Тёмный секрет успеха - Иванова Анна
Лилька уехала на каникулы домой. Оставшись одна, я попыталась занять себя чем-то еще, кроме учебы. Хотелось попробовать нечто новое. Должен же быть у журналиста жизненный опыт, сказала я себе и позвонила однокурснику Диме. Он согласился приехать при условии, что я не откажусь стать его девушкой. Я не отказалась. Пришлось выдвинуть встречное предложение – испытательной срок длиной в две недели. Мы ходили, взявшись за руки, целовались в кино, кормили друг друга с ложечки в кафе, спали на одной подушке в моей постели. В отличие от Леши, Дима мне нравился. Хотя нет, это неточное слово. Он меня возбуждал. А еще пробуждал во мне пороки. На пятый день, точнее вечер, мы поехали тусоваться в клуб его отца. Правда, там мы выяснили, что наши интересы сильно разнятся. Я предпочитала алкоголь таблеткам, а Диме, по его словам, нравились девушки навеселе, от которых не пахло перегаром. Утром шестого дня я поняла, что опускаюсь на дно бездействия. Мне было лень вставать с кровати, не хотелось шевелиться. Казалось, все желания и стремления во мне атрофировались, так же как и мышцы. Я нуждалась в переменах. Первым моим волевым решением было выставить Диму за дверь.
Проведя каникулы с родителями, Лилька вернулась бодрой и деятельной. Мы как будто поменялись местами. Пока я читала «Сто лет одиночества» Маркеса, она перестирала и погладила весь текстиль, который нашелся в квартире, включая шторы и шнурки из кроссовок. Я сменила книгу глянцевыми страницами «Форбс Вумен», а она натерла до блеска все предметы интерьера, которые вообще могли блестеть, даже лампочки, висящие над кухонным столом. Мне нравилось новое состояние подруги. По крайней мере, до тех пор, пока однажды, зайдя в квартиру, я не застала ее лежащей на полу, среди горы битого фарфора. Судя по осколкам, в мое отсутствие она перебила половину хозяйской посуды.
– Ты цела? – спросила я, ожидая услышать в ответ рыдания, или хотя бы какие-то признаки сожаления. Вместо этого Лилька зашлась нездоровым смехом. – Кажется, тебе нехорошо…
– С чего ты решила? Мне замечательно!
Она засмеялась с еще большим энтузиазмом. На лице отразилась радостная злость, а в голосе послышался надрыв.
– Мне о-фи-ген-но!!!
– От чего? – присела рядом и принялась собирать осколки я.
– Почему это, интересно, обязательно нужен повод для радости? Может, я просто так…
– Я не про повод, а про причину твоего состояния. Что ты принимаешь?
Злобная улыбка сползла с Лилькиного лица, ее место заняла озабоченность.
– Так заметно, да?
Я подняла брови вместо ответа.
– Не злись на меня, Алиса, – придвинулась она ближе, чуть не напоровшись на осколки.
– Не на тебя, а на твоих родителей. Зачем они опять пустили тебя гулять с Иркой Лысенковой и ее компанией?
– Это не Лысенкова, это все мама…
– Что?!
– Мама меня отвела.
– Не понимаю, – покачала я головой. – Куда?
– В больницу, – пожала Лилька плечами так, будто для этого и ездила в родной город.
– Ты заболела и теперь пьешь лекарства! – наконец поняла я.
– Да! Трициклические антидепрессанты, – улыбнулась Лилька до ушей. – Я сказала, что не могу сосредоточиться, плохо сплю по ночам, засыпаю на занятиях… В общем, у меня была депрессия, а теперь мне хо-ро-шо!
Мне хотелось закричать: «Проблема не в депрессии, а в отсутствии самодисциплины!», но я промолчала. В Лилькином новом состоянии с ней лучше было не спорить.
– Вот оно что. Сколько таблеток ты сегодня выпила?
– Две, или три…
– Может, четыре?
– Может быть.
– Послушай, – наклонилась я к подруге. – Можешь принести мне упаковку с лекарствами?
– Нет, – замотала она головой, – они мне самой нужны.
– Я только посмотрю и верну их тебе.
– Точно? – с подозрением посмотрела на меня Лилька, но начала подниматься.
– Честное слово.
Я взяла ее под локоть, помогла дойти до дивана. Лилька принялась копаться в сумке, но я первая заметила пузырек и вытащила его.
– Эй, только не забудь, верни! Мне они нужны, чтобы сосредоточиться.
– Верну. Сколько раз в сутки тебе нужно их пить?
– Один.
– Ничего, если я буду возвращать тебе таблетки по одной в день?
– Ладно, – Лилька зевнула, ее голова съехала по спинке дивана на плечо.
Назавтра ее мнение изменилось. Пузырек пришлось вернуть при условии, что она будет принимать при мне одну таблетку и оставлять его дома. Даже прилежное исполнение договора не гарантировало, что Лилька не раздобудет что-нибудь еще.
До возвращения хозяев квартиры оставалось чуть больше четырех месяцев. Следовало подумать о новом жилье, чтобы не пришлось возвращаться к матери на лето. Папины сбережение, несмотря на мою экономность, подходили к концу. Купленная в октябре картошка проросла, и ее пришлось срочно доесть. Впереди ждала пара месяцев рисовой диеты, а дальше – голод. Лилькины родители с трудом выплачивали кредит за ее обучение, зарабатывать она была не в состоянии, поэтому обеспечивать нас обеих предстояло мне. Искать работу не по специальности значило отложить карьерные притязания на четыре с половиной года. Я решила попытать счастье в университете. После одного из семинаров, на котором мне удалось блеснуть эрудицией, я подошла с предложением к профессору. Мудрый старец, как я прозвала его про себя, несмотря на великолепное знание предмета, частенько повторялся на лекциях и забывал проверять контрольные работы.
– Николай Семенович, мне кажется, – начала я, приветливо улыбаясь, – вам бы не помешал помощник, а я как раз ищу подработку…
– Дорогуша, – натянуто улыбнулся он в ответ, – вы считаете, я не справляюсь со своими обязанностями?
– Что вы, конечно, справляетесь! Просто некоторые организационные моменты отнимают время, которое вы могли бы провести с гораздо большей пользой для журналистики.
– Ну что ж, – взял меня за руку и заглянул в глаза он. – Я обдумаю ваше предложение.
Следующим утром я поджидала профессора возле аудитории. С минуты на минуту должна была начаться лекция у Дронченко, директора эфирного телеканала, поэтому я нервничала, как бы старец не опоздал. За секунду до звонка он все-таки пришел.
– Николай Семенович, я вас не задержу! Помните, я вчера предлагала вам нанять помощника?
– Помню, дорогуша.
Как и в прошлый раз, он сжал мою ладонь. Колечко на среднем пальце больно врезалось в указательный и безымянный. Улыбаясь, я спросила профессора сквозь сжатые от боли зубы:
– Ну как, вы обдумали мое предложение?
– Обдумал, – покачал головой он, – и вынужден согласиться.
Я чуть не подпрыгнула от радости.
– Возраст уже не тот, чтобы попусту терять время. Давно пора подыскать молодого человека, на которого можно положиться, ответственного и инициативного.
– Конечно, – закивала я, вспомнив, что опаздываю на лекцию. – Так, когда мне к вам подойти?
– Зачем вам ко мне подходить?
Очередной приступ забывчивости, или он меня разыгрывает?
– Чтобы начать работать. Вы же согласились взять меня в помощники.
– Нет, я согласился, что мне нужен помощник, – скрипучим голосом протянул он. – И собираюсь подыскать молодого человека. Вам знакомо значение этого выражения?
Ничего не говоря, я отступила на шаг и развернулась. Теперь мне знакомо выражение «дискриминация по половому признаку». Чертов маразматик, подать бы на него в суд. Да только он все равно уже сто лет как на пенсии, а мне еще здесь учиться. Не знала, что в МГУ еще остались такие шовинисты. Думала, они встречаются только в небольших городках, вроде моего, среди малообразованных чернорабочих. Или каждый мужчина в глубине души ставит себе подобных выше нас, женщин? Вот о чем нужно рассказывать в передаче, подумала я, заходя в аудиторию. Вот то зло, с которым я буду бороться. Только сейчас мне его не победить. Нет ни информационной площадки, ни аудитории. Все это мне еще предстоит наработать. Но как, если на пути будут встречаться мужчины, притесняющие женщин? Я посмотрела на сидящего перед аудиторией, обняв спинку стула, Дронченко, и прочитала в его полноватом, довольном лице ответ на свой вопрос. Бессмысленно жалеть о том, что родилась женщиной, когда можно воспользоваться этим как преимуществом.
