Данил Корецкий - Секретные поручения 2. Том 2
– Ясно. А в чем гниль?
– Затравили инвалида, так вроде. Там хронические проблемы с распределением: ну какое в Тиходонске международное право? Иди юрисконсультом и просиживай штаны. А он по специальности хотел. А это считается теплым местом, ну очень теплым. Кому надо на него какого-то слепого со стороны пускать?
– Он что, вообще ничего не видел? – удивился Денис. – А как он учился-то? По азбуке Брайля?
– Нет, что-то видел, но через вот такенные стекла… А жизни не видел, конечно. Знал, что по закону у него есть право на всякие льготы, да и отличник к тому же, – все дороги открыты. Вот и нацелился в самый экватор – комитет какой-то по международным связям, там как раз новую единицу добавили… А на фиг им слепой? Начали ему объяснять – он ни в какую. Хочу туда, куда хочу. Имею право! Жалобы стал писать, на приемы записываться… Самый высокий балл, льготы по закону положены… И хоть тресни. Потом ему кто-то голову разбил в общаге. Он, естественно, никого опознать не мог. Потом еще что-то отбили… Ну а потом он повесился. Вроде повесился, не знаю. Странный парень, конечно.
– Очень странный, – согласился Денис. – Вроде повесился.
– Ага. У Таньки была версия, что ему помогли. Скамеечка слишком низкой оказалась. На пять сантиметров ниже, чем надо, чтобы в петлю залезть. Она стала допрашивать сокурсников. Ничего не добилась. Но один оглоед кивнул на декана – мол, тот намекал, пора бы слепого на место поставить. Танька не долго думая выписала декану повестку, говорит, доведение до самоубийства точно докажет…
– И тут ее вызвал к себе Рахманов, – сказал Денис.
Вышинец недоверчиво покосился.
– Откуда вы знаете?
– Опыт, сын ошибок трудных.
– Сегодня он прямым текстом выдал Таньке, что дело пора прекращать. Самоубийство есть, а доведения нет. Состав преступления отсутствует. В архив.
– А она что?
Коленька вздохнул.
– Сами видели.
– Видел, – подтвердил Денис. – И ее реакцию понять могу. Но вот чем вызвано странное поведение Рахманова – не понимаю. Здесь наверняка есть какие-то мотивы.
Он вопросительно посмотрел на собеседника.
– Конечно, есть, – небрежно бросил Коленька. – У Рахманова старший сын учится на этом факультете. И все мотивы… Только, знаешь что, – он посмотрел на Дениса. – Не говори никому, что я тебя ввел в курс дела. Лады?
* * *На следующий день Таня Лопатко разъяренной фурией ворвалась в кабинет Дениса.
– Что это еще такое? Кто тебя просил лезть? – выпалила она, преодолев в два шага расстояние от двери до стола, за которым сидел Денис.
Лицо ее пошло красными пятнами и разве что не дымилось.
«А она симпатичная, Танька-то, – мелькнула непрошеная мыслишка».
– Погоди, – вслух сказал Денис. – В чем дело?
– Что тебе Вышинец болтал про меня? – кричала она. – Что он говорил, этот сукин сын?!
Денис наклонился и включил электрочайник. Тот самый, допотопный. «Тефаль» Вера пока не подарила.
– Сперва сядь и успокойся.
Таня Лопатко фыркнула и осталась стоять перед ним, сложив на груди руки. Потом сунула их в карманы жакета. Потом уперлась в край стола, нависнув над Денисом. Ее глаза метали молнии. Она ждала ответа.
Когда чайник закипел, Денис встал, выдернул шнур и достал с полки две чашки.
– Тебе кофе или чай?
– Ни то ни другое. Отвечай, Петровский.
Он налил себе чаю.
– Дай мне вводную, – сказал он. – Что случилось. Где, когда. Тогда отвечу.
– У меня был неприятный разговор с Рахмановым, – сказала Таня. – Он уверен, что я настучала на него Победенному. Из-за дела Слепого.
– Дело тебе вернули?
– Это не твоя забота. Я спрашиваю…
– Наверное, все-таки вернули, – сказал Денис. – Тебя это не устраивает? Ты можешь отказаться от него.
– Не тебе решать, что я могу и чего я не могу! Ты подставил меня не только перед Рахмановым, но и перед остальными! Что они будут думать обо мне?
– Наверное то же, что и обо мне, – пожал плечами Денис. – Рахманов об этом позаботится.
– Ты… Ты…
Таня была готова взорваться, как водородная бомба.
– Но ты можешь пойти к нему и сказать, что ты тут ни при чем, – продолжал Денис. – Что это я настучал Победенному. Что этот парень-слеподыр, конечно же, повесился сам. И декана ты беспокоить больше не будешь…
– Заткнись.
Она нацелилась на него указательным пальцем, словно собираясь выстрелить. «А сейчас держись, Петровский», – подумал Денис. Но тут Лопатко неожиданно разревелась в три ручья. Она стояла перед ним и ревела, потом сделала несколько неуверенных шагов в сторону двери.
– Погоди, – сказал негромко Денис.
Он с каким-то оцепенелым, отстраненным любопытством смотрел на нее. Вот он, момент в жизни, который решает многое. Тихая кульминация. Остановится Таня – значит, контакт есть, сделка состоится, будут деньги, будет все. Уйдет – значит…
Таня остановилась.
– Ну чего тебе? – буркнула она.
– Сядь, пожалуйста.
В руках у него неведомо как оказался чайник с горячей водой, а на дне чистой чашки уже лежала горка кофейного порошка пополам с сахаром – когда только успел? – и вода уже пенилась там, на дне, надувала черные пузыри, превращаясь в напиток горячей дружбы, братства и мира во всем мире. И Таня Лопатко уже сидела напротив, вытирая носовым платком уголки глаз, и озабоченно разглядывала отпечатки туши на ткани, потом решительно встала и потопала прочь – но, как оказалось, только чтобы подойти к зеркалу, висящему на двери, и удалить следы туши.
А вот они уже пьют по второй чашке, чайник шумит, готовясь закипеть и наделить их горячей влагой для третьей и четвертой чашки, хотя, впрочем, нет – Таня уверяет, что у нее в сейфе стоит початая бутылка коньяку… Еще раз нет! – бутылка-то уже стоит под столом, рядом с Денисовой ногой, сухая, как зимний лист, а Таня вовсю смеется какой-то его дурацкой шутке – честное слово, смеется, даже перегибается пополам!
Потом она слушала его, уже не смеясь. Потому что Денис говорил важные и серьезные вещи. О симпатичных мерзавцах. О чертовски симпатичных мерзавцах и о чертовски могущественных мерзавцах. Об извращенном чувстве порядочности, о круговой поруке, этих мерзавцев охраняющих. О лабиринте, в который попадаешь, стремясь найти правду и справедливость, о друзьях, которых теряешь в его темных коридорах. И яме со стальным шипом на дне, в которую непременно попадаешь, потому что она и есть единственный выход из лабиринта. Но идти надо. Надо.
Таня кивала, а потом снова бегала к зеркалу, озабоченно всматриваясь в свое отражение. Потом они говорили еще. О забытых государством павках корчагиных с кайлом в руках, у которых сто рублей на курево и сто на пропитание и от которых зависит слишком многое.
Она слушала очень внимательно. Она понимала.
И на какой-то момент Денису даже показалось, что вернулось старое доброе время.
Эх, хорошее время!..
* * *Счастливая мысль оставить все деньги здесь, в «Дионе», посетила Дениса где-то между четвертым и пятым тостами. Четвертый предложила Пашина подружка, Нина: «Девочки, а давайте за наших мужчин, за наших замечательных мужиков!» Ясное дело, за мужиков, поскольку третий тост по традиции пили за дам (или за баб?.. какая, впрочем, разница). Так. Потом пили за… Муть какая-то. Это все Вован, Владимир Игнатьевич Супрун, который почему-то уверен, что он типичный кавказец, а все типичные кавказцы не пьют без тостов. Так за что пили пятый? За синий платочек. Что был на плечах дорогих. Нет, за остров Цейлон. Хотя конфискатный чай был упакован не на Цейлоне, как оказалось, а в Херсонской области, деревня Распи…дяево, если Денис правильно запомнил.
Хотя нет. Пили за него, за Дениса. Точно. И после этого он решил, что просадит все восемь тысяч здесь, в этом кабаке, за один сегодняшний вечер. Нет, не восемь, стоп. Три тысячи он отдал Тане Лопатко, это ее доля. Осталось пять тысяч.
Как это он выразился? «Рыцари Храма Правосудия». Каждое слово с большой буквы, естессно. За рыцарей, значит. Что в переводе означало – Дон-Кихоты Ламанчские, странствующие идиоты, клинические бедняки. Примерно то же, о чем они говорили с Лопатко в тот вечер. Кстати, Лопатко – прическа «вамп», тонна макияжа, туфли алые, как кровь из аорты, – в ответ одарила Вована очаровательным оскалом, означающим, надо понимать, улыбку. Ей не надо было здесь появляться, впрочем, как и Денису, но у Дениса здесь Вера, а Танька приперлась одна, зачем – непонятно.
Позже оказалось, что Вован позвонил ей лично, что-то наговорил ей, в общем, пригласил. Танька неожиданно явилась точно в срок, как на планерку, отсидела тридцать минут, выпила-закусила и исчезла. Почему она приехала, Денис так никогда и не узнал. Почему исчезла – догадался. Из-за подруг. То есть это у Паши подруга, а у Вована – законная супруга. Но они обе на вид совершенно неотличимы. Обе под метр восемьдесят, блондинки, ноги, грудь, кукольные личики, ухоженные кошечки, кис-кис-кис, та-ра-ра всю дорогу по мобильникам мяукающими голосками: о-ой, Лен, это про-осто чу-у-ума-а… Нет, даже Вера на их фоне выглядела как героиня производственного фильма. Голливудского, правда, фильма. Таня же Лопатко, с ее прической и туфлями, выглядела, скажем прямо, как настоящее чучело. Этого у нее не отнимешь.
