Тайный фронт - Александр Александрович Тамоников
– Вы что, глупая? Вы хотите сказать, что встречались с человеком и не подозревали, что он враг? Или вы умышленно лжете мне здесь? Пытаетесь ввести следствие в заблуждение, запутать следы? Чьи следы, диверсанта Йонеску или ваши – пособницы врага гражданки Глушко?
– Я не пособница, Эмил не враг. Все совсем не так. Он хороший. Я… я просто любила его.
– Давайте прекратим эту ненужную дискуссию про любовь! Мы вас по-другому спросим, гражданка Глушко. Как часто вы встречались с румынским гражданином по фамилии Йонеску?
– Один или два раза в неделю. Когда у меня была возможность выходить за пределы части. – Девушка ответила машинально, но тут же сорвалась и снова нервно стала убеждать лейтенанта: – Поверьте, прошу вас, у нас были обычные отношения, как у любых других людей.
– И вы никогда не замечали ничего подозрительного?
– Нет. Он никогда не говорил о моей работе, но часто рассказывал о своей. Он просто учитель.
– Часто Йонеску уезжал, как долго у вас были перерывы и вы не встречались?
– Уезжал? – Девушка удивленно посмотрела на Лапина. Она замолчала, опустила глаза, а потом ответила: – Да, уезжал. Иногда. За два месяца нашего знакомства он уезжал несколько раз. На несколько дней.
– Учитель? Школьный учитель? А как он объяснял свои частые командировки?
– Он говорил, что его посылают навещать детей, которые не могут посещать школу. За городом. Он часто ездил на неделю, иногда дольше. Но разве это – доказательство, что он диверсант?
– Послушайте, Оксана Петровна. Вы живете в СССР. В наше время нет места для наивности. Если вы не знали, то почему так спокойны были с человеком, который часто пропадал?
– Я доверяла Эмилу. Он казался добрым, порядочным человеком.
– Добрым? Порядочным? Вы хоть понимаете, в каком положении находитесь? Вы осознаете, что могли быть его соучастницей? Или, возможно, вы все знали и скрывали это?
– Нет, клянусь, я не знала! Я даже не подозревала.
– Нам интересны ваши контакты с этим румыном. Он приносил вам какие-то вещи? Документы? Может быть, дарил вам что-то?
– Документы? Нет, ничего подобного не было. Только личные вещи.
– Какие именно вещи?
– Весной он подарил мне пальто. В зимнем было уже жарко. Пальто, иногда книги. Он не часто делал подарки для меня.
– Подарки? Подробнее, пожалуйста!
– Да, он дарил мне книги, цветы. Но разве это преступление? Вы что, сами не дарили девушкам цветы? Никогда? Все было так обыденно.
– Прекратите это, гражданка Глушко! – прикрикнул на девушку лейтенант. – Прекратите запутывать следствие. А как вы можете объяснить тот факт, что он использовал вас для прикрытия?
– Я не знаю, о чем вы говорите, о каком прикрытии. Я не знаю, как это могло случиться, что он стрелял в наших людей, как вы утверждаете. Я понятия не имела, что Эмил мог быть не тем, за кого себя выдавал.
– Мы не верим в ваш наивный образ, Оксана Петровна. Вы понимаете, что за это нужно отвечать? Ваши показания неубедительны!
– Но ведь я говорю правду! Я просто не знала, что он мог быть диверсантом. Пожалуйста, поверьте мне, – попросила девушка и снова разрыдалась, закрыв лицо руками.
– Истина требует фактов, а не слез. А ну прекратите здесь этот спектакль!
Лапин грохнул кулаком по столу, отчего Оксана вздрогнула и отшатнулась к стене, чуть не упав с табурета. А потом повернулась и посмотрела на дверь, где в проеме стоял Шелестов. Тот с неудовольствием смотрел на лейтенанта.
– Вот что, Лапин, – строго сказал Максим. – Вызовите машину из части. Отвезете задержанную к вам на аэродром и посадите пока под замок. Сами придумайте куда, но только не на гауптвахту. И сделайте это так, чтобы никто из персонала офицерской столовой, да и никто в части не увидел, что Глушко под арестом. Это важно для наших оперативных целей.
Не доходя квартала до старого портового сооружения, Шелестов остановился, ожидая Буторина. Вечер был теплым и абсолютно безветренным. На небо медленно наползали тучи, закрывая его плотной пеленой, которая, впрочем, не обещала дождя. Сумерки стали сгущаться раньше времени, как будто отчаялись увидеть яркие звезды и крутобокий месяц. Шелестов стоял у стены, стараясь, чтобы его не было видно со стороны жилого массива. Если кто и увидит, то только со стороны старых складов. А на эту встречу, прочитав записку, они с Буториным и явились. Правда, не зная к кому. Пока связник или кто он там был, погибший от пули во время преследования Эмила Йонеску, еще, возможно, в среде вражеского подполья считается живым, можно попробовать перехватить человека, который писал записку. Хуже от этого не будет. Хуже уже и так некуда. Наследили, нашумели, всполошили все разведки мира этой стрельбой.
Шелестов был недоволен собой, хотя и отдавал себе отчет в том, что группа прибыла и начала работу в Бухаресте без серьезной предварительной подготовки, без анализа ситуации, без агентурных данных. Что-то подсказывало Шелестову, что такими данными Платов обладал, но почему не поделился со своими оперативниками, отправляя их сюда? Был в этом резон и довольно серьезный. До этого Шелестов тоже додумался. Разведчики, которые хорошо ориентируются в этой кухне, у Платова в Румынии есть. Обязательно есть. Возможно, что они предполагают имеющиеся у них данные полными и не видят угрозы. А Платов понимает, что ее не может не быть. И поэтому он прислал людей, которые умеют действовать в предлагаемых условиях мгновенно и безошибочно, ориентируются в меняющейся ситуации. И не зависят от сложившегося статус-кво. Группа прибыла и стала искать угрозы для предстоящего визита Платова. Не успокаиваясь тем, что разведка их не нашли раньше. А ведь наводнить страну свежими тайными силами можно быстро и по другим каналам. И когда советская разведка или любая другая почувствует это, будет поздно. Просто не должно быть связи между тем, что было месяц назад, и тем, что появилось вчера. Враг не стал использовать свои, уже легализованные и осевшие в стране силы. Он использовал новые и ввел их по новым каналам.
Буторин появился вовремя. Одетый в коричневую вельветовую куртку, похожую на ту, что была на Йонеску. Он нахлобучил на голову кепку, найденную в развалинах, ту самую, в которой была спрятана записка. Сам Шелестов надел куртку убитого парня. Пятно крови основательно застирали, а дырку от пули заштопали и загладили. Кого-то основательно обмануть не удастся, но для нескольких минут оперативных действий такой маскарад вполне сгодится.
Затягиваясь дымом дешевой немецкой сигареты, Буторин подошел к стене склада, пошевелил ногой какой-то камень и потом уселся на обрубок телефонного столба. Позиция
