Сергей Самаров - Возраст гнева

— Странно… — пожал плечами полковник. — Подполковник Лыков никогда не был в дружеских отношениях с Сарафутдиновым. Более того, мне кажется, что Лыков приложил определенные старания, чтобы отправить Равиля Эмильевича в отставку. У них, помнится, были даже словесные конфликты. Я не думаю, что Виктор Николаевич имел причины навещать Сарафутдинова дома. У нашего начальника штаба вообще, мягко говоря, тяжелый характер.

— Может быть, на фотороботе какой-то другой ваш офицер? Есть у вас кто-то похожий?

— Нет. Это — определенно! — ответил Виктор Николаевич. — Похожих у нас нет.

— Дело в том, что фоторобот делался с помощью женщины, которая еще раньше видела этого человека вместе с Сарафутдиновым. Еще до того, как тот уезжал в командировку. Ее муж поддерживал с Равилем Эмильевичем приятельские отношения. Однажды эта женщина угощала Сарафутдинова печеньем собственной выпечки и с собой ему пакетик насыпала. В тот же вечер к Равилю Эмильевичу приходил этот человек. Ему тоже печенье досталось. А потом, когда женщина встретила на улице Сарафутдинова с этим человеком, тот очень нахваливал ее печенье.

— Ну, это наверняка не Лыков. От Лыкова доброго слова в зарплату не дождешься. Он только отчитывать умеет. Младших по званию — тех обязательно матом.

Я вспомнил и еще одну характерную примету.

— Подполковник Лыков какого роста?

— Слегка повыше вас. Физически очень крепок. Мощный такой человек.

— Значит, это не он. Человек с фоторобота, по словам женщины, ростом «метр с кепкой», узкоплечий и худенький. И имеет очень большую голову — чуть ли не шире плеч.

— Нет, у нас здесь таких не водится, — категорично заявил Калугин.

— В таком случае, товарищ полковник, у меня будет к вам громадная просьба.

— Слушаю.

— Не могли бы вы опросить офицеров своего отряда, узнать, не навещал ли кто из них Сарафутдинова после его возвращения. Я допускаю такой вариант, что этот человек, — я кивнул на лист с фотороботом, — приходил с кем-то из офицеров-сослуживцев, а свидетель, который видел пришедших из окна своей квартиры, по невнимательности принял за военных всех. В темноте легко ошибиться. Тем более человеку гражданскому.

— Никаких проблем. Сегодня же вечером опрошу и вам сообщу. Оставьте свои координаты.

Я с каким-то даже удовольствием положил на стол перед полковником только сегодня полученную у секретарши генерального директора визитную карточку. Визитные карточки заказывались, естественно, за счет предприятия и считались неофициальной и не облагаемой налогом рекламой, и потому старательное их разбазаривание в агентстве даже приветствовалось.

— А сейчас я, с вашего разрешения, навещу подполковника Лыкова.

— Я не возражаю, — сказал полковник. — Возражает только сам Лыков.

— По поводу чего он возражает? Мы с ним еще не встречались. Он ничего не знает о моем интересе.

— Тогда почему он уехал? — спросил меня полковник, показывая в окно, находящееся от него слева. Мне пришлось привстать, чтобы увидеть, как осторожно проезжает по разбитой дороге «Фольксваген Туарег». — И мне ни слова не сказал. Словно сбежал…

— А позвонить ему можно? — попытался я предупредить необходимость повторного приезда на базу отряда «Росомаха».

— Сложно. Виктор Николаевич вообще человек сложный. Принципиально не пользуется сотовым телефоном. Считает, что это вредно для его головы. Облучение электромагнитными волнами. Дома не держит никакой электроники, даже телевизора — тоже вредно. Запах сигарет убивает его, как он сам говорит, с десяти метров. Если увидит курящего солдата, просто из себя выходит. Заставляет того бегать кросс вместе с собой. А его у нас никто перебегать не в состоянии. И еще не факт, что разговор у вас с ним получится.

— Почему? Я не курю и сотовым телефоном его пользоваться не заставлю.

— Я же говорю, сложный он человек. Никогда не знаешь, что от него ожидать. Я дам вам его служебный номер. Позванивайте. Когда-то он в кабинет все равно вернется.

Полковник продиктовал. Я повторил и запомнил.

— Записывать не будете?

— Я никогда не записываю. Так помню. А вы ему мой номер передайте.

Мой номер записывать необходимости не было. Он значился на визитной карточке.

— Обязательно…

Я покинул отдельный отряд спецназа внутренних войск «Росомаха» без видимого результата, хотя всегда понимал, что отсутствие результата в поиске — это тоже результат, который дальнейший поиск естественным образом сужает. А еще оставалась немалая надежда, что полковник Калугин опросит своих подчиненных офицеров и выяснит, кто приходил к Сарафутдинову вечером накануне убийства. И это даст какой-то толчок к дальнейшему поиску.

Выехав с разбитой дороги на нормальную городскую улицу, где еще оставалась надежда не растерять колеса, я остановился, вытащил трубку и позвонил капитану Сане. Сообщил, что еду к ней и чтобы она заказала пропуск на мое имя. Вообще, меня должны были уже знать все дежурные по управлению и пропускать без пропуска. Я надеялся, что скоро так и будет. Тем не менее пока приходилось мириться с обязательной бюрократической процедурой. Капитан Саня успела сообщить мне, что подготовила данные на имама салафитской мечети и даже распечатала их.

Ехал я быстро, но аккуратно, стараясь не нарушать правила. Но в центре города меня «подрезал» «Фольксваген Туарег», точно такого же коричневого цвета, как у подполковника Лыкова, только с другим номером. Номера машин мне даже запоминать не требуется, они автоматически фиксируются в моей памяти.

Вообще это привычная для наших улиц ситуация, и в другое время я не обратил бы на нее внимания, но сейчас я был настороже. Кроме того, я не видел за тонированными стеклами, кто сидел на заднем сиденье «Туарега». На переднем же пассажирском восседал знойный парень — выходец с Кавказа. На меня и на мой скромный «Джимни» он даже не посмотрел, «Туарег» спокойно помчался дальше.

Во избежание столкновения мне пришлось притормозить и резко вильнуть в левый ряд. И это тоже чуть не стало причиной аварии, потому что другая машина — мощная и быстрая, страшно дорогая «Порше Панамера» — очень быстро мчалась как раз в левом ряду. Я чудом сумел вернуться на свою полосу. Человек в «Панамере», когда шикарная машина обгоняла мой «Джимни», повертел пальцем у виска, изображая, какой я идиот. Я сделал вид, что не понял. Возможно, это движение относилось и не ко мне, а к тем, кто ехал в «Туареге», потому что водитель «Панамеры» должен был видеть, что меня «подрезали».

Этот водитель при беглом взгляде тоже, хотя не так откровенно, как пассажир «Туарега», походил на южного человека. И я вполне допускал, что все они из одной компании и действуют совместно. А сорвала их намерение юркость моего «Джимни», который успел увернуться от столкновения сразу с двумя машинами. Моя реакция сыграла здесь решающую роль. Обычно я реагирую и действую быстрее, чем большинство других людей. Сказывается многолетняя тренированность.

В принципе, возможность «подставы» я в этой ситуации просчитывал легко. У меня на стекле не было видеорегистратора, а хулиганы, которые организуют «подставы», в первую очередь обращают внимание на наличие у потенциальной жертвы видеорегистратора. Так, случись что, меня вполне могли бы обвинить в опасных маневрах, неадекватном поведении на дороге и создании аварийной ситуации. А случиться могло то, что «Панамера» не успела бы затормозить и ударилась бы в мою машину.

Повреждения «Джимни» никто бы из участников аварии в этом случае брать в расчет не стал. Имели бы значение только «травмы» дорогущего «Порше». Тогда бы наверняка и кавказцы, уехавшие вперед на «Туареге», вернулись разбираться. Возможно, и в «Панамере» за тонированными стеклами задних дверей сидели крепкие бойцы. Разборка ситуации могла бы вылиться в драку с применением орудий, способных изуродовать или даже убить человека. Это с их стороны. Мне, возможно, пришлось бы применить пистолет. Но это меня не сильно вдохновляло. И потому я, во избежание повторения, резко сбросил скорость и перестроился в крайний правый ряд, где движение всегда спокойнее.

По дороге мне попался на глаза магазин электроники. Я остановился и приобрел видеорегистратор. И сразу же установил его на лобовое стекло. Так и доехал до городского управления. Пропуск у дежурного за стойкой меня уже ждал. Дежурный был знакомый, он видел меня и до этого, и сегодня, когда я привозил Аглаю Николаевну составлять фоторобот.

— Это ради тебя капитан так расфуфырилась? — дежурный имел в виду то, что капитан Саня пришла сегодня на службу в нормальном, соответствующем ее полу летнем платье.

— Надеюсь, что не ради тебя, — ответил я просто и двинулся в сторону лестницы.

— Ты бы лучше посоветовал ей мундир почаще надевать. И чтобы кобуру с пистолетом не забывала, — сказал мне вслед дежурный. Скорее даже не мне, а моему тщеславию. А оно зашевелилось сразу же после «расфуфырилась». Я никогда не чувствовал себя покорителем женских сердец, но к капитану Сане испытывал необычайно теплые чувства. Более того, я отчетливо осознавал, что мы с ней живем, как говорится, на одной волне и друг к другу относимся одинаково. Мне было легко общаться с капитаном Саней, а ей было легко общаться со мной.