Сергей Зверев - С неба – в бой!

Внизу под датой «19 апреля» значилось лишь одно слово, написанное крупными буквами – «ЭВРИКА!!!!!!!!». А на следующем листе снова неразборчивым почерком шел перечень каких-то драгоценностей, озаглавленный словом «Опись»: «1. Чаша зол. с тисн. по краю, инкрустир. мелкими изумр. Предпол. возраст – 18 в.». И так далее. Всего в описи значилось 45 предметов из золота, серебра и драгоценных камней.

Востряков ничего не понял и вечером, расположившись ужинать, спросил у своих «помощников», что все это значит.

Они сидели на террасе деревенского дома в Осиновке, который, как оказалось, хозяин, постоянно проживающий в Белецке, за немалые деньги только что сдал на неограниченный срок фирме ЗАО «Инженерные изыскания». Им предоставили крепкую рубленую избу как раз с четырьмя спальными местами. Соседка временно подрядилась работать поварихой и три раза в день кормила небольшой отряд отменной деревенской едой, которую, впрочем, братки потребляли без всякого удовольствия. Поэтому утром водитель отправлялся в Васильевские Дворы или Спасское, где были большие продуктовые магазины, и привозил кучу всякой консервированной снеди. Ее бандиты поглощали по ночам, вместе с огромными дозами горячительных напитков. Вострякову не предлагали к ним присоединиться, хотя он, признаться, не очень этого и хотел.

В тот первый ужин Сова, который выдавал себя здесь за старшего, услышав вопрос Вострякова, перестал молча пережевывать картошку с салом, мельком взглянул на двух других братков и спросил:

– А ты, это… Тебе, короче, Каштан вообще про это… ничего не сказал?

– Нет, – отвечал Семен.

– Там, как я понял, нашли типа часть этого рыжья, – тяжело, будто каждое слово давалось ему с трудом, объяснил Сова.

– Что значит, часть? – начал было Востряков, но тут же понял, что лучше ничего больше об этом не спрашивать.

Больше он вопросов и не задавал. Вчера по карте определил место катастрофы немецкой автоколонны, сходил туда, побродил по берегу. Когда возвратился к дому, Сова встретил его недобрым замечанием:

– Сначала бы спросил, потом уходил. И потом, мы бы тебе все сказали. Лично все там отутюжили. Полный голяк. Ищи где-нибудь еще.

– И где же? Во дворе этого дома? – Востряков не удержался от иронии.

Сова пожал плечами и отошел в сторону. Больше они вообще не разговаривали. Но Востряков чувствовал, с какой затаенной ненавистью наблюдают за ним бандиты. Сегодня утром, разминаясь с тыльной стороны дома перед завтраком, услышал негромкий разговор через открытое окно:

– А где этот лох? Уже поковылял со своей картой?

– Хрен его знает! Не понимаю Каштана. Зачем он его вызвал? Еще под делового косит. Козлина московская! Мочить таких надо!

– Это точно!

Окончания этого «доброго» разговора Семен не уловил – бандиты ушли в глубь комнаты. Но и услышанного вполне хватило, чтобы крепко задуматься. Впрочем, страха или, положим, ненависти к этим амбалам с недоразвитой психикой Востряков не испытывал. Хотя теперь понял определенно, что он, можно сказать, попал как кур в ощип. При любом раскладе ему придется несладко – найдет он этот клад или нет. Даже, скорее всего, в первом варианте все будет несколько сложнее. Мягко говоря…

Размышляя сейчас о перспективах своей странной работы, он еще раз внимательно изучил план окрестностей, где красной тушью был заштрихован участок примерно в километре северо-восточнее деревни. Рядом, тем же почерком, которым писался дневник, было накарябано: «Место, где в 43 г. разбомбили немецкую автоколонну». Он пролистал первые двадцать страниц тетради, которые вчера не смог осилить из-за чудовищной неряшливости записей.

Ничего не значащие пометки: «Пролистал новые материалы немецких оккуп. властей. Заказал на завтра данные по сент. 43 г.»; «Установить, кто занимался эвакуацией из Монастырска!»; «Дела о пропаже части сокровищницы в Белецком архиве нет!» и т. д.

И вдруг на очередной странице Востряков обнаружил следующую запись, которую осилил с большим трудом, восстанавливая некоторые нечитаемые слова: «Вчера еще раз говорил с Федором Арх. Просил его показать место, где они обнаружили разбомбленную автоколонну. Договорились идти на рассвете, но у старика заболели ноги. Придется отправляться самому, Федор Арх. подробно описал место. Там есть ориентир – ржавый гусеничный трактор. От него надо двигаться к реке метров пятьдесят. Сейчас дорога проходит намного южнее (метров на двести), чем в годы войны. Тогда там была луговина, сейчас все густо заросло березняком. Пойду завтра, надо только заехать домой».

Из дальнейших записей так и оставалось неясным, дошел ли автор дневника до искомого места. Судя по всему, обнаружив в архиве военное донесение о дезертире Круглове, он переключился на новый район поисков, считая его более перспективным. Кстати, как ему удалось достать документ из архива спецслужб? Вопрос. И кто такой этот Федор Арх.? Архипович, наверное. Местный. Надо спросить сегодня у соседки.

Востряков закурил, прошелся по низкой весенней траве. Неожиданно поднял голову. Высоко в небе, над широкой луговиной, заливался жаворонок. Песня его была настолько чистой и сильной, что Семен на минуту забыл обо всем на свете, постоял недвижимо, выискивая в вышине силуэт крохотной птицы. Ветер, налетая от реки, ласкал ему лицо, трепал едва раскрывшиеся березовые листья, клонил сухие прошлогодние стебли сорной травы. Вдалеке, на косогоре, пасся стреноженный конь, нелепо перепрыгивал, звеня колокольчиком. Огромный шмель, только очнувшийся от зимы, гулко, как бомбардировщик, гудел над землей.

Бомбардировщик? Семен остановился на мгновение. Какая-то мысль, мелькнувшая только что, когда он читал дневник, опять пролетела кометой где-то на периферии сознания. Надо восстановить события в правильной последовательности. Без этого не продвинуться вперед ни на шаг. Итак, допустим, что Круглов видел или слышал, что произошло с немецкими автомашинами. Заглянув в разбитые грузовики, он нашел там золото. И что дальше? Он взял с собой столько, сколько мог унести? Сколько вообще немцы перевозили? Автор дневника это, видимо, знал. А он, Востряков, вынужден копаться как слепой щенок! И все же, все же! На что он обратил внимание? Была некая деталь, несоответствие…

Востряков вернулся к березе, еще раз осмотрел пометки на карте, потом раскрыл дневник. Вот! «Сейчас дорога проходит намного южнее (метров на двести), чем в годы войны». Отложим расстояние на карте, перпендикуляр… Если это так, значит, по законам геометрии, до точки катастрофы автоколонны от деревни не километр, а метров девятьсот! Эти братки искали не там!

Семен подбежал к джипу, открыл дверцу:

– Вставайте! У меня появилась дельная мысль.

– Какого …, – отмахнулся Сова, протирая глаза.

– Мы сейчас едем в деревню и ищем старика по имени Федор Архипович. У него есть для нас информация. Считайте, что сокровища уже у нас в руках!

– Да? – Сон слетел с Совы в одно мгновение. – Эй, Валера! Жми на газ!

XIX

Белецк

Областное Управление Федеральной службы безопасности

30 апреля 2004 г

Начальник оперативного отдела УФСБ по Белецкой области майор Яров-Полетаев уже около двух часов ожидал важного звонка из Москвы. Это не было связано с его работой. Точнее сказать, с официальной работой контрразведчика. Ведь бывают еще такие дела, которые человек делает только для себя…

Он заметно нервничал – вставал из кресла, прохаживался по кабинету, опять садился, открывал и закрывал дверцу шкафа, перекладывал на столе различные предметы – например, бесконечно сортировал свои ручки и карандаши, выстраивая из них аккуратные штабеля.

Москва упорно молчала.

На улице уже темнело, наступал вечер. В здании управления никого не было, кроме дежурного наряда у выхода. Предпраздничный день – все постарались уйти как можно быстрее. Да и сам майор давно бы уселся за руль своего темного «БМВ» и отправился на окраину города, в недавно построенный двухэтажный особняк, где заботливая жена, наверное, уже приготовила неплохой ужин.

Майор с утра ничего не ел, поэтому его нервозность получила еще один дополнительный стимул. Он уже выпил четыре чашки крепкого кофе и выкурил полпачки сигарет, чтобы хоть как-то притупить чувство голода, но это проклятое чувство продолжало остро напоминать о себе.

Поколебавшись, майор в конце концов открыл свой сейф и вытащил початую бутылку французского коньяка и несколько засохших ломтиков лимона на стеклянном блюдце. Пить ему совершенно не хотелось, тем более что потом управлять машиной будет несколько сложнее. В городе его не решится остановить ни один гаишник, но лучше не провоцировать никаких инцидентов. Особенно сейчас, когда он завершил такую сложную операцию, от которой, кажется, зависела вся его будущая жизнь. Остался последний заключительный аккорд в этой многомесячной симфонии, последний штрих в той картине, которую майор с таким упоением создавал. И вот эта финальная точка зависела от одного звонка. Точнее, от того человека, который должен был сделать этот звонок.