Тёмный секрет успеха - Иванова Анна
Несмотря на то, что Дронченко нравилось каждый вечер видеть меня в офисе телекомпании, способствовать моему продвижению по карьерной лестнице он не спешил. Я выкладывалась по полной, но, кроме пота, ничего не получала взамен. Любые намеки оставались незамеченными, а серьезные разговоры он сводил в шутку. Пришлось, как обычно, включить фантазию. Чтобы на день заполучить оператора, мне потребовались сапоги на двадцатисантиметровом каблуке. Дронченко был готов подписать любую бумагу, когда эротический эксперимент начал угрожать его мужскому достоинству. Благодаря отходчивому характеру, он простил мне выходку сразу же, как удовлетворил страсть.
Звонить героям репортажа было уже поздно. К тому же хотелось расслабиться после напряженного дня. Почерпнуть энергию из источника, который так скоро у меня отнимут. Переступая порог ставшей родным домом квартиры, я сняла защитную оболочку, как сбрасывают куртку, входя в теплое помещение. Неподготовленная к нападению, пропустила удар под дых. В кухонной зоне, на моем любимом стуле, за столом, под гирляндой ламп – там, где я провела девять счастливейших месяцев, сидел следователь Зуйков. Перед ним, с электрическим чайником в руках, замерла Лилька. Как ступени эскалатора во время первого спуска в метро, пол чуть не выехал у меня из-под ног. Я оперлась о стену.
– Налей своему гостю чаю, – обратилась к подруге, вешая куртку, – не залипай. И бутерброды предложи, он, наверно, голодный. До Москвы путь неблизкий.
– Вообще-то, я к тебе, – ответил за Лильку Зуйков.
– Я пойду, приму ванну, – бросив чайник на подставку, она сорвалась с места.
Почему Лилька так нервничает? Причина в антидепрессантах, во внезапном появлении следователя, или в чувстве вины? Надеюсь, Зуйков пробыл здесь недолго. Иначе, кто знает, о чем они успели поговорить до моего прихода.
– Вот, значит, куда ты сбежала, – развел руками следователь.
– Не сбежала, а уехала учиться.
– Квартирку сняла, одежку прикупила.
Я автоматически оглядела платье, в котором ходила на работу, и заметила, что забыла переодеть сапоги.
– Во на какие ходули забралась. Теперь так носят?
– Да, высокие каблуки в тренде.
– Тренди… Раньше я от тебя таких словечек не слышал. При бате ты в валенках бегала, а теперь былки свои…
– Валенки я не надевала с детского сада, – перебила Зуйкова, не собираясь выслушивать оскорбления. – Так зачем вы приехали?
– А что, Москва теперь твоя? Дяде Валере в столицу приехать нельзя?
– В столицу можно, ко мне домой зачем приехали?
– Быстро ты забыла. Папка год назад умер, а ты к нему даже на помин не пришла.
– Меня в университете не отпустили. Дома помянула.
– Дома, говоришь? А кто тебе этот дом оплатил?
– Не ваше дело.
– Не мое, да я знаю! – заорал он. – Батькины деньги все растранжирила?! Он их потом и кровью зарабатывал, и тут на тебе, нашлась королева. Сколько твоя учеба покойному папке обошлась?
– Я на бюджете.
– Сколько на бюджет поступить стоит?
– Столько ни вы, ни папа за всю жизнь не заработали!
– Что думаешь, – игнорировал мои ответы Зуйков, – платьишко фирменное нацепила и выше других стала? Как была ссыкухой, так ссыкухой и осталась! Зубы всем заговорила, жопой с кулак покрутила, считаешь, отвертелась? Со мной такие фокусы не пройдут.
– О чем вы вообще! Кого я заговаривала? Перед кем крутила?
– Думаешь, я не знаю, как ты порядочного человека оклеветала? Юрка мне все про тот вечер рассказал: и как Генка его в гости пригласил, и как ты скандал закатила.
– А про то, как изнасиловать меня пытался, порядочный человек вам не доложил?
– Тебя? – скривился Зуйков. – Ты и так всем давала.
Не успев сообразить, что собираюсь сделать, я набрала слюны и плюнула в его мерзкую рожу.
– Ничего, – достал из кармана платок он, – я переживу, не привыкать. В прошлый раз месяц в палате выживал, с сотрясением. А потом еще у зубного всю зарплату оставил, и тоже нормально, жив, с голоду не помер.
– Какое отношение я имею к вашим зубам? – выплеснув эмоции, попыталась узнать, что именно известно следователю.
– Ты, может, и никакого, а вот дружок твой имеет. Я как из больницы выписался, пошел тебя с мамкой навестить. Думал, вдруг помочь чем надо. Смотрю, перед домом парнишка взад-вперед расхаживает. Лицо у него больно знакомое. Пригляделся – точно, он меня со своими приятелями в больницу прописал. Залучил шакаленка, пока тот от стаи отбился, и допросил с пристрастием. Он-то мне про твои похождения и рассказал.
Ну Леша, ну идиот! Как только узнал мой адрес? Хотя, в маленьком городе у всех есть общие знакомые. Выходит, все хуже, чем я думала. Ничего, избавилась от Зуйкова в первый раз, придумаю, как отправить его домой теперь.
– Что же вы раньше не приехали? Хотели устроить сюрприз на годовщину?
– В больнице лежал.
– А потом?
– А потом, – расправил он плечи, выпятив живот, – у меня внук родился!
– Дочку из дома, значит, не выгнали?
– Вот еще! Это я так, ляпнул тогда. Надо было батьке тебя из дома выгонять…
– И про аборт тоже ляпнули?
Зуйков так сильно сжал зубы, что на висках проступили вены. В таком состоянии с ним бесполезно разговаривать. Нужно перевести тему и попытаться понять, насколько весомые причины его сюда привели.
– И все-таки, почему вы вдруг решились приехать?
– Отпускные получил. Мне, между прочим, поездку в Москву папка не оплатит.
– Зря потратили деньги. Езжайте, пока не поздно, в какой-нибудь подмосковный санаторий. Говорят, там хорошие психиатры.
– Ты из меня дурака не делай! – вскочил Зуйков. – Я тебе покажу, как батьку на тот свет отправлять! Мужик пахал всю жизнь, спину ради нее гнул, а на пенсию вышел и на тебе! За свои же кровные жизнью поплатился. Убила батю, а сама в Москву намылилась. Думала, за его счет шикарно заживешь? А вот это ты видела?!
Он сложил пальцы в кукиш и потряс у меня перед лицом.
– Валерий Петрович, – тихо, но разборчиво сказала я, – какая у вас должность?
Зуйков замер, глядя на меня с недоумением.
– Следователь следственного отдела.
– По какому району?
Он раскрыл рот, но ничего не ответил.
– Так вот, даже если государство наделило вас властью, ваши полномочия вряд ли распространяются на Москву. В таком случае, почему бы вам не покинуть мою квартиру?
– Ничего, – сквозь зубы процедил Зуйков, – я тебя еще на коленках от Москвы до моего кабинета ползти заставлю. Соплюха, вздумала меня перед мужиками позорить. Посмотрим, кто тогда посмеется…
Захлопнув за Зуйковым входную дверь, я подошла к окну и проводила его взглядом до угла дома. Зря я натравила на него Лешу. Наверняка идиот-следователь пожаловался коллегам, что его избили по указке школьницы. Неудивительно, что над ним потешались. Теперь Зуйков не успокоится, пока прилюдно меня не распнет. Ерунда! Нужно потерпеть всего месяц, до конца его отпуска. Если, конечно, он не возьмет дополнительные отгулы за свой счет. Надеюсь, полицейской зарплаты не хватит, чтобы надолго задержаться в Москве. В любом случае, никаких доказательств у Зуйкова нет, только догадки. Главное, чтобы выдержали Лилькины нервы. Надо узнать, о чем ее расспрашивал следователь, пока меня не было дома.
Я подошла к двери ванной. Не расслышав шума воды, постучала.
– Лиль, ты там?
– Заходи, – еле слышно отозвалась подруга.
Она сидела на краешке пустой ванны завернутая в полотенце и обнимала себя руками. Я присела рядом, положила голову ей на плечо.
– Давно он пришел?
– Прямо перед тобой. Сказал, что должен передать тебе привет от мамы.
– Что еще говорил? О чем-нибудь тебя спрашивал?
– Так, о всякой ерунде, – пожала плечами Лилька. – Нравится ли мне в Москве, сколько мы платим за квартиру, какие у нас оценки, на каких факультетах мы учимся.
Только этого не хватало! Если Зуйков сунется в МГУ, я напишу на него жалобу в Московскую прокуратуру. Провинциальные стражи порядка смерть как боятся столичных депеш, не раз убеждалась на папином примере.
