"Комплекс Супермена". - Андрей Мансуров
Впрочем, кто у них на авианосце «контролирует» её в последние две недели?!
Высланные уже параллельно стене в восьми направлениях разведочные зонды не смогли обнаружить её границ даже через неделю полёта на полном ускорении. А затем сигналы с них, содержащие новые данные о пространственных координатах, стали затухать и пропадать просто в силу огромного удаления.
Зато уже полученная информация позволила главному компьютеру «Дуайта» вычислить радиус кривизны стены.
Да, как хмурясь и нервно сглатывая слюну, сообщил Корунису через неделю после старта зондов полковник Мэрдок, чёртова стена имела радиус.
— Это — сфера, сэр. Никакого сомнения в этом, хотя она и имеет поистине чудовищный размер, у специалистов моего отдела нет. И что самое тревожное — центр этой сферы находится в районе Солнечной системы. Правда, внутри она заключает в себя и все открытые и освоенные нами на данный момент планетные системы. И даже некоторые из тех, куда мы ещё и не думали, так сказать, соваться.
Но то, что нам выделили и указали конкретный участок, вернее — объём пространства, дальше которого мы не можем проникнуть — несомненно.
Корунис пожевал губы — отвык от этой детской привычки ещё в третьем классе начальной школы, но вот теперь вновь поймал себя на этом. Сказал:
— Вахтенный. Используйте всю мощность антенны. Пошлите сигналы на возвращение. Зондам. Они могут ещё пригодиться «Дуайту Эйзенхауэру».
Корунис знал, что мощные сигналы с антенны авианосца легко достанут до зондов, когда запаса мощности их собственных передатчиков на обратную связь уже не хватает.
Ничего: специалисты расшифруют записи бортовых чёрных ящиков, и уточнят позднейшие данные о стене. Хотя…
Основное и так понятно.
Выделили человечеству крысячью клетку.
Тимми проснулся от того, что его немилосердно трясли за плечо, и орали в ухо!
Но обнаружив, что это жена, Пойтолла вздохнул с облегчением: какое счастье! Он на корабле, и он — жив и здоров! И даже к жене испытывает благодарность, и словно стал относиться с куда большей теплотой: вовремя разбудила!.. Беспокоилась. О нём.
— Тимми! Ну наконец-то!.. Что увидел? Кошмар? Или… — вдруг на личико в обрамлении белокурых кудельков набежала тень, — Другую бабу?!
— Нет. Нет… — Тимми спустил ноги на половик у койки, и взъерошил короткий ёршик соломенных волос, — Просто кошмар. Без баб. Спасибо что разбудила. Спасла, можно сказать, от смерти.
— Да-а?! — в тоне прорезалось то, чем так славятся домохозяйки: бешенное и неконтролируемое никакими разумными доводами любопытство, — Расскажи, а?
Тимми кинул ещё один взгляд на кудельки, и вылезшее из ночнушки плечико: а неплохо, мать её. Хоть Ирме и сорок пять! Может, и правда — рассказать? Штатный психолог подразделения так и говорит: выскажи, что тебя беспокоит, и сам лучше поймёшь проблему. Если вообще — не осознаешь, что она не стоит и выеденного яйца!
— Ладно. — он махнул ладонью, — Расскажу. Только вначале схожу кое-куда.
Тимми сунул ступни в стоптанные, но такие уютные домашние шлёпанцы, и протопал в гальюн. Выйдя оттуда, он уже почти успокоился. Снова сел на край постели.
Глаза жены в свете ночника посверкивали, но она помалкивала. Знала, что подгонять его — только навредить. Да и смысл: раз уж Тимми обещал — то расскажет!
— Приснилось мне, что я в зоопарке. Примерно таком, как мы посещали на Провиденсе-два. Только побольше. Иду себе, поглядываю на клетки по обе стороны аллеи. Аллея почти как в парке: с тенистыми деревьями. Кажется, это были клёны и дубы. Веет весенний, тёплый такой, ветерок, и пахнет цветущими ландышами. Ну, или мимозой — не понял, да и не суть.
Так вот. Иду я себе, иду, вижу слева — лошадей, антилоп, быков там всяких. Травоядных, короче. В другом ряду, справа, оказались какие-то кошачьи. Хищники, стало быть: тигр, несколько львов, чёрная пантера, леопард. Леопард спал, лев тоже, а львицы, помню, расхаживали по клетке, вальяжно так, словно они — царицы вселенной. А за этим рядом оказался такой, как бы… Служебный проход. Я сдуру пошёл туда: сам не понял толком, какого … рена — меня словно на верёвке потянуло!
Тимми пришлось сделать паузу, и посмотреть на кисти: точно. Пальцы до сих пор подрагивают — тремор, как сказал бы доктор Рота. Нет, лучше не молчать, а продолжить:
— А за проходом этим — словно бы служебная половина: по периметру здоровенной площадки навалено под навесами сена — целыми скирдами, стоят одноэтажные сараи, навроде домиков, как у фермеров на НьюЛуизиане. Надписи везде: «Только для персонала». Один вольер мне очень не понравился: вот словно чую, как там что-то подлое, нехорошее, происходит! Понятное дело, подбегаю: и точно!
Там, в глубине, за толстой металлической сеткой, стоит прямо на полу странная конструкция. Как бы пирамида из обручей: кверху — всё меньшего диаметра. Между обручами — расстояние с ладонь. И всего таких обручей — пять. А ободья этих обручей по наружному краю усеяны крючьями — небольшими, блестящими, словно их специально полировали. А на крючьях, головами вниз, висят подвешенные за заднюю часть панциря — черепашки! Небольшие все такие, не больше детской ладони. И — спинками, ну, то есть, той стороной панцирей, где шестигранники — наружу. И что-то внутри меня говорит мне, что панцири эти ещё не затвердели, и легко сминаются и прокусываются!
А прокусывать есть кому: вокруг всех обручей бегают, деловито так, полчища серых огромных крыс! По тонким таким, как бы пандусам… И обгрызают у бедных черепашек — кто лапы, кто — головы, а кто и панцирь грызёт! И мне — словно по сердцу резануло: черепашки, они же кричать не могут! А как им ещё выразить, что им больно?! А крысы, с-суки такие, словно специально: не торопятся, знают, что никто им не помешает!
Ну, я заорал, заколотил по сетке: кулаками, сапогами! Меня словно и нет — ни одна тварь серая даже морды не повернула!
Ну, я стал бегать, искать дверь. Двери у этого вольера — не было!
Тогда я стал кидаться всем телом, кричал, снова лупил по сетке кулаками — кровь так и брызгала! — Тимми вновь глянул на сжатые кулаки, словно и правда — ожидал увидеть на них раны и порезы, — Не мог пробить сетку. И крысам — хоть бы что. Бегают, снуют с места
