Данил Корецкий - Секретные поручения 2. Том 2
– Да тут какие-то чумные явились… Я говорю, покупатели пришли! Отрубайте, короче.
– Ты с ума сошел! – прошептала Вера. – Откуда у тебя?..
– Я же говорил. Играл в казино. Хотел спустить все деньги.
– ???..
– Но выиграл еще семь тысяч. Сам не ожидал, честное слово.
– Простите, – насторожился «шкипер». – Вы сказали, семь тысяч? А сколько у вас всего?
– Как сколько? – с достоинством ответил Денис. – Почти двенадцать тысяч долларов.
Он вспомнил, что часть своей суммы уже потратил, но осталось бесконечно много.
– Одиннадцать с хвостиком, точнее.
– Закрывай обратно, – сказал продавец, и охранник замер с приоткрытым ртом. Он молчал, но всем своим видом хотел сказать: «Мы что, блин, в игрушки играем?»
– «Альма Утопия» стоит двенадцать тысяч шестьсот шестьдесят семь евро, – пояснил продавец то ли Денису, то ли охраннику. – Вы, наверное, забыли.
Значит, все-таки Денису.
– Действительно забыл…
– Но вы можете купить для себя «Уайлер Ветту», помните, которую бросали с Эйфелевой башни? Они вам понравились, а стоят всего три с половиной тысячи…
«Всего», – Денис усмехнулся.
– Если мужчина покупает дорогие часы, он тем самым признает, что компенсирует отсутствие личных достоинств.
– Что? – удивленно переспросил рыжий «шкипер».
– Мне они не нужны.
– Мы что, блин, в игрушки играем? – сказал наконец охранник и нажал на телефоне кнопку повтора. – Врубай опять! У них, оказывается, денег нет!
* * *Сегодня у нее, ну… как это сказать… Понимаешь?
Коленька не понимал. Она помялась, потом сказала:
– Не тот день, Коленька. Ага?
– Ага…
Вчера тоже был не тот. Позавчера. Неделю назад. А на прошлой неделе было много работы: кто-то начал колоться по делу Слепого. Тем не менее она сделала прическу – раз, купила себе новый сотовый – два, на днях явилась в новом костюме из шотландки, похожая на английскую сельскую учительницу (Коля видел такой в витрине бутика «Ларошель» – там даже пара перчаток потянет на его месячную зарплату!) – это три. Каждый вечер: «Извини, Коленька, я к зубному записалась». Это четыре. Ну и самое главное… Контра Петровский. Привет, Денис – привет, Тань. Так на кофе зайдешь? – Минут через пару, свидетеля только отпущу. Вот как у них сейчас принято. Кстати, растворимый «Пеле» она больше не пьет, поставила у себя круповскую кофеварку с гейзером. Интересно. Ничего не понятно.
Впрочем, если сложить два и два, то кое о чем догадаться можно. Слепого у Таньки отобрали, потом Коленька сообщил об этом Денису – и сразу Слепого вернули. Петровский стукнул в Контору, выходит. Логично. Тем более что Рахманов Таньку теперь в упор не замечает, а если замечает, то отворачивается. Контора. Так. А чего бы Петровский стал ради Таньки-то стараться? Как баба она, конечно, ничего, но… Коленька печенкой чувствовал, что дело здесь не в этом. В чем – он не знал.
И потом – у Таньки появились деньги. В прошлую среду Коленька одолжил у нее две сотни до понедельника. Просто из спортивного любопытства. Дала. Чего-чего, а две сотни так и быть дала. Сегодня уже пятница. Она даже не заикнулась. Ни разу. Так-так. Надо просто знать Таньку Лопатко, эту хохлушку, чтобы представить… Слушай, а если деньги – конторские? Предположим. За что их тогда заплатили? Фонд помощи дохлому слеподырю? За дискриминацию горпрокурора?
Коленька сосредоточился в стену, попытался представить.
– Таракана увидел? – наклонился к нему Дерзон. – Эй? Алё?
Он помахал растопыренной ладонью перед его глазами.
– Вы с нами, коллега?
Коленька со злостью оттолкнул руку.
– Отцепись.
– Ну-с-с, поручик… – разочарованно протянул Дерзон, разворачиваясь на сто восемьдесят.
Он сунул руки в карманы, дошел до стены, развернулся еще раз и снова вырос перед Коленькиным столом. Растопырил руки в столешницу, навис над Коленькой.
– Ты мне совсем не нравишься, Николай. А ну дыхни.
– Очисти горизонт, – тихо сказал Коленька.
– На тебе два «висяка», идиот. А ты целую неделю смотришь в стену. У тебя посталкогольный ступор, что ли?
– Отойди, я сказал…
Васька не внял, более того – опершись локтями в стол, приблизил лицо вплотную к Коленьке. Провоцировал, сволочь.
– Короче… Меня прокурор просил поговорить с тобой. Старый хрен весьма обеспокоен твоим…
Коленька ударил внешней стороной ладони. Увернуться на таком расстоянии было невозможно. Но Васька все-таки увернулся, причем вышло это у него как-то легко и даже элегантно. КМС хренов.
– …угнетенным состоянием, – продолжал Дерзон как ни в чем не бывало. – Кстати, и Курбатов Александр Петрович тоже интересовался твоей драмой. Остался только вахтер дядя Степан, который до сих пор, возможно, не в курсе. А все твоя, Коленька, раздолбайская привычка распускать сопли до пола… Официально довожу до твоего внимания, что таких, как Лопатко, на набережной можно целый контейнер насобирать. За один только вечер. Цена такому контейнеру – 50 у. е. В розницу будет немного дороже…
На сей раз Коленька поступил хитрее. Он сперва врезал ногой по его лодыжке и потом уже выбросил кулак… Но поскольку маменькин сынок не мог тягаться с кандидатом в мастера спорта, то результат получился плачевным.
* * *Новая «шестьсот пятая» «Пежо» стояла на парковке у мотеля «Коралл», что на 15-м километре Южного шоссе. Портье – сухая дама, поминутно кашляющая в широкий воротник свитера домашней вязки, – то и дело посматривала через окно на зализанное авто. Темно-синие, в цвет кузова, тонированные стекла, номер с двумя нулями, два выхлопа… Серьезная машина, что говорить. И хозяин серьезный. Представительный, властный. Она таких называет «сазаны». Странно… Не то чтобы такие сюда не заплывали, – как же, заплывали, да еще как хвостами били, как икру метали: через стенку в коридоре было слышно! Поскольку все мы люди, и даже таким, как этот (дама скосила глаза в регистрационную книгу, но подпись была, конечно, неразборчива)… даже им ничто человеческое не чуждо. Но обычно это самое свое человеческое «сазаны» приезжают проявлять с девушками определенного возраста и вида. Ну, типа что в «Фабрике звезд» показывают. А этот приехал с какой-то… м-м… Простой труженицей, как пишут в газетах. Причем не первой свежести. Она могла бы быть мамой тех, с кем обычно приезжают.
«Мезальянс», – всплыло давно забытое слово. Во, именно – мезальянс. Все равно как если заезжий «сазан» подойдет к ней самой и пригласит часика два покувыркаться в постели! Хм-м… А что, если симпатичный и не очень старый, то она бы, может, и не отказалась… Но зачем это ему? Незачем! Разве что для дела понадобилось…
Даму-портье не проведешь. Они не успели еще расписаться и взять ключи, а она их уже отсканировала, разложила на атомы, рассмотрела под микроскопом – и диагноз готов. Отставной полковник, ныне посредник в торговле паленой чеченской нефтью, – это он. Сотрудник районной налоговой инспекции, ухватившей «сазана» за жабры… даже не рядовой сотрудник, а замначальника, скажем, – это она. И все дела. Обычная взятка не прошла, шоколадки не помогли, приходится играть в любовь с одинокой стервой. А любовью инспекторша не избалована, это сразу видно. И в мотелях она раньше останавливалась не часто. А когда она отворачивается от полковника, тот сразу гасит улыбку и глядит ровно, плоско и скучно. Работа есть работа. Сколько он задолжал родному государству, интересно? Штук сто «косых», не меньше. Такой важный, представительный… Может, и все двести.
Портье отвернулась от окна, глянула на часы и включила телевизор. Начиналась десятичасовая программа новостей.
А в седьмом номере к этому времени наступила теплая и сладкая минута тишины, когда каждый лежит на своей половине кровати, поправ ногами скомканные простыни, каждый дымит в потолок и молча думает о своем, а казенная пепельница, словно меч Ланселота, – между ними.
Но вот минута прошла, и первым заговорил Курбатов.
– А я, по правде говоря, думал, ты пошлешь меня подальше, – сказал он.
– А вот не послала, – сказала Таня Лопатко.
– И очень хорошо.
Она не стала спорить. Но он непременно хотел услышать ее мнение.
– Ведь все хорошо, верно?
– Хорошо, хорошо, – подтвердила она.
Курбатов встал, обмотавшись вокруг пояса полотенцем, подошел к окну, раздвинул пальцами жалюзи, как только что раздвигал интимные складки у Тани, и глянул на улицу. «Пежо» стоял на месте.
– После этого… после Вышинца… э-э… я не кажусь тебе немного староватым, что ли? – спросил он. – Скучноватым?
– С ним я развязалась, – жестко произнесла она. – Раз и навсегда. Он сопляк, ему мама и нянька нужны, а не я.
– Ну а Петровский?
Она подняла глаза в потолок и вздохнула.
– Тебя это сильно беспокоит?
– Есть немного. Не кажусь ли я…
– Не кажешься. Это если понимать твой вопрос буквально. – Таня приподняла подушку, поставила ее вертикально, приперев к стене, и села. Потом проследила за взглядом Курбатова и прикрыла простыней живот и ноги.
