Комбат. Олимпийский характер - Андрей Воронин
– Я понял, это все, Леша, конечно, интересно, – остановил его Комбат. – Но мне бы знать, что на Красной, 5 и как туда пробраться.
– Ладно, сейчас перезвоню пану Кравчинскому, – кивнул Пышкин и набрал номер Кравчинского.
– Анджей! – сказал он в трубку. – Скажи, что у нас по адресу Красная, 5 сейчас находится и что планируется?
Повисла пауза, а потом Кравчинский ответил довольно громко, так, что Комбат смог почти все разобрать.
– А кто это интересуется? – спросил Кравчинский.
– Я интересуюсь. Решил провести, так сказать, инвентаризацию.
– В общем, я на зиму сдал этот участок в аренду одной местной фирме, – сказал Кравчинский.
– А почему я не в курсе? – удивленно спросил Пышкин.
– Но это же всего несколько месяцев! Сейчас все равно, пока студентов нет, мы там ничего делать не сможем. Ни бурить, ни строить. А так деньги хорошие нам капают.
– Кому это «нам»?
– На наш счет. Можете проверить. Ежемесячные поступления составляют… – он сделал паузу, очевидно разыскивая какие-то бумаги или данные в своем ноутбуке…
– Ладно, с этим потом разберемся. А по Красной, семь что? Тоже у местных?
– Не совсем. Это у нас под контролем.
– И что там сейчас?
– Это не телефонный разговор.
– И как скоро мы сможем поговорить об этом?
– Как скажете. Только не сегодня. Я здесь некоторые проблемы должен решить. Срочно, – сказал Кравчинский.
– Хорошо, когда сможешь, приезжай.
– Ну вот, слышал? – спросил Пышкин у Комбата, отключив Кравчинского.
– Дело в том, что из-за забора на Красной, семь явно потягивает не то дрожжами, не то самогонкой, – сказал Комбат.
– Ты хочешь сказать, что там производят спиртное? – уточнил Пышкин.
– Возможно.
– Надо разобраться. Но у нас столько объектов! Я же тебя потому вызвал…
– И все-таки мы можем сейчас подъехать на Красную, пять? – настаивал на своем Комбат.
– Мочь-то мы можем, – в задумчивости проговорил Пышкин. – Но если это место в данный момент контролируется местными, мы себе ничего, кроме головной боли, не заработаем. Тебе, я так понимаю, тоже светиться особенно не надо.
– Надо не надо… Давай камуфляж наденем, маски, вспомним боевую молодость, – предложил Комбат. – Ну надо мне эту девчонку оттуда вытянуть. Если даже местные ее туда упаковали, за ней еще столько гоняется. В отеле сказали, ею даже москвичи интересовались, редактор ее газеты. Тоже еще тот жук. Она накопала там чего-то для них важного. А она девчонка упертая. Так что разговор, поверь, идет о жизни и смерти.
– Ладно. Если все так серьезно, – передернул плечами Пышкин, – тогда хотя бы дождемся, пока детское время кончится. Если там охрана, то, сам знаешь, лучше дождаться, пока она усыпит бдительность.
– То есть пойдем под утро.
– Ну хотя бы за полночь, – сказал Пышкин, отрывая и кладя себе в рот ягоды винограда.
– А какое у тебя ко мне дело? – напомнил Комбат. – Может, в двух словах расскажешь.
– Да придется, – кивнул Пышкин. – Видишь ли, все наши проекты финансирует банк «Русский оптималь». Но там, у вас в Москве, есть какие-то силы, которые постоянно стараются разладить наши отношения, скомпрометировать банк и его представителей. И у меня есть подозрение, что московские кураторы, наверняка какие-то высокие чины, каким-то образом связаны с местной мафией. В общем, все идет к тому, чтобы мы, и не только мы, здесь, в Сочи, отказались от сотрудничества с этим банком. А последний ваш московский скандал слышал?
– Какой именно? – уточнил Комбат. – У нас в Москве скандал на скандале и скандалом погоняет.
– Да с паленой водкой, – уточнил Пышкин и добавил: – У нас, кстати, тоже даже фирменную водку покупать люди боятся.
– А я-то думаю, чего Пышкин вдруг с беленькой на французское вино перешел! – усмехнулся Комбат. – А он, оказывается, паленой водки боится.
– Боюсь не боюсь, а, как говорится, береженого Бог бережет.
– Ладно, перестраховщик! Взял бы да свой заводик ликеро-водочный организовал. Была бы своя, личная, проверенная! А здесь, в Сочи, пока строятся олимпийские объекты, рабочие со всей страны, да что там, со всего мира, а потом Олимпиада… Я тебе удивляюсь, ты бизнесмен, у тебя же на это дело нюх быть должен! Назвал бы свою фирменную водку как-нибудь оригинально. Например, «Олимпийский характер» или «Олимпийский огонь»…
– Еще скажи «Олимпийские кольца»… – покачал головой Пышкин. – Ну и кто тебе сегодня купит непроверенную, нераскрученную марку! Если уж разворачивать производства, то выгоднее вкладываться в какой-нибудь раскрученный, проверенный бренд.
– «Смирнофф»? – уточнил Комбат.
– Можно и «Смирнофф», – пожал плечами Пышкин. – Но можно и что-нибудь покруче. Ладно, я тебе признаюсь… Только это между нами. Короче, банк «Русский оптималь» выиграл тренд на один заводик здесь, в Сочи, который выпускает не что-нибудь, а «Мою Московскую»…
– Ну вот, опять! При чем тут твой «Русский оптималь»! Я о тебе говорю. Если это будет твое личное производство, ты и будешь гарантировать высокое качество. Ведь почему мы ценим французские вина? Там престижно иметь свои виноградники и свое личное, фирменное вино.
– Ты дослушай! Так вот, банк «Русский оптималь» уже практически хозяин этого заводика, но, поскольку банк в Москве, а я здесь, на месте, директор Сергей Варкин попросил, чтобы здесь, на месте, именно я занялся производством. И процент солидный обещали. Это дело почти решенное.
– Так о каком ты скандале говорил?
– Да в Интернете появилась информация, что где-то там, в Москве, люди на свадьбе отравились водкой. И называется она, представь, «Моя Московская». Ну и как тебе эта антиреклама?! Мы еще с Варкиным и на заводе том не были, а нас уже подставили. А час назад вообще прошла информация: «По непроверенным данным, водку «Моя Московская», которой отравилось уже несколько десятков человек, выпустил сочинский филиал завода, который, выиграв тендер, недавно приобрел банк «Русский оптималь». Опять же по непроверенным данным, до выяснения всех подробностей дела директор банка
