Виталий Гладкий - Чужая игра
Дело в том, что трое охранников «Витас-банка» сморозили величайшую глупость, стоившую им жизней.
Вопреки приказу самого Чона не ввязываться в междоусобицы других мафиозных кланов города и области, парни позарились на крупную сумму и приняли участие в разборке.
Нет, они не были глупыми или чересчур жадными.
Просто по своим каналам охранники узнали, что дело безопасное, так как намечалась «разводка» — мирное улаживание конфликта конкурирующих бандгрупп.
Почему и не сорвать приличный куш за экскурсию в лес у окраины города?
Из-за чего и кто первым начал стрелять, так пока и не выяснили.
В результате городской морг пополнился шестью клиентами. А похороны убитых в перестрелке вылились в целую демонстрацию вселенской скорби, растянувшуюся на полгорода: мафиозные группировки, решив на некоторое время позабыть о распрях, присутствовали в колонне едва ли не в полных составах.
Скопище «мерсов» и мордоворотов в дорогих прикидах впечатляло…
И разборку, и все остальное спровоцировала группа Абросимова. Так объяснил мне Ливенцов.
Конечно, он не сказал мне, что покинуть этот мир троим охранникам «помогли» снайперы-ликвидаторы спецгруппы. Но я это знал и без его подсказки.
В результате в охранных порядках «Витас-банка» образовалась брешь, которую решили срочно закрыть качественным пополнением. Для этого и перенесли сроки кумитэ.
Ни для кого в городе — в том числе и для парней, мечтавших иметь высокооплачиваемую работу в системе охраны банков и фирм, не было секретом, что лучших из лучших отбирает «Витас-банк».
Прошедшие отборочное горнило были счастливы до обалдения. Наум Борисович на охранников денег не жалел, платил раза в два больше, чем имела охрана в любой другой конторе.
Итак, сегодня я должен был войти в первый контакт с Чоном.
Я не имел детально разработанного плана, одни наметки, но знал, что другого такого же удобного момента для внедрения может и не быть.
А потому все мои чувства обострились до предела, и я стоял за спинами зрителей, как зверь в засаде, дожидающийся, пока жертва не подойдет на расстояние прыжка.
Тем временем соревнование шло своим чередом.
На татами дрались очень жестко, и редко кто из побежденных мог встать сам. Здесь были неплохие бойцы, а человек пять и вовсе принадлежали к элите.
На татами царило стилевое многообразие: корейское тхеквондо, японское и окинавское карате, китайское цюань-шу и разновидности кунг-фу, айкидо, еще какие-то другие школы с совершенно экзотическими приемами, чаще всего рассчитанными на устрашение и показуху.
Конечно, лучше всех были подготовлены охранники «Витас-банка», исповедующие корейское тхеквондо.
Наверное, Чон немало положил сил и времени, чтобы воспитать таких мощных и жестких бойцов.
Чон сидел возле малозаметной двери, около самого президента «Витас-банка».
Несмотря на глыбастых мордоворотов, окружавших босса надежным живым забором, Чон не утрачивал бдительности ни на миг.
Его коричневые глаза жалили, словно шершни, обшаривая зал с упрямством робота, запрограммированного на поиск и истребление не только врагов, но и инакомыслящих.
Он был высокого для корейца роста — где-то метр семьдесят, может, чуть больше. Ему перевалило за сорок, и в жилистой подтянутой фигуре чувствовалась мощь настоящего мастера.
Иногда его взгляд натыкался и на меня. Но я старался не встречаться с ним глазами, чтобы не вызвать преждевременного интереса.
Хорошие мастера редко ошибаются в своих наблюдениях. А скрыть свою принадлежность к достаточно узкому клану бойцов, занимающихся восточными единоборствами, мне было уже трудно.
Я хотел до поры до времени оставаться просто зрителем, нечаянно забредшим на кумитэ…
Однако время шло, а я пока не определился, когда мне нужно начать свою игру. Когда и как.
Поучаствовать на какой-то стадии соревнования в схватке на татами я не мог, потому что пары бойцов были составлены заранее.
Я уже начал нервничать, но тут мне на помощь пришел случай.
В команде какой-то фирмы случилось то, чего больше всего боятся наставники и тренеры во время кумитэ, одному из бойцов стало плохо, и его на носилках утащили в медпункт.
Нет, он не получил повреждений, так как его очередь выступать еще не подошла. Парень просто «перегорел», наблюдая за поединками.
Наверное, он был чересчур молод и еще не знал, что такое «кино» нужно смотреть отстраненно, как мультфильм. Но ни в коем случае нельзя сопереживать и тем более не ставить себя на место кого-либо из дерущихся.
Такие смотрелки для человека неопытного и импульсивного чреваты мгновенной и полной растренированностью, неготовностью сражаться, а иногда и вообще потерей сознания.
Сначала парень шел в сопровождении врача, словно сомнамбула, широко открыв невидящие глаза и пошатываясь от внезапной слабости.
А затем рухнул как подкошенный и дальнейшим путь, так сказать, за кулисы, проделал уже на носилках.
Я видел, как всполошенно заметались руководители команды.
Парни у них были неплохо подготовлены, я это отметил сразу. А учитывая престижность соревнования (что весьма важно для босса) и немалые суммы денег, предназначенные лучшим из лучших, они просто сходили с ума от такого невезения.
Я решительно протолкался к их главному тренеру.
Он в этот момент ругался с начальником охраны фирмы. Тот помогал ему как лицо заинтересованное.
Рядом находился и босс, довольно молодой человек, а потому азартный и бескомпромиссный.
— Ты нас подставил! — рычал начальник охраны. Это был «шкаф» под два метра ростом. — На фиг нам нужен был этот сопляк, заморыш?! — наступал он на тренера.
— Он один из лучших, — пытался возражать подавленный тренер, отступая под натиском «шкафа» и опасливо косясь на босса. — Ты знаешь это не хуже меня. Просто он молод и…
— Манал я его молодость! — свирепо ощерился начальник охраны. — Надо было брать Кубанца. Он никогда не подводил.
— Кубанец хорош только для охраны публичного дома, — огрызнулся тренер. — Он просто дуболом. А здесь, сам видишь, на одной дурной силе далеко не уедешь.
— Мать твою!.. — «Шкаф» задохнулся от ярости.
Он верно подметил в словах тренера камешек в свой огород. И разозлился еще больше.
— Вы слышите, что он тут несет?! — воззвал начальник охраны к боссу.
— Если мы из-за некомплекта проиграем ты мне ответишь…
Босс сказал это с такой яростью в голосе, что тренер побледнел словно полотно.
— Я могу заменить вашего парня, — вклинился я в паузу после слов босса.
— Кто это? — недоуменно воззрился на меня «шкаф».
Не поднимая глаз, тренер вяло пожал плечами.
— Гуляй отсюда, пока цел! — рявкнул начальник охраны. — Помощничек хренов…
— Погоди!
Глаза молодого босса были умны и проницательны. Ничего парнишка, он мне сразу понравился. Судя по всему, босс был фанатом боевых единоборств. Поэтому я прекрасно понимал его состояние.
— Как тебя зовут? — спросил он, пренебрежительно отмахнувшись от «шкафа».
— Алексей… Листопадов.
— Ты занимался единоборствами?
— Приходилось.
— Где и у кого?
— Далеко отсюда. В армии.
— В армии…
«Шкаф» презрительно покривился.
— Там их учат двум-трем приемам, чтобы кости противнику ломать, — сказал он со снисходительным видом. — А здесь нужна хорошая техника.
Начальник охраны невольно поддержал мнение тренера, которого, похоже, ни в грош не ставил.
Я видел, что тренер оживился и опытным взглядом ощупывает мою фигуру. Особенно пристальное его внимание привлекли руки, и он удовлетворенно хмыкнул.
Я знал почему — ороговевшие мозоли от набивки скрыть невозможно.
— Александр Петрович, — обратился тренер к боссу. — Я думаю, этот парень нам подойдет. Да и другого выхода у нас нет…
— Он думает… — «Шкаф» презрительно фыркнул. — Где была твоя голова, когда… — начал было он свои причитания.
— Помолчи! — резко оборвал его молодой босс. — У тебя есть разряд или дан?
— В официальных соревнованиях я не участвовал.
— Вот! — Начальник охраны торжествующе осклабился. — Что я вам говорил, — сказал он не без ехидства. — Ему сразу башку отвинтят.
Мне надоел этот болван, и я до зуда в конечностях захотел вкатить ему такую оплеуху, чтобы он часа два шарики считал в своей дурной башке.
Но я лишь молча засунул руку в карман, вытащил заранее припасенную пятикопеечную монету советских времен и «фирменно» согнул ее пополам.
— Держи, — бесцеремонно ткнул я монету ему в руку. — И никогда больше не суди о человеке по внешности.
Ответом мне было гробовое молчание.
Я знал, что они поражены. И мысленно посмеивался: этот трюк уже не раз меня выручал из щекотливых положений.
