Сергей Зверев - Бойцы анархии
– Надеюсь, мы не собираемся останавливаться? – заволновался коротышка.
– Объезжай его, – бросила Виола, – только не дави. Пусть ломают головы.
Чтобы объехать этого «рыцаря дороги», пришлось погрузить левые колеса в канаву. Он что-то орал, сверкая воспаленными глазами, семафорил, как матрос-сигналист. Недоуменно таращился нам вослед – мол, что за дела. А мы уже ушли за поворот. Я утопил педаль акселератора, чувствуя грядущие неприятности.
– Нехорошо это, ох, нехорошо… – сетовала Виола. – Такая публика шутить не любит… Народ серьезный – те самые парни, у которых никогда не кончаются патроны в автоматах, – она усмехнулась, – и бензин в бензопилах. Средства связи с другими подразделениями у них, безусловно, имеются… Слушай, Михаил, – она уже второй раз обратилась ко мне по имени, – ты говорил, что бывал в этой долине и знаешь объездную дорогу через лес…
Не говоря ни слова, я свернул налево за ближайшей горкой бетонного крошева и направил наши колеса к чернеющему неподалеку ельнику. Через несколько минут мы катили по лесной дороге, напоминающей вздымающееся море. Скорость снизилась, но здесь, похоже, нам ничто не грозило – хвойный лес обжимал грейдер, как бордюр – гравийную дорожку. От монотонных подскакиваний на ухабах коротышка вскоре уснул, да и я почувствовал, как расслабляются члены. Глаза слипались, я тряс головой. Самое время было остановиться, передохнуть, что-нибудь перекусить…
Машину подбросило – я не заметил вросший в землю камень. Проснулся коротышка и завел брюзгливую песню:
– Ну, вот, отлично поспал пять минут… Михаил Андреевич, по твоей милости мы останемся без колес, без машины, нас рано или поздно убьют и вряд ли похоронят в гробах из ценных пород дерева…
– Заткнись, – буркнул я. – Выезжаем из леса.
Ельник основательно разредился. По всем приметам, мы ехали краем долины. Слева за деревьями проступали очертания голых скал. Они стояли так тесно, что формировали фактически сплошную стену, лишь в отдельных местах просматривались узкие седловины и расселины. Местечко было мрачное, источало недоброжелательную ауру. Но и здесь, похоже, до начала «конца» проживали люди – по крайней мере, использовали это место для своих нужд. Между скалами просматривались строения с двускатными крышами. Зияли пустые оконные глазницы, чернел остов сгоревшего автомобиля и траурная кучка выбеленных костей под колесами. Истлевший труп собаки, пронзенный штырем арматуры. Мы проехали примыкающую к дороге щебеночную аллейку, относительно сохранившийся бревенчатый барак, издающий заунывные звуки (ветер сновал по пустым помещениям и музицировал в пустотах крыши). Теперь и справа появлялись скалы – потеснилось пространство, сузился проезд.
– Паленым, кажется, запахло… – как-то глуховато пробормотал Степан.
– В каком это смысле? – насторожился я.
– В фигуральном, – успокоил коротышка. – Михаил Андреевич, а ты не знаешь, чего мы плетемся, как сопля по паркету? Там у тебя под ногами справа есть педалька, самое время про нее вспомнить…
Это местечко до упора насыщала отрицательная энергия. Размышлять об ее источниках как-то не хотелось. Ехать быстрее я не мог – дорога превращалась в условное направление, изобилующее колдобинами. Я уже пожалел, что мы съехали с основной трассы. Обладая достаточным везением (а пока мы им обладали), мы бы уже промчались через всю долину. Подобные мысли посещали и Виолу – она отпускала замечания, что местность какая-то «стремная», и если здесь не видно ни одной живой души, то тому должны быть причины. Но вот пространство слегка раздвинулось, дорога пошла под уклон, скалы отступили, справа приблизился лес. В низине обрисовались развалины довольно внушительного комплекса. Судя по остаткам сторожевых вышек, фрагментам бетонной ограды и прилипшим к ней лохмотьям колючей проволоки, здание принадлежал либо заведению тюремного типа, либо было засекреченным объектом, что при Благоморе плодились как грибы. Дорога тянулась вдоль объекта. Мы проехали мимо развалившегося от точного попадания мины грузовичка, обогнули фрагмент скелета, вдавленный в проезжую часть. На развалинах копошились невнятные личности в лохмотьях. До них еще было далеко – серые точки превращались в смазанные пятна. Такое ощущение, что руины шевелились, словно муравейник жил и работал в заведенном ритме.
– Кто такие? – проворчал я.
– Свалкеры, – усмехнулась Виола.
– Эй, зрящий, – бросил я через плечо, – откапывай свои окуляры, глянь, что за публика.
– А чего их разглядывать, обычные бродяги, ищут, чего бы пожрать… – ворчал коротышка, выкапывая из-под задницы оптический прибор. Несколько секунд он сосредоточенно пыхтел, настраивая фокус, и вдруг замолчал. Я поднял глаза к зеркалу и заметил, как дрогнул огромный бинокль в маленьких ручках.
– О, грехи наши, Михаил Андреевич… какая-то она необычная, эта живность… – Он так говорил, словно ему только что перерезали горло. – Вроде бы люди, хотя и нет… Рожи страшные, как будто обугленные, какие-то корявые, передвигаются, как пауки…
– А чего хрипишь-то? – не понял я. – Всего уж, поди, навидались.
– Да что-то мне не очень здорово… Нервничаю я чего-то… Может, вернемся?
– Ну уж ни за что, – заволновалась Виола. – Едем мимо, не сворачиваем, прибавляем газку, а я на всякий случай проверю, все ли в порядке с пулеметом…
Мы пережили несколько неприятных минут. Я не увлекаюсь естествознанием и поэтому плохо разбираюсь в оттенках дерьма, затопившего Каратай. Здесь и раньше было много непознанного, а порой непознаваемого, от которого надо бежать сломя голову, а не вникать в природу явления. Аномальные зоны исподволь подкрадывались, расползались, охватывая территории, где их раньше не было. После катаклизма интенсивность их распространения могла усилиться. Не верю, что социальные взрывы не влияют на природные явления – все взаимоувязано. Твари, ковырявшиеся в развалинах, имели к гомо сапиенс весьма опосредованное отношение. Подъехав ближе, я в этом убедился. Это были не люди в общем понимании этого слова – пусть одичавшие и опустившиеся. Это было то, что пролезло в долину Ветров через каменную гряду с юга – там хватало проходимых троп. Возможно, люди и ушли из этого ареала – знали, что сюда наведывается нечисть. Даже местные шайки, соперничавшие друг с другом, предпочитали сюда не забираться. А мы как самые умные…
Шум моторов привлек внимание существ. Они застыли, руины замерли. Стали оборачиваться землистые искореженные физиономии, злые взгляды устремились на прыгающий по ухабам автомобиль. Мы оцепенели от ужаса – такие трепетные, черт возьми, ощущения…
– Искореняем силы зла, не дожидаясь, пока они начнут искоренять нас? – задала риторический вопрос Виола, пролезая с пулеметом Калашникова в люк. Хватило мгновения, чтобы оценить изгибы ее пластичного тела.
– Подожди… – Я сегодня тормозил. – Они просто смотрят. Не наш это путь – нападать первыми…
– Понятно, – прохладно отозвалась Виола. – Все еще храните верность идеям и принципам? Ну, что ж, мы идем к вам… Знаешь, Михаил, почему-то отсутствует уверенность, что проблема самоустранится.
И тут с горы строительного мусора хлынула лавина! А мы еще даже не поравнялись с руинами… Черные, скукоженные, корявые существа в полусгнивших лохмотьях, похожие на чертей, разве что без рогов и копыт, слетали с развалин и, издавая отвратительный рев, бежали наперерез автомобилю. Разворачиваться было поздно. Я утопил педаль в пол, но быстро сбросил – это было сумасшествие. Пара прыжков, и ходовая просто развалилась бы! Горло скрутило от ужаса. Соленый пот разъедал глаза. Мы хрипели, кричали, матерились. Виола судорожно пыталась удержать сошки пулемета на прыгающей крыше. Оружия у тварей не было – они брали числом, прытью. Они не пользовались даже камнями – возможно, не знали, как ими пользоваться. Разум отсутствовал – их гнали злость и голод. Адские существа гурьбой высыпали на дорогу; развевались лохмотья, мелькали перекошенные хари. Я завертел баранку, сдавая вправо, – дорога в этой местности мало отличалась от ее окрестностей. Хуже не придумать – схлестнуться с существами, не знающими страха! Мелькали корявые конечности, разверзались зубастые пасти. Цепкая длань с узловатыми суставами вцепилась в боковое зеркало – вцепилась намертво; после моего маневра тварь не устояла, волочилась за машиной, но кронштейн не выпускала…
Двое бросились на таран – ну точно титаны мысли! Одного я сбил – он прочертил параболу; второй за мгновение до удара проделал гимнастический прыжок и шлепнулся на капот, расставив конечности. Пришлось любоваться на этого красавчика. То ли демон, а то ли видение. Немало уродцев повидал я в Каратае, но с подобными исчадиями еще не сталкивался. Вылитый черт! Он царапал стекло волдыристыми конечностями с длинными крючковатыми пальцами, сплющив физиономию о стекло, чтобы лучше нас рассмотреть. Он не был человеком, во всяком случае, в переживаемый нами исторический момент. Возможно, когда-то, когда еще не подвергся этим жутким мутациям… Голова несимметричная, треугольная, острием направлена вниз, макушка приплюснута. Уши торчали, как у эльфа. Кожа практически черная, в нарывах, в гноящейся слизи, а на щеках и вовсе облезла – торчали бесформенные челюстные кости! Он злобно рычал, извивался и сверкал нечеловеческими глазами. Размышлять о природе феномена (гремлин, хоббит, ваххабит?) было как-то неохота.
