Алистер Маклин - «Ураган» с острова Наварон

— Похоже, за ночь вы на удивление быстро поправились, полковник Ставрос, сэр, — произвес он с раздражеиием.

— Андреа. Просто Андреа. — Сигара перекочевала изо рта. — Сердечный приступ. Накатит и отпустит. — Сигара вернулась обратно.

— Как же, как же‚ — буркнул Рейнольдс. Он в очередной, двадцатый, раз подозрительно оглянулся через плечо. — Где же, черт побери, Мэллори?

— Где же, черт побери, капитан Мэллори‚ — поправил его Андреа.

— Ну так где?

— У начальника экспедиции много обязанностей, —  ответил Андреа. — Много всяких дел. В настоящее время капитан Мэллори, очевидно, занят одним из них.

— Расскажите кому-нибудь другому, — пробормотал себе под нос Рейнольдс.

— Что такое?

— Ничего.

Как правильно предположил Андреа, капитан Мэллори в данную минуту действительно был занят делом. Одн находился в лагере, в кабинете майора, где они вместе склонились над картой, разложеной на столе.  Брозник показал на точку у северной границы карты.

 — Согласен. Это действительно ближайшая посадочная полоса для самолета. Но она очень высоко в горах. В это время года там толщина снега никак не меньше метра. Есть другие места, получше.

— Ни секунды не сомневаюсь, — сказал Мэллори. — Дальние поля всегда зеленей, и даже дальние взлетно-посадочные поля. Но до них далеко, а у меня нет времени. — Он ткнул в карту указательным пальцем. — Мне нужна полоса здесь и только здесь. К полуночи. Я буду чрезвычайно признателен, если вы в течение часа пошлете гонца в Конжич с заданием немедленно передатъ оттуда по рации мою просьбу в партизанский штаб в Дрваре.

— Это ваша привычка — требовать мгновенного чуда, капитан Мэллори?

—Чудес не понадобится. Всего лишь тысяча человек. Невелика цена за семь тысяч жизней? — Он протянул Брознику  клочок бумаги. — Длина волны и код. Прикажите чтобы Конжич вышел на связь как можно  скорее. — Мэллори взглянул на циферблат. — Они уже  двадцать минут в пути. Мне нужно спешить.

— Да, вам пора, — торопливо сказал Брозник. Он замолчал, подбирая слова, и с запинкой произнес: — Капитан Мэллори, я... я...

— Знаю. Не переживайте. Что делать — люди моей профессии редко доживают до глубокой старости. Мы слишком безрассудны.

— Как и все мы, как и все мы.— Брозник вцепился в руку Мэллори. — Сегодня вечером я помолюсь за вас.

Мэллори помолчал секунду-другую и кивнул.

— Пусть она будет длинной, ваша молитва.

Тем временем группа всадников спускалась извилистой тропинкой по пологому склону долины, густо поросшей деревьями. Впереди ехали проводники-боснийцы, за ними плечом к плечу Андреа и Миллер, затем Петар с Марией, державшей в руке поводья, свои и Петара. Рейнольдс и Гроувз поотстали, случайно или нарочно, и переговаривались  тихими голосами.

— Хотелось бы знать, о чем сейчас в лагере говорят Мэллори с майором — произнес Гроувз, размышляя вслух.

Рейнолъдс горько скривил рот. — Может, оно и к лучшему, что нам это не известно.

— Возможно, ты и прав. Не знаю.— Гроувз сделал  паузу и с надеждой продолжил: — Я уверен, Брозник  заслуживает доверия. Все-таки положение обязывает.

— Вполне вероятно. А Мэллори? Тоже?

— И он тоже.

— Тоже? — рассвирепел Рейнольдс. — О Господи, я же сказал, я видел Мэллори собственными глазами. — Он выразительно показал на Марию, ехавшую в двадцати ярдах от них, и лицо его стало недобрым. — Эта девица ударила капитана по щеке — и как ударила — помнишь, в лагере Нойфельда, а потом вдруг вижу — они тихо-мирно амурничают возле хижины Брозннка. Странно, не правда ли? А вскоре Сондерса находят убитым. Скажешь, совпадение? Говорю тебе, Гроувз, это мог сделать и сам Мэллори. А могла и девица до того, как встретилась с Мэллори, хотя, конечно, у нее не хватило бы силенок всадить шестидюймовый нож по самую рукоятку. А Мэллори смог бы. У него было достаточно времени и возможностей, когда он относил это чертово донесение в радиорубку.

— Для чего, Бога ради, ему понадобилось убивать Сондерса?

— Брозник передал ему какую-то срочную информацию. Мэллори был вынужден сделать вид, что переправляет ее в Италию. А, может быть, ему как раз меньше всего хотелось отсылать эту радиограмму. Может быть, он воспрепятствовал этому, прибегнув к единственно возможному способу, и разбил передатчик, чтобы уже никто не смог им воспользоваться. Может быть, именно поэтому он и не разрешил мне выставить часового и сходить проведать Сондерса — дабы я не обнаружил, что Сондерс уже мертв — ведь тогда, учитывая фактор времени, подозрение неминуемо пало бы на него.

— Все это — плод твоей фантазии, — неуверенно произнес Гроувз, тем не менее, внутренне соглашаясь с доводами Рейнольдса.

— Ты так полагаешь? А нож в спине Сондерса — это тоже плод моей фантазии?

Мэллори настиг группу спустя полчаса. Обогнав Рейнольдса и Гроувза, старательно делавших вид, будто не замечают его, затем Марию и Петара, сделавших  то же самое, он занял место за Андреа и Миллером.

Именно в таком порядке они двигались по лесистым долинам Боснии в течение последующего часа. Время от времени они встречали в сосновом лесу пустоши, где когда-то  находилось человеческое жилье, — маленькие селения или деревушки. Но сейчас здесь не было ни людей, ни домов — лишь вымершая земля. Такие участки выглядели одинаково, от них веяло холодом и унынием. Там, где когда-то стояли незатейливые, но прочные дома трудолюбивых жителей Боснии, довольных жизнью, теперь виднелись лишь обгорелые потемневшие руины — все, что осталось от некогда процветавших общин. В воздухе еще держался едкий запах давнишнего пожара, кисло-сладкое зловоние тлена и смерти, как немое свидетельство безмерных ужасов и  жестокости, которыми сопровождались карательные акции немцев против югославских партизан. Изредка попадались небольшие каменные строения, на которые  фашисты не стали тратить ни боеприпасов, ни горючего, в то время как все здания больших размеров были разрушены до основания. Церкви и школы, судя по всему, служили главной мишенью. В одном месте в беспорядке валялись медицинские инструменты, покрытые копотью, вероятно — оборудование операционной, а рядом остатки маленького сельского госпиталя, уничтоженного почти полностью. Сохранившийся фундамент возвышался над землей не более, чем на три фута. Мэллори попытался представить себе судьбу пациентов, находившихся в госпитале, и теперь уже не думал о тех сотнях тысяч югославов (по данным капитана Йенсена, их насчитывалось 350 000, а если учесть, женщин и детей, то не меньше миллиона), которые сплотились под знаменем маршала Тито. Ведь если на минуту отвлечься от чувства патриотизма, страстного стремления к свободе и жажды мести, у них просто не было другого выхода. Мэллори представил себе народ, у которого в буквальном смысле слова ничего не осталось, которому нечего было терять, кроме жизни, а она, судя по всему, мало ими ценилась, но который с победой над врагом приобретал все. Мэллори подумал, что будь он немецким солдатом, перспектива попасть в Югославию отнюдь не обрадовала бы его. Это была война, в которой вермахт не мог рассчитывать на победу, как, впрочем, и любая другая армия Западной Европы, ибо народы высоких гор практически непобедимы. Мэллори заметил, что проводники-боснийцы, проходя через безжизненные, разрушенные деревни своих  соотечественников, большинство которых наверняка погибло, не глядели по сторонам. Мэллори понимал, что им и не обязательно смотреть: у каждого были свои воспоминания, своя непосильная ноша, свой счет к карателям. И если вообще возможно испытывать к неприятелю какое-либо иное чувство, кроме ненависти, то в  данный момент Мэллори даже посочувствовал немцам.

Через некоторое время они вышли с узкой извилистой горной тропы на дорогу, не широкую, однако достаточную, по крайней мере, для одностороннего движения. Проводник-босниец, возглавлявший колонну, вскинул руку и остановил свою лошадку.

— Неофициальная нейтральная полоса‚ — сказал  Мэллори. — Похоже на то. Кажется, именно здесь они выпихнули нас из грузовика вчера утром.

Предположение Мэллори подтвердилось. Партизаны повернули своих лошадок, широко заулыбались, помахали руками, прокричали непонятные слова прощания и, подгоняя лошадей, стали возвращаться той же дорогой.

Группа в семь человек пошла вперед. Мэллори и  Андреа возглавили колонну, а двое сержантов замыкали шествие. Снег прекратился, облака рассеялись, и сквозь верхушки поредевших сосен стали проникать солнечные лучи. Андреа, смотревший влево, неожиданно перегнулся в седле и тронул Мэллори за руку. Капитан взглянул в направлении, указанном Андреа. Ниже по склону, менее чем в сотне ярдов, там, где кончался лес, среди деревьев виднелся некий предмет ярко-зеленого цвета. Мэллори повернулся в седле.