Александр Афанасьев - Нефтяная бомба
Вот, теперь проникся. Уже думает, как будет в Тель-Авиве объясняться. А объяснения будут нелегкие. Ничего не губит карьеру разведчика так, как слухи. Взялся, сам вызвался и вернулся обратно оплеванный. Пошли слухи… И вот у тебя уже репутация. Отнюдь не хорошая… И вот ты уже сидишь где-нибудь в Африке и не имеешь никаких перспектив оттуда выбраться. А Африка, мил друг, это тебе не Ирак. Карьеры не сделаешь…
Ну… Соображай быстрее.
– Выйди…
Уже лучше. Коротко стриженный здоровяк с автоматом поднимается и покидает помещение. Напоследок бросив на меня взгляд, буквально кричащий: «Ну, попадись ты мне еще, козлина…» Ничего, цокнемся еще. Еще не вечер…
Дальше что? И зачем тебе это было нужно? Второй акт Мерлезонского балета?
– Ну, и что ты тут устроил?
– А чего?
– Людей оскорбил. Вася, между прочим, из русской семьи, а ты в него, считай, плюнул. Зачем?
– Не гордый, утрется. Что, в Израиле все русские и даже хохлы, так, что ли? Тебе чего вообще от меня надо?
– Поговорить.
– Ну, говори…
Мы выжидающе смотрим друг на друга.
– Если не хочешь тут театр одного актера устраивать – развяжи. А то, когда у меня руки-ноги связаны, циркуляция крови в организме нарушается. Голова не работает.
Борек примерно прикидывает, что ему светит так и этак, и приходит к закономерному выводу, что хуже уже не будет. Достает швейцарский нож, раскрывает маленькое лезвие. Перерезает пластиковые путы на руках и на ногах. Вот… Так намного лучше.
– Легче?
– Ага. Щас взлечу прям. Тебе чего надо? Ты хоть соображаешь, с кем связался?
Борек принужденно улыбается:
– Хватит. Давай поговорим, как нормальные люди.
– А мы с тобой как кто говорим? Как звезды на небе? Ну, давай…
– Во-первых, если ты думаешь, что я из МОССАДа, ты сильно ошибаешься.
– Вот как? А кто ты? Саян[17]?
Борек принужденно улыбается:
– А ты немало знаешь. И хочешь сказать, что ты не из ФСБ?
– Тебе – я ничего не хочу сказать. Дубль второй – что тебе надо?
– Для начала – передать привет от Анжелики…
– Она что, в Израиле?
По самодовольной улыбке моего давно уже бывшего одноклассника догадываюсь – так и есть. И сердце сразу царапнуло. В сущности, я стал тем, кем я стал, именно из-за этой девчонки. Только… Никому это не нужно.
Ни-ко-му.
– Ну, мазл тов. Дальше что?
– Мне нужна твоя помощь. Конкретно – мне.
– В чем?
– В продвижении товара. Я торгую электронным оборудованием…
Борек начинает нудно объяснять мне какие-то там нюансы. Я мрачно думаю – хоть бы получше чего придумали.
– Боре-е-ок! Ты бабай и я бабай, и ты мне мозг-то не сношай. Какая израильская электроника в арабской стране после всего хорошего, что вы для них сделали? Окстись, родной, хоть ты и иудей. Если бы даже это было правдой – нам-то на хрена рынок терять? Иракцы встанут на дыбы, найди они в нашей технике хоть одну израильскую финтифлюшку. Говори по делу, а то башка болит, сблюю сейчас…
– Воды дать?
– Ну, дай, коли добрый…
Борек приносит мне маленькую бутылку, и после первого же глотка начинаю блевать. Блюю долго и качественно, хорошо, что без крови, похоже. Напоследок – промываю рот, сплевываю. Но мерзкий вкус все равно остается.
Борек не знает, что делать.
– Короче… Мы предлагаем обмен.
– Уже лучше. Что на что.
– Нам нужна ваша агентура.
– Где?
– Здесь.
– А что взамен?
– Взамен мы сдадим вам всю агентуру у вас.
– Солидно. Вашу?
Борек вздыхает:
– Нет конечно. Мы что, идиоты? Американскую. Всю, которую знаем, а знаем мы немало…
Однако…
– Борек, твои шефы на солнышке не перегрелись? Ты помнишь, где ты меня взял?
– Ну и что?
– У американского посольства. А прикинь, я приду туда еще раз, и вот все, о чем ты тут мне втирал, им вывалю. Прикинь, что будет. Американцы вам – только так ата-та сделают, потом на задницу не сядете.
– Ты мне это зачем говоришь?
– Просто так. Чтобы проникся. Впрочем, ваши разборки с американцами – ваше дело. Ты зачем на меня-то вышел, да еще и так? Ты хоть соображаешь, что мне не поверят только по одной простой причине – так не бывает. Ни ты, ни я – не подходящие фигуры для такого рода переговоров.
– Мы все понимаем. Но тебя выбрали по одной простой причине – у тебя есть выход наверх. Безопасный выход.
– Окстись, родной. Я в партии не состою, какой выход?
– Такой. Ты в близких с Головиным, верно?
Верно. Генерал-лейтенант госбезопасности Дмитрий Петрович Головин – главный советник генерала Рафиката, и одновременно – главный по всем антитеррористическим действиям, которые мы проводим в этой стране с ведома иракцев или без ведома. На него у меня и в самом деле есть выходы – и водочные, и денежные.
– В каких близких? Ну, водку привожу, хлеб черный. Селедочку. И что с того? Ты же знаешь, какое у нас начальство. Подай – принеси – пошел вон.
Борек кривится:
– Помню. Но выхода у тебя нет – придется пробиться.
– Отдай СВР. Это их хлеб.
– Не могу.
– Почему?
– Потому что в СВР сидит американский агент. На самом верху.
О как…
Интересно, почему я не удивлен? Хотя – после предательства и побега Потеева – тут нечему удивляться. Отец – Герой Советского Союза, а сын – изменник Родины. Здорово просто. Мы и американцы заигрались в эти игры, вербуя и перевербовывая друг друга. Хотя, если так вдуматься, это не более чем способ оправдать собственное существование. Не более того.
– Санек. Ты соображай. Если я чем-то тебя огорчил в прошлом, этого все равно не исправишь. Прощения просить не буду – лишнее это, знаю, что не простишь. Но мы на одной стороне, и ты, и я – боремся с терроризмом. Так если ты не хочешь помочь себе самому – помоги своей стране…
Да нет, Борек, на разных. На разных мы с тобой сторонах, как ни крути. Твоя родина – не Россия, а Израиль, и потому мы на разных сторонах. Ты и твои шефы – отлично понимаете, что только братоубийственная война по периметру способна отвести от Израиля прямую и явную угрозу. Вы и делаете все, чтобы это было, не считаясь ни с чем. А вот нам нужен мир. Тот мир, который припрет вас в угол…
– Ты еще скажи, что у нас с тобой одна родина, – мрачно говорю я.
– Я помню Россию. И многие в Израиле помнят Россию.
Ага. Свежо предание…
– Ладно, – решаюсь я. – Допустим, я выйду наверх с твоим предложением. Ты понимаешь, что пока что все это – не более чем туфта. Фикция. Слова, не подкрепленные ничем. Если я приду и скажу, что тут есть один такой товарищ, который хочет сдать американскую разведсеть, – в лучшем случае меня вышибут с работы и лишат допуска. В худшем – запрут в дурку. Такие вещи на словах не делаются, понимаешь? Дай мне подарок.
Борек улыбается:
– Вопросов нет. Мои шефы, как ты их называешь, – все это продумали.
И опять мне в руку ложится телефонная карта памяти размером с ноготь. Старая добрая шпионская игра…
– Что там? Есть что-то конкретное или выборка из газет?
Борек улыбается:
– Есть. В основном банковские переводы и счета. Они на офшорки, но вы разберетесь. Что дальше делать – решите сами…
Голова болит. Но раскисать – не время, совсем не время.
– Мне потребуется время. Как минимум неделя.
– Вопросов нет. Но лучше поторопиться, ситуация может измениться в любой момент.
Оп-па… Вот ты и киксанул[18], друг мой. Это ты уже сказал совершенно лишнее.
– Такие дела быстро не делаются. Неделя.
– Хорошо, – сдается Борек.
– Теперь. Какие у нас гарантии того, что вы второй раз не подсунете нам липу?
– Гарантии? – Борек пожимает плечами. – Мы же даем вам сейчас качественную информацию. И будем давать дальше. Государство Израиль рассчитывает на то, что канал, который выстраиваем сейчас мы, будет работать длительное время и в интересах обеих сторон.
– Так ты все-таки из МОССАДа.
Борек разыгрывает пантомиму – брови вверх, невинное выражение лица, пожатие плечами – мол, конечно, все это понимают, но зачем говорить об этом вслух.
– Скажем так, меня попросили помочь своей стране. И я согласился…
– Ладно, помощник. – Я, кряхтя, встаю. – Теперь надо выбираться отсюда. Меня наверняка уже ищут.
– Все продумано. И еще…
Борек достает из кармана пачку фиолетовых пятисотевровых банкнот. Эх, отмотать бы десять лет назад, тогда это были деньги. Сейчас же…
– Это что?
– Задаток. Мы считаем, что человек должен быть лично заинтересован в том, что он делает…
Выражение лица у Борька такое, что охота дать в морду, да так, чтобы с копыт слетел и кровью харкал. Мол – мы же знаем, ты за деньги продаешься, так чего же ломаться. Давай, бери, и покончим с этим побыстрее.
Я, улыбаясь, беру пачку банкнот. Разрываю банковскую обертку, но не швыряю их ему в лицо, как вы, наверное, ждали, а делю примерно пополам. Протягиваю половину обратно.
– Ты прав, братан. Каждый должен быть лично заинтересован.
Борек смотрит на пачку банкнот. Ну же, бери. Это я здесь – ловчила и жук, зарабатываю деньги сам. А у тебя наверняка ребенка надо в хорошую школу устраивать, и очередной платеж за дом вносить, и в отпуск хочется поехать, да не из разряда «секс для неимущих», а чтобы по высшему классу все было. Давай же, бери. И щастья тебе, дорогой, полные штаны. Вместе с твоей Анжелочкой – красавицей, ради которой я в свое время немало глупостей сделал…
