Виталий Бушун - Будь здоров

Виталий Башун

Будь здоров

Часть Первая

Глава 1

— Привет, Филин! — кто-то хлопнул меня по плечу так, что охапка бумаг, которую я держал в руках, стараясь с одной стороны не уронить, а с другой — не помять, чуть не выпорхнула белыми голубями на мраморный пол академии. В такой толчее подобрать их, да чтоб не затоптали и меня и бумаги — мертвое дело.

За моей спиной нарисовался, приветливо скалясь частоколом ровных жемчужно белых зубов, самый страшный кошмар моей схольной жизни — Свентаниана Деи Маринаро — или просто Свента. Объективности ради, следует признать, что внешне она была демонически хороша. Несмотря на средний рост, всего на полголовы ниже меня, она имела ладно и пропорционально сложенную фигуру, изяществу которой могла бы позавидовать богиня красоты. Мужчины, завидев ее, как правило, восхищенно щелкали языком: «Ну, всё при ней! Ни добавить, ни убавить!». А нежный овал лица в обрамлении локонов шелковых русых волос с легким бронзовым оттенком и аристократичные черты, из которых выделялись полные, чувственные губы и яркие изумрудные глаза, пробуждали образы сказочных гурий востока. Каждое движение ее было полно королевской грации и пластичности в сочетании с хищной плавностью, точностью и экономностью воина.

Вы правы. Я тоже восхищен ею, что не мешало мне в схольные годы избегать ее общества всеми возможными способами, ибо никто иной не доставлял мне столько неприятностей, нежели она. Скажем прямо, а я давно уж перестал заниматься самообманом, талия моя была несколько больше средней. Ближе к стандартам борцов одной восточной борьбы, где противники должны, пользуясь своей массой, выпихнуть друг друга за ковер. В общем, мои одноклассники ласково называли меня жирдяем, салом на ножках, пузаном и тэдэ и тэпэ. Усугублялось мое положение вечного объекта шуток и проказ любовью к уединению и чтению книг. Как можно предпочесть книги шумным проказам и играм, понять никто не мог, а все непонятное пугает и раздражает. Чтоб не пугало — надо посмеяться. Вот все ученики схолы и соревновались в изобретении разных пакостей. Пальму первенства, особенно ближе к концу схолы, уверенно держала Свента. Увлеченно занимаясь с малых лет боевыми искусствами, она, похоже, больше всех не могла смириться с такой ошибкой природы, как я. Мужчина — и не может ни разу подтянуться. Не владеет оружием и рукопашным боем, а на уроках начальной боевой подготовки умирает на первых ста метрах бега. В то время как сама она уже несколько лет являлась чемпионом нашего города по рукопашному бою, стрельбе из лука и фехтованию среди взрослых мастеров. А теперь наделите еще этот образ острым умом, хорошей начитанностью и властным характером, и, думаю, у вас не возникнет вопросов, кто был неформальным лидером самой сильной группировки схольников и организатором самых изощренных проделок, после которых виноватых не удавалось найти даже королевским охранителям порядка. А такое тоже было. Когда Свента и компания решили, что их товарищ несправедливо обвинен в организации потопа в мужском туалете, директор обнаружил, что потоп этот добрался до его личного сейфа. Сейф тот был, между прочим, кроме секретного кода известного только директору дополнительно защищен еще и далеко не слабым магом.

Следует признать, что Свента, пользуясь своим авторитетом, никогда не допускала, чтобы проказы по отношению ко мне доходили до физического ущерба здоровью или морального унижения. Тем не менее, отрава, даже не смертельная, даже в бриллиантовой оправе, отравой быть не перестает.

И вот, когда я решил, что детские кошмары остались в прошлом, а я, поступив в столичную академию, спрячусь от своих обидчиков далеко и надежно, хлопок по плечу ненавязчиво перегнал мои мозги на место, которым положено думать, а не на котором сидеть. Проблемы никуда не ушли и решать их, хочешь — не хочешь, придется.

— И тебе привет. Самый большой, — нехотя буркнул я, — Ленточкой перевязать?

— Да, ладно тебе. Приятно же видеть знакомую личность в чужом городе, — не отставала от меня эта заноза. — Тебе ведь тоже, наверняка, приятно. Скажи, приятно?

— Я безмерно счастлив лицезреть Вашу персону в этих скромных стенах!

— Ну, что ты как неродной?

— Что тебе от меня надо? Можно я спокойно сдам бумаги и тихо уйду на испытание?

— Нельзя! А кто мне поможет пробиться к секретарю через эту страшную толпу, как не мудрый Филин? К тому же я девушка слабая, беззащитная. Меня легко обидеть и довести до слез. Кто меня защитит и утешит в этом чужом городе, полном соблазнов и бандитов?! — патетически воскликнул этот кошмар в платье от лучших портных и с дорогущей сумочкой на левом плече. Затем уже нормальным тоном — Так ты еще не получил кристалл? Деликатный наш! Энергичнее надо! Энергичнее! Ща все организуем.

Она цепко ухватила меня за правую руку. Я только успел левой прижать к груди бумаги, как она с воплем мартовской кошки, не поделившей с соперницей красавца кота, вклинилась в толпу.

— Пропустите девушку с воздушным шариком!! Пропустите, а то лопнет!! — со стороны, чувствую, я так и выглядел большим воздушным шаром, который тоненькая девчушка тянет за ниточку, а он болтается из стороны в сторону в бесплодных попытках оторваться.

Меня с не девичьей силой тянули прямо сквозь группы, группки и группировки абитуриентов, не затрудняясь обходом. Я об кого-то спотыкался, через кого-то продирался и протискивался, кому-то наступал на ноги и на руки, не успевая растерянно бормотать извинения. Как я умудрился на руку наступить? Очень просто. Мой бурлак сделала подсечку одному несговорчивому парню и тот, аккурат в конце пируэта, застыл в позе «собака воет на Селену». А тут и я протопотал стадом троллей, завидевших пивную. В общем, казалось все так и пройдет вежливо, культурно, как принято в высших домах: «Сударь! Не будете ли вы так любезны, убрать свою ногу с моего сапога? — Почту за честь!», но вдруг сильный рывок за шиворот остановил наш прорыв к флагу буквально в шаге от победного вопля.

— Ну, куда ж ломишься?!! Ты же ж всем ноги поотдавливал! — прорычал мне в ухо какой-то двухметровый верзила. Тоже абитуриент, наверное, пришла мне в голову свежая, муха не сидела, а главное своевременная, мысль.

Через секунду бугай уже висел спиной параллельно полу, кисть его ручищи оказалась заломленной каким-то хитрым приемом, а черепушка дымилась под яростным взглядом изумрудных глаз. Бугай выглядел настолько беспомощным, что мне вдруг стало его жалко. Казалось, а наверняка так и было, Свента может теперь сделать с ним все, что захочет — бросить на пол, сломать руку… Я так четко вообразил, что это я тот верзила и это я сейчас завис над полом, что прямо физически ощутил боль в заломленной руке и еще более мерзкое чувство полной беспомощности. Ужасное состояние! Кто не дрался в детстве? И я дрался. Только во время драки меня никогда не покидало чувство — ему же больно! Моему противнику имеется ввиду. Накатывала острая жалость к нему, я начинал осторожничать, старался сделать не слишком больно, а то и вовсе прекращал бой. Правда, несколько раз меня, что называется, доводили до бешенства и вот тогда я не жалел никого — ни себя, ни врага. Но бывало это крайне редко.