Сергей Зверев - Мертвый дрейф
– Чего надо? – проворчал он, прикидывая на глазок возможную толщину двери. «Стечкин» не возьмет, автомату Калашникова тоже не по зубам…
– Это Ландсберг, – донесся, словно из загробного мира, глухой мужской голос. И возбудилась, завозилась Даша за спиной, из чего напрашивался вывод, что человек за дверью – именно тот, за кого себя выдает. – Меня зовут Ландсберг Александр Карлович, – повторил нежданный посетитель. – Мы понимаем, что сопротивление российским властям бессмысленно, и просим прощения, что против вас велись боевые действия. Мои люди растерялись, не сориентировались в обстановке, наломали дров… Вы должны нас понять, мы уже пятнадцать месяцев сходим с ума на этом корабле, нам повсюду мерещится дьявол…
«Сам ты дьявол», – подумал Глеб.
– Вон как запела птичка певчая… – проурчал за спиной Платон.
– И что вы предлагаете? – поинтересовался Глеб, недоуменно таращась на собственную руку – она никак не могла сбросить на пол эти окаянные трубы, распирающие дверь, ее что-то останавливало, но он не понимал что. Сюрреализм какой-то. Всё, что происходит на этом «призрачном» контейнеровозе – дешевый бездарный сюрреализм!
– Да ничего я не предлагаю, – проворчал Ландсберг. – Надоело бегать и прятаться. Полагаю, мы сполна искупили за последний год свои грехи – если таковые, конечно, и имелись. Я всего лишь незначительный научный работник, отнюдь не вселенское зло… Если не хотите открывать – ладно, я пойду…
– Стоять! – спохватился Глеб. – Надеюсь, вы не собираетесь делать глупости, Александр Карлович?
Он обернулся и принялся яростно жестикулировать – рассоситесь, не маячьте тут. Люди отступали, прятались за трубы, вдавливались в углубления в стенах. Зашуршало что-то за спиной, словно крысиные лапки заскребли по полу – убиралась с глаз подальше Дарья Алексеевна.
– Я же не самоубийца, как вы считаете? – усмехнулся человек за дверью. – К чему мне отягощать свою участь?
– Положите пистолет на пол…
– Боже правый, нет у меня никакого пистолета… Пистолет у Райдера, он не собирается из него стрелять, разве что в самого себя… Райдера здесь нет, он остался в трюме, я пришел один. Если вас беспокоит мой излучатель, то можете не сомневаться: работай он по прошествии столь долгого срока, как положено, эти стены бы вас не спасли… У меня пустые руки, господа, можете убедиться…
Удар по трубам, и они с грохотом посыпались на пол – их тут же отпихнул Платон, сладострастно дышащий в затылок. Глеб распахнул дверь, падая на колено, одновременно прижался к стене и вскинул автомат…
Узкий коридор, ведущий к кормовым отсекам, неплохо освещался тусклой лампочкой. Человек, стоящий у двери, отступил – до него было метра четыре. Зачем он это сделал? Раз пришел, так стой, где положено – возле самой двери! Посторонних вроде не было – голые стены и тип в годах… Большой специалист «психотропной» мысли был и так немолод, а время, проведенное в океане, состарило его еще больше. Рослый, нескладный, сутулый – одетый в какую-то потрепанную гражданскую одежду. Худощавое сморщенное лицо землистого цвета, спутанные волосы с примесью благородной седины, волевой, выбритый пару дней назад подбородок. Глаза – далекие, глубоко запрятанные в черепную коробку, надежно обложенные – словно окопы мешками с песком – фиолетовыми синяками.
– Послушайте, уважаемые… – миролюбиво забубнил ученый и, поколебавшись, отступил еще дальше. – Уберите автоматы, не надо стрелять… У меня пустые руки, вы же видите, – для пущей наглядности он поднял дрожащие конечности со вздувшимися артритными суставами на фалангах пальцев.
«И в чем подвох?» – озадачился Глеб.
Он встал с колен, переступил порог… и, свято веруя, что его страхуют в три ствола, решительно шагнул вперед, чтобы схватить ускользающего типа за грудки.
А подвох оказался в обыкновенной психологии – добыча рядом, так хватай ее! Ландсберг попятился, изображая сильный испуг. И вдруг отпрыгнул с невероятной для своего состояния прытью, вылетел из коридора и метнулся куда-то вбок!
И ведь сработало! Возмущенно крякнув, Платон, нетерпеливо сопящий в затылок, оттолкнул командира и бросился вдогонку за Ландсбергом.
– Осторожно! – крикнул Глеб, отдирая плечо от стены.
– Не учи ученого… – Платон рухнул на колени и в таком вот «сидячем» виде выехал в примыкающий коридор, гремя «доспехами». – Девять жизней у меня, командир, как у кошки… И все собачьи, итить их… Вот тварь! – Он подпрыгнул, не отнимая казенник «Кедра» от плеча. – Уходит, сука…
– Не стрелять! – Глеб прыжками помчался вперед, успев проорать через плечо: – Все за мной! Дарья Алексеевна, Котов, запритесь и никому не открывайте!
И началась эта безумная гонка по запутанным переходам! Ловля на живца, да еще и на какого живца! Все прекрасно помнили, что во мраке таится Райдер с пистолетом… Да пусть и не с пистолетом, а со скорострельной корабельной пушкой – у него все равно нет шансов против четырех обвешанных оружием и разозленных спецназовцев! Глеб в два прыжка догнал Платона, обогнал его, сбросив с дистанции, – а Ландсберг снова куда-то кинулся, только след инверсионный остался в мерцающем полумраке. Глеб ударился о стену, не вписавшись в поворот, – беглый мониторинг: короткий коридор, и Ландсберг, не такой уж шустрый, бежал, припадая на левую ногу, хватался за стены, чтобы не упасть. Он бросился за ним, проорав что-то воинственное, индейское, – выбросил руку вперед, чтобы схватить за шиворот. И чуть не схватил – вот только коридор опять оборвался, и профессор вывалился на винтовую дребезжащую лестницу, оступился, поехал, гремя костями, хватаясь за перила.
– Стоять, стрелять буду! – Глеб вылетел на ту же лестницу.
Оступился на первой же ступени – она висела для блезира, почти не закрепленная, схватился вовремя за шаткий поручень – и тоже задребезжал вниз, отбивая мягкие места и между делом размышляя, что благословенен будет тот умелец, кто первым изобретет бронежилет для задницы! Товарищи громыхали за ним, тяжело дыша, переругиваясь. Хорошо, хоть голову еще не оттоптали! А Ландсберг из последних сил изображал чудеса проворности. Он свалился к подножию лестницы, кое-как поднялся на подгибающихся ногах, устремился в ближайший черный проход. «Это где-то под машинным отделением, кормовые отсеки», – машинально отметил Глеб, ввинчиваясь в коридор. Поосторожнее бы надо… Он разогнался, скакнул… и снова неудача. Он не упал – успел опереться ногой, помчался дальше. Снова поворот, неосвещенный коридор, мелькнуло что-то, пропадая в черном чреве. Он бросился в темень, что-то вроде тамбура или предбанника, и ни единой лампы в округе! Вывалился в относительно разомкнутое пространство, споткнулся обо что-то, загремел, представляя в ужасе, как дробятся и крошатся его кости. Закрылся плечом – контакт с чем-то твердым (прямо даже стальным) – чувствительно, но вроде без переломов. Перелетали через проем его товарищи, кричали, что ни черта не видят, кто-то отдавил Глебу ноги. Кто-то слишком умный, видимо Платон, полоснул очередью по потолку, и заплясали в глазах огненные человечки…
И в довершение к этому позорищу заскрипела, завыла дверь за спиной, захлопнулась, сработало запирающее устройство. И донесся глуховатый, но чертовски отчетливый сатанинский смех…
«В ловушку загнал!» – ахнуло по мозгам.
Клубок из человеческих тел ворочался в кромешной темноте. Не сразу удалось отклеиться от товарищей, откопать в подсумке и нацепить на лоб фонарь. Автомат он не утратил, палец по-прежнему лежал на спусковой скобе. А смысл? В них никто не собирался стрелять. Из душного мрака, пронизанного сыростью, проявлялись стены в грязных потеках, какие-то силовые установки, вездесущие трубы и кабели. Возились товарищи, принимая вертикальное положение, цепляли фонари. Прочертилась дверь – овальная, ну точно подводная лодка, удивительно, как он не запнулся о высокую приступку… Он бросился к двери, надавил на нее плечом – бесполезно, дверь надежно держалась в створе. Сплюнул со злостью, отскочил на шаг, выбил короткую очередь в предполагаемый замок. Не было на двери никакого замка! Только запор с обратной стороны, но как до него добраться? И толщина такая, что хоть паровым молотом в нее бейся! Пули отскакивали, рикошетили от стали, оставляя на ней вмятины. Злость душила, он снова вскинул автомат, плевался матерщиной и пулями девятого калибра, на которые эта дверь откровенно плевала!
– Прекрати! – заорал Никита. – Угадай, в кого сейчас это свинство будет рикошетить?
– Гранатой? – глуховато предложил Платон.
– Ага, и нас вместе с дверью, – испугался Никита, – на мелкие кусочки. Шли бы вы лесом со своими заманчивыми предложениями.
– Вот сука, – ругнулся Крамер. – А ведь была у меня дельная мысль, что эта падла нас в ловушку заманивает.
