Ложный рассвет - Лоу Том
Ник, сидя в кресле, подался ближе ко мне. В его темных глазах отражались солнечные блики, игравшие на волнах.
– Мне остаться? – спросил он.
– Да, и делай, как я. Подыгрывай. Понял?
– Без проблем, приятель, но я бы с огромным удовольствием сбросил лысого за борт, акулам на закуску. – Ник заржал, да так громко, что его, наверное, и сам Слейтер услышал.
Заметил меня детектив только на полпути к лодке. Тогда он сказал что-то помощникам шерифа, и все трое уставились на меня.
Наблюдая их приближение, я лишний раз порадовался, что не лег сегодня спать в каюте – оставил ее в том виде, в каком ее последний раз видел Слейтер. За одним исключением: убрал с подушки длинный черный волос, который так предусмотрительно подбросил мне детектив. И вот теперь я готовился заснять на камеру его фиаско, полюбоваться выражением на его морде.
Дойдя до кормы, Слейтер отдал распоряжения помощникам.
– О’Брайен! – пролаял он, будто сержант-инструктор – салаге-новобранцу.
– Добрый день, детектив Слейтер.
– Спускайтесь, О’Брайен. У меня ордер на обыск. Кто это там с вами?
– Сосед, Ник Кронос.
– Скажите, чтобы покинул территорию.
– Скажите сами. Я с утра недобрал таблеток от вежливости, не то что вы.
Сказав это, я вместе с Ником спустился в кокпит.
Указав на Ника, Слейтер произнес:
– Возвращайтесь туда, откуда пришли. Мистер О’Брайен, оставайтесь тут с помощником шерифа Майерсом. Мы с помощником шерифа Морганом обыщем судно.
Он предъявил ордер на обыск.
– Зачем же его обыскивать? – спросил я. – В чем дело? Может, у меня и нет ничего?
Слейтер скрестил на груди руки, глянул на одного помощника, потом на Ника и на меня.
– Пошли вон с лодки, – сказал он, – или мои люди сами вас выпроводят.
– Да что с вами такое? – возмутился Ник. – Я кто, по-вашему, террорист?
– Либо сами уйдете, либо я звоню в СГИ[14], – предупредил Слейтер.
– СГИ? Да СГИнь ты…
– Это же смешно, детектив, – сказал я, загородив собой Ника, который, раздухарившись, чуть не заработал арест. – Вы грозите моему другу депортацией, хотя сами общаетесь с людьми, которые эксплуатируют труд нелегалов, потому как Служба Гражданства и Иммиграции Штатов не вмешивается.
– Вы накануне наделали много шуму, О’Брайен. Разозлили кучу народа. И очень зря, потому что этих людей не стоит злить. Мистеру Бреннену очень не понравилось, как вы испортили ему и гостям веселье и заодно сломали руку его помощнику. Последнее, кстати, послужило одним из поводов для моего визита. Роджер Бернс написал на вас жалобу о нападении и побоях. Помощник шерифа Морган займется вами. Вдобавок, прежде чем отправиться в участок, мы обыщем вашу лодку.
– Как пожелаете, детектив. Мы с Ником пока здесь постоим, не будем препятствовать длинной руке закона.
Мы с Ником сошли на причал, а Слейтер с помощником поднялись на борт.
Помощник, что остался на пирсе, широко расставил ноги и скрестил руки на груди.
– Шон, – понизив голос, обратился ко мне сосед, – у этого козла на тебя большущий зуб. Чем ты так насолил этому лысому?
– Нашел тело, которое как-то связано с его богатыми дружками. По крайней мере с их бизнесом. Его крыша, эти миллионеры, наверняка спонсируют кампанию Слейтера. Если он займет пост шерифа, то упечет меня за решетку – вменит мне в вину нарушение закона о борьбе с терроризмом. И Макс отправят в приют для бездомных питомцев.
– Приятель, так ведь там собак убивают.
– Дэйв прямо сейчас наблюдает шоу, – понизив голос, сказал я. – Когда меня заберут, отправляйся к нему. Пересмотрите запись, потом смонтируйте так, чтобы был виден обыск и по паре секунд до и после него.
– Без проблем.
– Вот е-мейл, по которому надо отправить результат.
– Когда послать?
– Я позвоню и скажу.
– Заметано.
– Спасибо, Ник.
– Берегись, приятель. Этот хрен совсем с ума сошел, и у него еще значок.
Зазвонил сотовый.
– Шон, – произнес в трубку Дэйв. – Он попался! Рвет и мечет! Я его заснял! По жестам и мимике все понятно.
Глядя, как Слейтер покидает борт «Юпитера», я ответил Дэйву:
– Смонтируйте с Ником все, как я сказал.
– Сделаем. Будет тебе реалити-шоу.
Слейтер тем временем подошел ко мне: он весь вспотел, лысина блестела на солнце.
– Хорошо же вы следите за лодкой, О’Брайен. Пылесосите, поди, и с мылом моете. Прямо вылизываете.
– Мне нравится, когда на борту чисто.
– Ну, значит, в тюрьме вам не понравится. Там грязновато, не то что у вас на лодке. – Он обратился к помощнику: – Оформите его: задержан за нападение и побои.
Помощник шерифа снял с пояса наручники.
– Руки за спину, – велел он и зачитал права.
– Ник, – сказал я напоследок соседу, – не забудь запереть «Юпитер».
Крупный помощник шерифа ухватил меня за плечо и повел к машине.
Слейтер и второй помощник шагали следом. Меня вели к патрульной машине на глазах у соседей по порту: оторвавшись от полировки или мытья лодок, те оборачивались и провожали меня взглядами.
Мы прошли мимо бара, и десятки местных даже притихли, опустили бокалы с пивом. Один из них – Большой Джон, живший на двадцатилетнем тральщике «Врата рая», напротив, поднял бутылку и проорал:
– Шон, чтоб ко дню святого Патрика вышел!
Ким, провожая меня ошарашенным взглядом, разинула рот и невольно схватилась за сердце. Я услышал клекот дрозда, смешанный с пьяным смехом и песней Джимми Баффета «Перемена широты», что доносилась из динамиков.
Глава 35
В участке меня зарегистрировали и сняли отпечатки пальцев. Забрали бумажник, часы, одежду и гордость. Переодели в оранжевую робу, которая оказалась коротка на три дюйма. Назначили залог в две тысячи долларов. Выдали поношенные шлепанцы на тонкой и ломкой подошве; на звонок отвели три минуты. Позвонить предстояло в два места: другу-адвокату из Майями Карлу Хоффману – он сразу начал суетиться по поводу залога – и Нику.
– У меня меньше минуты. Быстро и коротко расскажи, что делал у меня в каюте Слейтер.
– Лысый начал с обыска кровати и тут же вспенился. Выглядел так, будто потерял ключи: заглянул под подушку, ощупал матрас, осмотрел и обнюхал всю постель. При этом постоянно поминал тебя по матушке. Сказал: «Вот сволочь, нашел его». Потом разметал белье.
– Ты смонтировал видео так, чтобы все это было видно и слышно?
– Мы с Дэйвом все сделали. В лучшем виде!
– Теперь отправьте сжатую копию на е-мейл, который я вам оставил, и в конце письма добавьте подпись: «С наилучшими пожеланиями от Шона О’Брайена».
– Щелк-щелк-щелк, и все готово. Отправилось письмишко!
– Дальше: Ник, приезжай и внеси за меня залог.
– Уже лечу.
– И еще: с моего ноутбука отправь то же видео, что послали Слейтеру, на е-мейл Дэйва, для подстраховки. Если со мной в тюрьме что-то случится, изобьют или прикончат, – отправляйте видео в прессу, в том числе на Си-эн-эн.
Бритоголовый помощник шерифа, который, наверное, не вылезал из качалки и пачками лопал спортивную «химию», проводил меня в камеру. Лишь закрыв за мной и заперев дверь, он посмотрел мне в глаза, кивнул и двинулся прочь по коридору. Эхо его шагов постепенно смолкло.
Звук, с которым закрывается дверь камеры, подрывает дух заключенного. В каменном мешке шесть на восемь футов разум мечется, будто тигр в клетке. Даже мочиться приходится в парашу, у всех на виду. Узника лишают самого сокровенного из прав человека: независимости. Надзирателям плевать, что ты совершил, а чего – нет. Им все равно, кем ты себя считаешь и чего хочешь.
Я стоял в центре камеры и слушал звуки отчаяния: крики безумных, вопли, проклятья, нескончаемый поток жалоб и всхрипов других заключенных – гул, похожий на рев зверей в зоопарке.
На стене я заметил граффити. Суровая тюремная атмосфера рождает поэтов и художников, чей талант балансирует на грани между безумием и гениальностью.
