Синдром усталости - Владимир Николаевич Моргунов
— Да.
— Вы боитесь грузинского суда?
— Не очень…
— Значит, вы больше боитесь Паата и родных и друзей тех, кого вы убили?
— Да.
— Как выглядел тот человек, что приказал вам идти на Пятницкую? Он был высоким?
— Не очень.
— Сколько ему лет на вид?
— Лет сорок пять.
— Он седой?
— Почти что нет, он такой светловолосый…
— Он толстый, худой?
— Лицо у него такое полное, белое.
— Из колонии он вас увозил?
— Нет, начальник оперчасти и еще трое ментов.
— Они вас отвезли к нему?
— Да.
— Улицу помнишь?
— Улица Теплый Стан. Это в Теплом Стане…
***
Майор Боханов, начальник оперчасти колонии, пребывал в состоянии, которое представляло из себя смесь растерянности, ярости и разных смутных, но явно нехороших предчувствий.
— Как же так? — уже в который раз спрашивал он четверых солдатиков из конвоя, стоявших перед ним по стойке “смирно” и смотревших испуганно и в то же время как-то отрешенно. — Как вы позволили бежать таким опасным преступникам?
Вообще-то эти преступники опасными не считались. Поговаривали, что грузин скоро вообще “отмажут”. И тем не менее, никто из солдатиков, даже старший сержант, начальник конвойного наряда, не мог толком объяснить, как преступники — нет, даже не бежали — были похищены.
— Испугались, да? — Боханов ощерил желтые зубы под редковатыми усами. — Но под трибунал пойти разве не страшно? Что это хоть за звери были, которых вы испугались? С рогами, с клыками? А, Имаев? — это уже относилось к старшему сержанту, скуластому, черноволосому, немного раскосому парнишке.
Имаев, изгнанный за неуспеваемость с третьего курса Московского института стали и сплавов и имевший несчастье попасть в “веселые” войска, а теперь дослуживающий — как он сам еще вчера считал — последние, “стариковские” полгода, ответил потерянным тоном:
— Никак нет, но они в черных масках были. И вроде бы даже в бронежилетах. Здоровые такие, на спецназовцев похожи. Если бы мы затеяли стрельбу, могло бы еще хуже получиться.
— Да что же хуже может быть? — вопрос Боханова прозвучал почти что патетически, хотя в глубине души он прекрасно понимал, что эти неизвестные в черных масках могли запросто, как цыплят, перестрелять салаг-конвойных, да и часть зеков перемолотить заодно. Зек, он, конечно, зеком и остается, но все равно лишние хлопоты с разными комиссиями да проверками вовсе ни к чему. Вон всего два месяца назад даже международную комиссию допустили в колонию, голландцев и англичан. Уж как готовились, а все равно условия содержания были названы крайне неудовлетворительными.
— Ладно, — строго сказал майор, — идите. Будем разбираться.
Солдатики крутнулись по-уставному через левое плечо и покинули кабинет начальника оперчасти. А Боханов принялся усиленно размышлять.
Кто же захватил этих грузин? Может быть, та же самая “контора”, что брала их для какого-то дела? Для какого именно дела, Боханов мог только догадываться. Он, Боханов, только исполнитель. У него приказ — правда, не письменный — самого замминистра Куликова. Боханова в Москву специально вызывали, к замминистра внутренних дел. Оказали, можно сказать, особое доверие. Там же, в кабинете у Куликова был и этот человек из министерства безопасности. Он, конечно, представился, “ксиву” показал.
Так что все на законных основаниях. Ведь он, Боханов, не с кидалами связался, даже не с новоявленными бизнесменами, а со своим высоким начальником, генерал-лейтенантом. Да и тот, что из Главного управления охраны — птица важная. Подполковник. А вообще-то чувствовалось, что звание для него — пустой звук. Он с Куликовым на равных держался. Замминистра даже как-то слишком уж предупредительно по отношению к этому Пивоварову — фамилию его Боханов четко запомнил — вел себя.
Кому же теперь в первую очередь рапорт писать, кого первым ставить в известность? Непосредственное начальство в ГУПТУ или генерал-лейтенанта Куликова? Тех-то, ныне пропавших, тогда чин по чину вернули, суток не прошло, под расписку передали, а свою расписку, которую они оставляли Боханову, изъяли.
— Да-да, очень может быть, что они же и похитили своих бывших подопечных. Напортачили грузины чего им, или того хуже — двойную игру вели. Вот их и вытащили — за ушко да на солнышко. Нет, так не делается… “Контора” себе подобных вольностей сейчас позволить не может, времена не те. Пивоваров-то из Главного управления охраны — серьезнее сейчас никакой службы не существует. Они бы опять по документу забрали, как положено.
— Нет, не они. Тогда кто? Кому зеки-грузины нужны? А землякам-мафиози. Нет, опять же непохоже, те бы действовали еще до суда, всех бы на корню купили. А если грузинские спецслужбы? Одеты ведь, как спецназовцы были. Хотя сейчас много бывших да отставных в разных частных охранных лавочках ошивается, и форму тоже носят — от военной не отличишь. А уж оружие — так это для “крутых” вообще пара пустяков. Оружия сейчас по матушке-России видимо-невидимо гуляет, все, что угодно, купить можно, были бы деньги…
— По всему выходит, что мафия грузин выкрала, но не грузинская, а какая-то другая.
8
— Давай-ка, Юра, — полковник Абрамов относился к числу тех, кто называл Липницкого Юрой, — давай-ка восстановим получившуюся у нас пока что о-очень невысокую стеночку с самого начала.
— Давай, Николай Степанович, — кивнул Липницкий. — Начать, я думаю, следует с марта этого года, когда мы “Охотника” в самостоятельную команду выделили.
…А начать, наверное, следовало с февраля — если расследовать только обстоятельства вокруг гибели “Охотника”. В феврале в управлении министерства безопасности по Москве и Московской области появился “двойной доктор” Чурилин. То есть, у Петра Фадеевича Чурилина была степень доктора медицины — он занимался физиологией — и физики. Когда он, представляясь, мимоходом отметил это и услышал в ответ восхищенные комментарии, Чурилин скромно напомнил:
— Достаточно много народу успешно занималось сразу несколькими научными дисциплинами и достигло куда более значительных высот. Самый известный пример — физик Роберт Оппенгеймер, который после бомбардировки Хиросимы и Нагасаки отошел от физики и очень успешно занялся биологией. Я же просто вынужден был заняться физикой, потому что она была той самой второй наукой в стыке — ну, вы же слыхали избитый трюизм относительно того, что в последнее время все великие открытия совершаются именно на стыке наук. У меня с физикой стыковалась физиология, точнее, нейрофизиология, которой я занимался с самого начала.
Чурилину по виду было лет сорок, не больше. Как оказалось впоследствии, ему вообще недавно только тридцать восемь исполнилось — мальчишка. И за прожитые неполных четыре десятка лет он успел сделать очень многое.
Возраст Чурилина, а точнее, его моложавая внешность, с самого начала сыграла
