Борис Седов - Пленница
А потом снова миску к стене, ухо к миске…
Опять громко включен телевизор, и под его аккомпанемент толстуха и дядюшка на диване занимаются сексом. Светлана Петровна ухает филином, дядя громко кряхтит… Фильм про какую-то стройку… Концерт классической музыки… Фрекен Бок недовольно выговаривает Игнату за то, что он прокурил всю квартиру.
Ухо, плотно прижатое к миске, начало уставать. Шея затекла. Тамара закрыла глаза и уже собралась чуть-чуть подремать, когда за стеной началось самое интересное.
— …Если б не я, ты бы вляпался в дерьмо по самые уши и уже давно бы сидел за решеткой! Не забывай, что это я сделала все для того, чтобы оформить опеку. И я сама, как работник РОНО, обеспечиваю надзор, не подпускаю к девчонке посторонних. И пока ухитряюсь держать ситуацию под контролем. Но не знаю, сколько это еще продлится. Месяц? Два? Нам крупно повезет, если сумеем дотянуть до декабря и утвердить завещание! Господи, как бы все было просто, если бы эта отрава погибла вместе с родителями! А как ее убрать теперь, я даже не представляю! Я даже не могу ничего придумать, чтобы девчонка не посещала школу! А она тем временем все больше и больше выходит из-под контроля. И, подозреваю, начала потихонечку совать нос в это дело.
— Да ну, Света, брось. Куда ей, малолетке…
— Эта малолетка опережает в развитии своих сверстников года на три, если не больше. К тому же у нее железный характер. Неуступчива настолько, что даже я, как ни стараюсь, не сумела ее сломить. А это, поверь, впервые в моей педагогической практике. Ты посмотри, как она со мной спорит. Шутя бьет все мои аргументы, как козырями шестерки. А вспомни, как легко эта бестия разобралась с тобой, когда ты решил поприставать к ней в бане. Решительна, хитра, артистична… Одним словом, суперребенок.
— А если освидетельствовать ее у психиатра? Ты же собиралась звонить какому-то старичку.
— Нет, Игнат, старичок нам не подходит. Если, действительно, ставить крысеныша на учет в ПНД, то надо все делать заочно, так, чтобы ее никому не показывать. Нужен эксперт, который согласится принять от нас вознаграждение. Я посмотрю, что здесь можно сделать… Эх, если бы ты тогда, в мае, не напортачил и довел все до конца! Но ладно, чего вспоминать! А пока какое-то время девчонка пусть посидит дома. Обойдется без школы. Справку я сделаю…
«В мае, дядюшка? О чем она говорит? Что такое, касающееся меня, ты напортачил еще в мае! Не позже, в июне или июле, когда, по-быстрому оформив опеку, вы с толстухой принялись прибирать к рукам коттедж и имущество, которые остались после смерти моих родителей, а ИМЕННО В МАЕ!!! КОГДА ИХ УБИЛИ!!! НЕУЖЕЛИ?!!» — ослепительной вспышкой взорвалась в мозгу у Тамары ужасающая догадка.
Девочка поставила миску на стол, автоматически побросала в нее куски черствого хлеба. Потом поднялась с кровати, медленно, словно во сне, подошла к окну.
«НЕУЖЕЛИ ДЯДЯ ИГНАТ И ТОЛСТАЯ ЗАДНИЦА ПРИЧАСТНЫ НЕ ТОЛЬКО К МАХИНАЦИЯМ С МОИМ НАСЛЕДСТВОМ?!! ВСЕ ГОРАЗДО СЛОЖНЕЕ!!! ВСЕ ГОРАЗДО УЖАСНЕЕ!!!»
Она вспомнила, как орала в деревне толстуха, когда учиняла дяде Игнату разнос за то, что приставал к племяннице в бане:
«Уменя такое чувство, что ты напортачил не случайно. Ты просто решил оставить девчонку себе как наложницу».
Она сопоставила:
«Напортачил… В мае… Решил оставить девчонку себе… Как бы все было просто, если бы эта отрава погибла вместе с родителями!»
Она все поняла:
«Решил оставить девчонку себе… И только поэтому не прикончил ее вместе с родителями», — вот так! Первая из этих двух фраз была произнесена Светланой Петровной вслух, вторую Тамара, будь чуть прозорливее, смогла бы расслышать между толстухиных слов еще месяц назад. Даже больше, чем месяц назад…
Она осознала, что в мае выжила лишь по счастливой случайности и вот уже на протяжении четырех месяцев ходит по лезвию бритвы…
«А как ее убрать теперь, когда мы все так запустили, я даже не представляю!»
…Если бы дядюшка и толстуха не были дилетантами, если бы сразу разглядели в девчонке угрозу своим планам, они ничего бы не запустили. И проблема того, как ее убрать теперь, перед ними сейчас не стояла бы. А тело пропавшей без вести Тамары до сих пор искали бы по лесам и болотам неблочские менты.
«Но ведь рано или поздно они все равно должны от меня избавиться! Для них уже нет иного выхода. Им остается или довести до конца то, что затеяли, или потерять все. Я приговорена!»
Она немного расслабилась, сообразив: «Но приговор отсрочивается на неопределенное время. Они упустили удобный момент, и теперь им не убрать меня так, чтобы тут же не оказаться главными подозреваемыми. Теперь они должны пытаться выставить меня перед всеми сумасшедшей и изолировать от внешнего мира. Вот только эти придурки уже наворотили целую гору ошибок — засветили меня в деревне, потом позволили пойти в школу. Не так-то просто будет убедить окружающих в том, что я идиотка.
Итак, убить меня сейчас нельзя; выставить как сумасшедшую почти невозможно. Что остается?
Остается организовать несчастный случай. Или инсценировать самоубийство, благо есть под боком свидетели, которые подтвердят, что такую попытку я уже предпринимала. Но на подготовку несчастного случая или самоубийства потребуется время. Возможно, много времени, которое у меня будет, чтобы с помощью мисочки спокойно узнавать о всех планах этой преступной парочки. И быть готовой к любым неприятным сюрпризам.
Впрочем, скоро мне удастся вырваться из этого заточения. И раструбить по всему свету о том, что…
Нет, никому трубить о том, что мне известно, я не буду, — после некоторого раздумья решила Тамара. — Если и на этот раз удастся усыпить бдительность домоправительницы и вырваться в школу, я не расскажу ни о чем даже там. Не хочу, чтобы это приняли за бред сумасшедшей. Лучше всего бежать прямо в милицию и искать того следователя с густыми усами, который допрашивал меня об убийстве родителей. Вот ему и поведаю обо всем, что услышала через стенку. Расскажу о своей поездке в Тярлево и о тех выводах, что сделала. Только ему. И никому больше.
А сейчас главное — взять себя в руки и прикинуться овечкой, которая искренне раскаивается в том, что накануне ослушалась мудрую Светлану Петровну, и мечтает примерным поведением искупить вину.
— Светла-а-ана Петро-о-овна! — тут же расхныкалась девка, стоило толстухе после программы «Время» выпустить ее в туалет. — Можно мне хотя бы попить чайку? Я не могу есть этот черствый хлеб, у меня от него изжога! И вверните обратно лампочку! И дайте что-нибудь почитать! Я не могу больше та-а-ак!
«Прикидывается, паршивка? Или, и правда, раскисла? Сутки под замком оказались действенной мерой против ее несносного норова? — задумалась домоправительница, провожая взглядом Тамару, юркнувшую в сортир. — Кто разберет эту актрису? Хотя, рожа зареванная. И даже распухшая. Похоже, действительно, ныла весь вечер».
— Иди в ванную, умойся и причешись, — распорядилась Светлана Петровна. — И отправляйся на кухню. Выпьешь чаю и садись делать уроки. Сейчас дядя ввернет лампочку. Надеюсь, завтра после школы не отправишься ни в какие больницы?
К счастью, толстуха в этот момент не видела торжествующего выражения на Тамарином лице — действительно, заплаканном и немного припухшем после сорокаминутного растирания.
«Завтра в школу! Завтра на волю! Надеюсь, окончательно и бесповоротно!» — Девочка даже не ожидала столь стремительной и легкой победы.
— Светлана Петровна, — трогательно всхлипнула она, выйдя из туалета. — Извините за вчерашнее. Но поймите, пожалуйста, и меня. Мне просто нельзя было поступить иначе, я должна была пойти к Насте в больницу. Что бы подумали в школе, если бы я не пошла? Но, честное слово, я никогда так больше не буду!
И в школу и обратно Тамару поведут под конвоем!
Но кто же мог ожидать, что Светлана Петровна не поленится проводить ее до школы лично и даже минут пять будет топтаться в вестибюле, пока Тамара не уйдет на третий этаж, где у нее был первый урок.
А ведь куда как проще было удрать по дороге — одышливая толстуха не сумела бы сделать следом и пары быстрых шагов. Почему бы было не выскочить из автобуса на любой из пяти остановок, — Тамара всю дорогу стояла возле дверей, а ее конвоирша беспечно отсиживала задницу в глубине салона? Почему не предприняла ничего по дороге от автобуса к школе, когда шли наискосок через дворы и оставалось лишь юркнуть за угол любого из домов? Возможностей миллион! Так нет же…
Откладывала… и откладывала…
Из школы сбежать вроде бы было сложнее: гардероб, где хранились курточка и ботинки, на запоре; у дверей постоянно дежурит нянечка. И все же было бы желание… На улице не мороз, можно обойтись школьной формой и кроссовками. Так нет же…
