Михаил Нестеров - Спецкоманда №97
В реальный мир Тульчинского вернул голос старшего офицера.
— У нас есть веские основания полагать, что кто-то именно из этой четверки напрямую причастен к гибели обеих спецгрупп. Смотрите, что получается. В августе 97-го погибают курсанты, как таковой центр перестает существовать ровно через месяц. Но стоило ему «открыться» в этом году, как спустя тот же месяц история повторяется. Грубо говоря, между происшествиями лежит не пропасть в шесть лет, а всего лишь восемь недель — это по максимуму.
«Понятно», — кивнул Влад. «Грубая» арифметика полковника выглядела вполне логичной.
— Теперь об обещанных деталях. Если что-то будет непонятно — переспрашивайте. Появится возможность — добавляйте или поправляйте меня. Итак, в 97-м году дело фактически замяли. До сегодняшнего дня дошла лишь информативная часть — и никаких деталей. Ну, почти никаких. Оперативная группа военной разведки провела расследование и вот к каким выводам пришла: группа высокопоставленных военачальников приказала уничтожить все материалы по этому делу, по ее же приказу был фактически расформирован офицерский и мичманский состав «Дельты». И еще один интересный момент: НИИ-17 — научно-исследовательский институт нашего ведомства. Сотрудник одной из лабораторий «почтового ящика» погиб в автокатастрофе — как раз в конце сентября 1997 года.
Теперь, собственно, что такое этот 97-й год. Это последний год руководства нашим ведомством... — Артемов указал карандашом на портрет генерал-полковника Федора Ладыгина, — с тех пор у нас другой шеф. В 97-м был старый президент и его администрация. А сейчас все новое.
— Но история-то старая, — вставил Тульчинский, вернув наконец-то листок с фамилиями офицеров, военно-морской базы.
— И поэтому тоже руководство военной разведки заинтересовано в том, чтобы расследовать оба дела.
«Чтобы узнать, какие грязные и не очень дела велись прежним руководством как ГРУ, так и государства», — мысленно продолжил Влад.
— Я люблю свежую птицу, а вы мне подсовываете старого «глухаря», — начал злиться агент.
Артемов даже бровью не повел. Он повторился, чтобы продолжить:
— ГРУ заинтересовано в расследовании, но не заинтересовано в том, чтобы всплыли факты шестигодичной давности по двум обоснованиям. Первое: военная разведка не знает причин, а они могут быть различного толка...
«Скандального, — мысленно подкорректировал собеседника Тульчинский, — или преступного».
— Второе, — продолжал Михаил Васильевич, — вытекающее из первого: знать причины, чтобы исправить положение...
А это прозвучало из уст полковника как аксиоматическое высказывание Пьера Тейяра де Шардена:
«Знать, чтобы мочь; мочь, чтобы действовать; больше мочь, чтобы больше действовать; больше действовать, чтобы полнее существовать».
Этакий девиз для спецслужб.
— ...И сокрыть факты ЧП 97-го года даже от военной прокуратуры. Прокуратуре даны рекомендации работать крайне осторожно, чтобы не возбудить ажиотажа вокруг гибели курсантов. Одна из ее задач — представить смерть курсантов как несчастный случай, что бы ни случилось на самом деле — будь то халатность, неосторожность, злой умысел и так далее.
Тульчинский согласно покивал. Для ГРУ работать с военной прокуратурой в тесном контакте не означало полной открытости. Есть дела, которые подлежат рассекречиванию через пятьдесят лет, а есть такие, которые вовсе не подлежат обнародованию. К таким делам относилось и дело 97-го года, поскольку его не расследовали, а большая часть материалов была уничтожена. И, конечно, не было возможности спросить у прежнего руководства об обстоятельствах той трагедии.
— Потому вы едете в центр на полулегальной основе. И чтобы история не повторилась, — продолжал Артемов, — Чтобы случайности, а я в них не верю, окончательно не превратились в закономерность.
— У меня вопрос.
— Пожалуйста. — Полковник откинулся на спинку кресла и одним из своих стильных движений поправил галстук.
— У вас есть версия, отчего погибли курсанты? Более детально можете обрисовать картину ЧП? Что ему предшествовало?
— На этот вопрос я могу ответить. Не знаю, поможет вам это или нет. В тот день или за день, точнее не скажу, вышло из строя оборудование для получения газовых смесей для дыхательных аппаратов. Оно долго пролежало на складе, почти шесть лет им никто не пользовался. Поинтересуйтесь на месте — что, как и почему.
Артемов посмотрел на часы.
— Сходите в столовую. После обеда мы с вами продолжим.
Когда Влад дошел до арки, ведущей в приемную, и поравнялся с портретом первого начальника ГРУ (тогда Регистрационное управление Полевого Штаба РВСР) и дипломата Семена Ивановича Аралова, полковник Артемов привлек его внимание:
— В мелочах я забыл о главном. В крови всех семерых спецназовцев, погибших накануне, медики ничего не обнаружили — никаких следов отравляющих, к примеру, веществ. Ничего, даже следа адреналина. Понимаете? Бойцы тонули, умирали, понимали это, а страха, выходит, не испытывали.
Не ответив, Владимир Тульчинский вышел из кабинета.
* * *Через час они продолжили беседу. Артемов сообщил агенту о том, что судебные медики, прибывшие в военно-морской госпиталь из Москвы, сделали вывод об отсутствии адреналина в крови погибших и, как выяснилось, полагали, что перед практическим занятием группой курсантов был употреблен наркотик, что нередко случается в воинских частях. Так, «трое военнослужащих Отдельной дивизии особого назначения внутренних войск МВД России, расположенной в подмосковной Балашихе, были задержаны на территории соединения за сбыт наркотиков. Военнослужащие продавали марихуану и гашиш в крупных размерах. Они были задержаны в результате специальной операции, проведенной сотрудниками военной контрразведки и оперативниками управления по борьбе с организованной преступностью ГУВД Московской области. Военная прокуратура возбудила против задержанных уголовное дело, следствие устанавливает их преступные связи с наркодельцами»[8].
В конце беседы агент уяснил для себя следующее: вторая составляющая его задачи — не допустить утечки информации о прецеденте 97-го года, получив широкие полномочия. Несмотря на то, что все возможные фигуранты были предупреждены еще до приезда в центр спецподготовки прокурорских работников.
Тульчинский спросил:
— Каким образом их предупредили? Через кого?
— Для вас это важно?
— Да.
— Директивно, — ответил Артемов. — Это зачастую бывает эффективней, чем получать приказ от конкретного лица «вживую».
"Да, — согласился с ним Влад, — бумаги вызывают порой куда больший страх, нежели «конкретное лицо», они подстегивают, принуждают, фиксированно бьют наотмашь".
— Можете ознакомиться с копией, — чуть поколебавшись, предложил Михаил Васильевич. Он набрал код на замке сейфа и вынул еще один документ.
И снова взгляд Влада скользит по строчкам...
ТЕЛЕГРАММА СРОЧНО
Только для прочтения
В одном экземпляре
Начальнику центра спецподготовки «Дельта»
капитану 2-го ранга ПАНИКЯНУ
Принять все необходимые меры для предотвращения утечки информации о ЧП, имевшем место в центре спецподготовки «Дельта» в августе 1997 года. В том числе и от лиц, уполномоченных вести официальное расследование по факту ЧП, произошедшему в спеццентре «Дельта» 1 июля 2003 года. Всячески способствовать следственной группе и докладывать о ходе следствия по мере необходимости, связанной с засекреченностью дела о гибели группы спецназа в августе 1997 года, мне лично.
ДИРЕКТОР
* * *Рамено, Московская область
Будущая жена Владимира Тульчинского Оксана забеременела в пятнадцать лет. Зачала, по ее уверениям, «от любимого человека, которого вычеркнула из списков живых». Ходили слухи, что «обидчиком», заставившим надолго «надуться» учащуюся 9-го класса средней школы, был какой-то криминальный авторитет, которого зарезали на пороге его дома.
Роды были трудными. Еще и потому, наверное, что у Ксюши были узкие девчоночьи бедра. Роды принимал странный кряжистый тип с украинским выговором. Акушерки повторяли за ним не традиционное «тужься», а удивительное «жилься!». И она жилилась... Ребенок выходил как положено, головой вперед, но медленно и неохотно, словно упирался чем-то — неокостенелыми пантами, может быть.
«Жилься!»
Еще немного, и первыми на свет вылезли бы ее глаза.
Она едва могла разглядеть, что ей показывает акушерка: не то сына, не то дочь... Какая-то грязная, шоколадного цвета, орущая на весь роддом зверушка.
Когда дочери исполнилось двенадцать, маме стукнуло двадцать восемь. Она повстречала на своем пути Владимира Тульчинского. Тот вошел в семью на всем готовом: квартира, жена, ребенок, особо напрягаться не надо. Сказать, что он возглавил семью, нельзя: всем верховодила падчерица. Правда, временами на нее что-то накатывало, и она даже садилась к отчиму на колени, угощала его попкорном, брала из его рук пульт и переключала канал, где шел футбол, на MTV.
