. Порой вереница машин растягивалась чуть ли не на полкилометра, а потом сжималась в одно целое.
Глянув в зеркало заднего обзора, Бондарев обнаружил, что количество участников автопробега возросло примерно вдвое. Заметив кортеж машин с включенными фарами, другие водители думали, что видят некое праздничное шествие, и присоединялись к родственникам Мизуки. Срабатывал стадный инстинкт. Тот самый инстинкт, который заставлял совершенно посторонних людей подключаться к общему действу.
Еще раз оглянувшись на повороте, Бондарев увидел, что за ним следует около полусотни автомобилей. Мало того, новички не только включили фары, но и принялись сигналить, что оказалось заразительным. Прохожие останавливались на тротуарах, провожая кавалькаду изумленными взглядами.
— Все пропало! — вскричала Мизуки с неподдельным отчаянием в голосе. — Что они творят! Харакумо узнает о нашем приближении раньше, чем мы въедем в ворота. У нас ничего не получится.
Бондарев не разделял ее пессимизма.
— Иногда шумиха полезна, — заметил он. — Мы не крадемся, мы появимся с помпой, а это подействует на нервы противника. Психическая атака. Не удивлюсь, если управляющий с его приспешниками дадут деру, завидев издали нашу колонну. Как бы самоуверенны они ни были, закон на нашей стороне. Пусть прячутся преступники. У нас нет такой необходимости.
— А вдруг охранники начнут стрелять? — спросила Кйоко с заднего сиденья. — Погибнут невинные люди.
Она беспокоилась не о себе, она беспокоилась о других. Бондарев с невольным уважением посмотрел на ее отражение в зеркальце и ответил:
