Стивен Хантер - Жарким кровавым летом
Эрл вставил магазин в гнездо, сильно хлопнул по нему снизу ладонью, отжал рукоять затвора, выпрямился и приложил приклад к плечу.
— Теперь, ребята, заткните уши, но широко откройте глаза. Я буду стрелять трассирующими, чтобы вы могли проследить полет пуль.
Он нагнул голову, приняв классическую стрелковую стойку, рекомендуемую ФБР, и выпустил сразу полмагазина. Не обращая внимания на застарелую боль в левом запястье, он очень крепко стиснул цевье, не позволяя дулу смещаться, куда ему захочется. В этом была вся штука. Оружие дергалось, затвор скакал взад-вперед, пустые гильзы градом летели вбок, дуло норовило уползти в сторону под действием вспышек огня, выброса пороховых газов и, конечно, огня трассеров. Грохот, с которым пули летели в сторону мишени, сливался в один оглушительный рев. Со среза дула срывалось такое яркое пламя, что отдельных вспышек, конечно же, нельзя было разглядеть, зато огненные струи, бившие из хвостовой части пули, были хорошо видны. Они вспыхивали на невообразимо короткие доли секунды, обозначая траекторию полета каждой пули. Они как бы были и в то же время не существовали, иллюзорные светящиеся полосы, похожие своим бело-голубоватым светом на электрические разряды, более прямые, чем можно было бы нарисовать по самой лучшей линейке, тянувшиеся без единого отклонения от дульного среза к мишени. Пули Эрла моментально проделали в центре силуэта, стоявшего в двадцати пяти ярдах, отверстие с неровными краями.
— Что, впечатляет? А теперь скажу вам, что все это совершенно неправильно. Никогда не стреляйте очередями длиннее, чем по три патрона. В кино все время строчат точно так же, как я сейчас, но дело в том, что у них прямо за камерами сидит толпа всяких помощников с горой таких вот «томми», и они готовы в любой момент прибежать и перезарядить пушку, когда камеры остановятся и звезда усядется выкурить свой «кэмел». Вам придется весь свой боезапас таскать самим, и никому из вас, конечно же, не захочется просадить его впустую. Если только ты не гений, каждый чертов выстрел после третьего пойдет в молоко. Так уж получилось, что я гений. Возможно, Френчи тоже. А вот все остальные, кажется, нет. Теперь смотрите, как мы должны стрелять.
Он снова повернулся к мишени, вскинул оружие к плечу и выпустил три коротких очереди по три патрона. Каждая очередь угодила в голову мишени, каждую сопровождал огненный шлейф. А от головы мишени не осталось почти ничего, только разлохмаченный картон.
На протяжении нескольких дней они с утра упражнялись с пистолетами, а ближе к вечеру — с автоматами. Они упорно трудились, некоторые овладевали оружием быстрее, чем другие, но к концу каждый достиг определенных успехов. Благодаря использованию трассирующих пуль — старому приему, который в ФБР давно уже применяли для обучения своих агентов, — было значительно легче замечать ошибки и вовремя указывать стрелку, что дуло его автомата ушло в сторону и пули ложатся не туда, куда нужно. Но Эрл сразу предупредил, что трассирующие пули можно использовать только при обучении, но никогда в бою, потому что, во-первых, они сразу выдают положение стрелка, а во-вторых, пылающий состав при попадании пули в сухое дерево, скажем в старый дом, или в сено, сухую листву или мусор почти наверняка вызовет пожар. На таких островах, как Иво, подобная проблема не вставала, зато в городе вроде Хот-Спрингса, где большинство казино находилось в старых деревянных зданиях, об этом необходимо было помнить.
На пятый день Эрл показал курсантам автоматическую винтовку «браунинг».
— Это оружие можно смело назвать смертью для японцев. Оно стреляет большими стандартными правительственными пулями тридцатого калибра, несущимися со скоростью около двух тысяч трехсот футов в секунду, и они пробивают все, во что попадают. Если надо достать парня, стоящего за мягким прикрытием, пуля пробьет защиту и попадет в него. Против автомобилей или легких грузовиков не выдумано ничего лучшего. Магазин на двадцать патронов, дальность прицельной стрельбы тысяча ярдов, отвод газов из канала ствола с запиранием, удобно в переноске, но весит весьма изрядно — около шестнадцати фунтов. Они идут в комплекте с сошками, но сошки сразу же выбрасывают. Здесь сошек уже нет. Каждый взвод морской пехоты или простой пехоты имел хотя бы одну такую винтовку, они составляли основу огня, прикрывавшего все маневры отряда, и использовались для подавления стрельбы противника с дальнего расстояния. Мы будем использовать это оружие очень ограниченно. Оно может пробить три стены и убить человека, который в своей квартире идет в ванную. Но вы должны уметь владеть им хотя бы на тот случай, если мы нарвемся на действительно отчаянных парней, сидящих в надежном укрытии и намеренных биться до последнего. Вот тогда-то и нужна БАР. Это оружие не годится для Джона Уэйна. Из него нельзя поливать очередями во все стороны, как в кино. Оно для этого слишком мощно.
Однако для молодежи оказалось гораздо проще стрелять из БАР, чем из «томми», потому что винтовки были заметно тяжелее и лучше гасили отдачу, а также потому, что длинные стандартные патроны тридцатого калибра намного легче заряжать в магазин, чем короткие для «томпсона». Курсанты стреляли с расстояния в сто ярдов и быстро научились кучно всаживать пять пуль подряд в центр силуэтной мишени.
Половина времени была потрачена на оружие, которое следовало знать, хотя и не предполагалось использовать: дробовики «Винчестер-97» и карабины «М-1». А потом наступил выходной, и большинство учащихся отправились в Тексаркану, чтобы посмотреть кино или развлечься еще каким-нибудь образом. А Эрл и Ди-Эй составляли график. Все знали, что должно было последовать потом.
Настоящая потеха.
10
Оуни никогда не устраивал встреч в одном месте два раза. Это была привычка, оставшаяся со старых времен. Нельзя действовать шаблонно, потому что шаблон очень быстро погубит тебя. Если тебе удалось выжить после охоты, которую вел на тебя Колл Бешеный Пес, ты не мог не овладеть элементарными навыками выживания, остающимися на всю жизнь.
Таким образом, когда Оуни созывал совещание, большинство Грамли высшего ранга: главных менеджеров казино, главных букмекеров, менеджера телефонной и телеграфной связи, адвоката Ф. Гарри Херста — в общем, всех тех людей, которые управляли другими людьми, которые, в свою очередь, управляли бесчисленным количеством рядовых агентов и так далее, и так далее, приходилось разыскивать по всему городу.
Никто не знал заранее, когда последует вызов и куда придется направляться. Так что сегодняшний сбор был обычен в том смысле, что он был не более необычен, чем любой другой сбор. Оуни назначил встречу в водолечебнице «Фордайс» на Сентрал-авеню. Ради этого случая заведение временно закрыли для посетителей.
Все были голые и сидели, завернувшись в простыни, под многоцветной витражной стеклянной крышей, разукрашенной цветочным орнаментом. При известной фантазии можно было подумать, что собравшиеся расселись в цветах. Дело происходило днем, как и подобает бизнесу. Сквозь стеклянный потолок лился солнечный свет, окрашенный в сине-лиловый цвет. Все искупались в воде, которую природа нагрела до 60 градусов, пока каждый не почувствовал себя распаренным, как вываренный изюм. Затем все прошли через игольчатый душ, промывший поры. Теперь они сидели в парной и походили бы на облаченных в тоги римских сенаторов, если бы не плавающие по помещению клубы пара. Снаружи патрулировали Грамли, чтобы исключить самую возможность того, что поблизости окажутся какие-нибудь шпионы или случайные зрители. В женскую половину водолечебницы направили нескольких девочек Грамли, которые должны были удостовериться, что никакие леди не сделали попытки спрятаться там.
Встреча проходила в деловой обстановке, и Оуни здесь вовсе не был тем космополитом, тем любезным хозяином, с величайшим тактом принимавшим важных гостей из других мест, говоря со светским британским акцентом, которому был обязан актерскими способностями, а отнюдь не врожденной памяти. В своем собственном святилище, где его власть была абсолютной и престиж непререкаемым, Оуни разговаривал в манере манхэттенского Ист-Сайда, где прожил с тринадцати до сорока трех лет.
— Ничего, — повторил он, разжевывая незажженную сигару, великолепную «гавану». — Только время профукали!
— Ни даже самого поганого хвостика, — подтвердил Флем Грамли, ставший старшим Грамли после того, как Папаша Грамли месяц назад забузил и ушел на покой, заявив, что устал и с него хватит. Флем, закаленный в бутлегерских войнах двадцатых годов, говорил на арканзасском диалекте, да к тому же с таким сильным сельским акцентом, что для того, чтобы понимать его, требовался не один год знакомства. — Мы прочесали весь город от сих до сих и обратно. Эти проклятые фраера смылись, как ветром сдуло. Чертова Богом проклятая штука, будь она проклята.
