Вирус ненависти - Александр Александрович Тамоников
Рыженков поежился и снова сел на деревянной лежанке. Не спалось. Ни аппетита, ни сна. Да и какой уж тут аппетит, когда тебя арестовали по такому обвинению. Тут и растрата, и спекуляция ворованными продуктами. Сожалел майор о содеянном? Он и сам этого не знал, не думал об этом. Больше всего он сожалел о том, что попался, что где-то повел себя неосторожно, что подвели его помощники, которым он слишком доверял. А как иначе, как не доверять? Ведь иначе ничего и не сделаешь. Можно все делать самому, но тогда и не развернешься, будешь приторговывать по мелочи. Обидно, если прижмут на мелочи, а получишь, как по полной программе.
Была и еще одна сторона, которая беспокоила Рыженкова. Поддернув штаны, в которых не было брючного ремня, он стал ходить по камере из угла в угол. За это страдать совсем уж не хотелось. Плохо, если ему начнут шить и измену родине. Вот этого майор Рыженков никогда не делал и делать не собирался. Деньги деньгами, жадность жадностью, но предателем, сторонником фашистов он никогда не был. Но почему тогда ему стали шить связь с немцами? Рыженков никак не мог понять. И вопросы следователь такого рода задавал, и подозрения были просто на виду.
И вдруг до майора дошло. Да, он тогда не понял, решил, что это пустые страхи или нарождающиеся местные бандитские шайки на освобожденной территории зубы начали показывать. Он за несколько дней до ареста Смершем почувствовал за собой наблюдение. Даже не наблюдение, а пристальное внимание к его персоне. Если бы тогда НКВД его в чем-нибудь заподозрило, его тогда бы и взяли, но это были люди не из НКВД, точно. Лекарство немецкое предлагали в большом количестве и меняли только на еду. Причем на конкретные продукты — не просто на крупы, не просто на хлеб, а именно на мясное, еду для мужиков, вот чего тогда не понял Рыженков. Это, значит, Смерш ищет каких-то немцев здесь, а его заподозрили, потому что именно на него поиски продуктов этих немцев и вывели.
— Дежурный! — Рыженков стал барабанить в дверь кулаком. — Дежурный, подойдите, прошу вас!
Майор даже не подумал о том, сколько сейчас времени. Его очень взволновала та мысль, которая так неожиданно пришла в голову. И он продолжал стучать и звать. И после нескольких ударов из-за двери раздался недовольный сонный голос:
— Чего стучите? Вот завтра составлю следователю рапорт, что вы буяните и не сотрудничаете с органами. И будет вам другая участь…
Не слушая глупости, которые нес сорокалетний старшина, Рыженков продолжал стучать и просить:
— Так я же и хочу со следователем поговорить. Срочно поговорить. Поймите, это очень важно, для следствия важно!
И тут Рыженков услышал удар, грохот металла. Было ощущение, что в ворота комендатуры врезалась машина. Следом за грохотом металла ночной воздух прорезали автоматные очереди, грохнула граната, потом еще одна. Майор кинулся к зарешеченному окну, которое располагалось на высоте двух метров, и стал жадно ловить звуки. Характерные звуки очередей «ППШ», им вторили выстрелы из «ППС», пистолетные выстрелы. Снова взрыв ручной гранаты. В коридорах кричали люди, раздавались приказы, суть которых из-за шума майор не мог различить.
То, что в городке начался стрелковый бой, было само по себе странно. Ведь линия фронта откатилась далеко на запад. Да и не могли оказаться в тылах наступающей Красной армии окруженные подразделения вермахта в таком количестве, чтобы атаковать гарнизон. И какой в этом смысл? И тем не менее ночь прорезали автоматные очереди, иногда даже взрывались гранаты.
…Увидев в коридоре Боровича, Шелестов приказал ему поднимать в ружье подразделение, а сам, застегивая на ходу портупею, выбежал на улицу. Отсветы стрельбы и взрывов виднелись на юго-востоке города, там, где располагалась комендатура.
Мчаться неизвестно куда, ввязываться в непонятный бой с колес было глупо. Какие-то четыреста метров можно преодолеть пешком, это даст возможность не попасть сразу под массированный огонь врага. Хорошо еще, что были не слышны пулеметные очереди. Оставив в расположении роты пятерых автоматчиков, с остальными и своей группой Шелестов побежал к комендатуре. Сколько там бойцов? Комендантский взвод, кажется, человек двадцать пять. И опытных бойцов во взводе мало! Кому, зачем понадобилось нападать? Захватить оружие, боеприпасы? Продукты питания? Опять в голову лезут эти самые продукты!
Бой шел уже во внутренних помещениях. Что-то горело, и из окон выбивался черно-сизый дым. Автоматчики Боровича охватили двор и оба небольших здания комендатуры полукольцом, но открывать огонь не могли. А в кого стрелять, когда все в красноармейской форме, все с советскими автоматами, да еще ночь на дворе. Но лейтенант быстро сообразил, что происходит. Он хорошо знал, что у комендантского взвода в городке не было касок. А все бойцы, атаковавшие комендатуру, были в касках. И Борович сам принял решение и отдал приказ стрелять на поражение.
Водитель застрявшего в воротах «студебекера» упал под колеса, сраженный пулями. Несколько солдат в касках заметались по улице и тут же были убиты автоматчиками Боровича. Теперь Шелестов хорошо различил возгласы и команды на немецком языке. Он приказал брать пленных и стрелять по конечностям, но его команды мало кто расслышал среди грохота перестрелки. Тем более бойцы комендантского взвода его не могли услышать, да и некогда им было разбираться, когда они оказались буквально блокированными в нескольких помещениях караула и гауптвахты. И когда подоспевшая помощь ударила по нападавшим с тыла, маленький гарнизон перешел в атаку и даже закричал «ура». В результате бой прекратился очень быстро. Чувствовавший себя немного виноватым в произошедшем, Борович ходил со своим сержантом по двору. Они толкали ногами убитых, отбрасывали в сторону оружие и шли дальше. Смотреть на убитых, одетых в красноармейскую форму, убитых тобой
