Сергей Зверев - Бешеные горы
Как бы отвечая ему, где-то в горах звонко затявкал шакал, за ним второй — еще громче.
— Они что, слышат тебя? — спросил Глеб.
— Ага, — отозвалась с другой стороны Алиса, — своего чуют.
Калмык засмеялся, возвращаясь в прежнюю колею.
— И это после того, что я для тебя сделал? — кротко осведомился Борман.
— А кто просил? — огрызнулась Алиса.
Борман только вздохнул: что тут скажешь? Женщина.
— Все, — сказал Бурый. — Вперед.
Они с Калмыком первыми направились к перевалу. Им предстояло обойти деревню и снять нижние посты. Хотя в том, что они существуют, Бурый начал сомневаться. Уж больно мирной казалась обстановка. Невольно возникал вопрос: не напрасно ли они сюда пожаловали? Отгоняя ненужные мысли, Бурый заставил себя сосредоточиться на текущей задаче. Так и душе спокойней, и делу полезней.
Они с Калмыком спустились с перевала и, таясь в тени кустов и любых встречающихся по дороге возвышений, двинулись к деревне. Луна, довольно кстати, зашла за набежавшие тучки. В темноте прибор ночного видения давал более четкую картинку и позволял увидеть то, что простым глазом уж точно не увидишь.
Вот показались первые дома Карачоя. Обычные приземистые домишки, обнесенные каменным забором. Они стояли лишь по одной стороне узкой каменистой дороги. По другую сторону тянулся глубокий овраг, за которым лежали крестьянские наделы, большей частью никем не обрабатываемые. Но кое-где виднелась ровная поросль жнива — здесь все-таки жили и возделывали эту скудную землю.
Бесшумно ступая толстыми резиновыми подошвами по твердой каменистой поверхности — даже собаки не слышали, — спецназовцы в тени заборов крались по спящей деревне. Дом Алихана, по указаниям Орловского, стоял точно в центре деревни. Был он несколько выше и больше остальных, а впрочем — ничего особенного, дом как дом.
Бурый опасался, что возле него выставлен пост охраны, и на подходе к нему замедлил шаг. Но боевики снова удивили его своей беспечностью. Калитка, правда, была закрыта, но никого поблизости не наблюдалось. И снова Бурого кольнуло тревожное предчувствие: почему так тихо?
Они с Калмыком спокойно прошли мимо дома Алихана и двинулись дальше, к началу деревни. Бурый уже не верил, что они там кого-нибудь встретят. И, можно сказать, приятно удивился, когда вдали, среди однообразно зеленой картинки, вдруг мелькнуло яркое белое пятнышко.
Так, курильщик! И что же он там делает, в это недетское время? Посмотрим.
— Видишь? — спросил Бурый Калмыка.
— Так точно, — отозвался тот.
— Обходим.
— Понял.
Они с двух сторон начали обходить кусты, в которых мелькнул огонек сигареты. Кусты были довольно обширны: целая делянка на подходе к деревне. Там и засел часовой, покуривая и коротая время в ожидании смены караула.
«Все-таки, — подумал Глеб, — они здесь. Наши прикидки оказались верными. Правда, пока нет стопроцентной уверенности, что сам Нагаев здесь. Но пост выставлен — и это говорит о многом».
Он стукнул по микрофону: внимание.
— Берем его живым, — приказал он Калмыку.
— Понял, — отозвался тот.
Бурый, двигавшийся по правой стороне кустов, бесшумно обогнул заросли и пригнулся. Теперь он видел часового как на экране телевизора. Тот, прислонившись спиной к широкому пню, лежал на земле и лениво пускал дым в небо. Автомат лежал сзади, на пне, так же беспечно, как и его хозяин.
«Ай-яй-яй, — мысленно выговорил ему Бурый, — кто же так несет караульную службу? Будете наказаны, товарищ боец, по всей строгости военного времени».
Он на минуту замер, рассчитывая движения.
С другой стороны зарослей гибко, как удав, вылез Калмык, навис над пнем, примериваясь к броску.
Часовой, щелчком отбросив сигарету, сложил руки на груди, широко зевнул и закрыл глаза, явно собираясь в оставшееся до смены время покемарить в свое удовольствие.
Бурый жестом показал Калмыку: не спеши. И показал в воздухе петлю. Калмык кивнул, немного отстранился назад, вынул из кармана струну с двумя ручками на концах и расправил ее одним заученным движением. Глеб кивнул: давай! Калмык резко присел над пеньком, одновременно захлестывая удавкой шею часового. Тот дернулся было, но на нем уже сидел Бурый, как клещами сжимая его руки.
— Молчи или умрешь. Понял меня?
Удавка врезалась часовому в шею до крови, он не мог говорить и едва дышал. Поэтому на слова Бурого он только кивнул, ворочая выпученными глазами в тщетной попытке понять, что это за жуткая рожа перед ним появилась.
— Алихан здесь?
Часовой мигнул.
— В каком доме?
Часовой засипел что-то невразумительное.
— Ослабь, — приказал Бурый Калмыку.
Тот чуть ослабил давление петли. Часовой задышал легче. Бурый чувствовал судорожное усилие его рук — инстинктивное желание освободиться. Но держал он крепко, и часовой быстро стих, понимая, что у него нет шансов вывернуться.
— В каком доме Алихан? — повторил вопрос Бурый.
— Там, — прохрипел пленный. — Самый большой…
«Так, — подумал Глеб. — Пока сходится».
— Сколько человек с ним?
Часовой было примолк, но Калмык немного потянул за концы — и тот сразу начал сипеть.
— Де… десят… — разобрал Глеб.
— Десять? — переспросил он на всякий случай.
Часовой закивал — и тут же захрипел от боли: при малейшем движении удавка глубоко врезалась ему в горло.
— В других домах есть бойцы? — спросил Глеб.
Часовой вдруг замолчал.
«Опомнился и решил поиграть в героя?» — подумал Бурый раздраженно. На лишнюю возню не было времени.
— Калмык! — приказал Бурый.
Тот натянул концы, перекрывая доступ кислорода. Часовой забился, силясь вырваться. Парень был крепкий — Бурому пришлось напрячь все свои силы, удерживая его. Впрочем, еще полминуты, и удерживать было бы некого. Но у Бурого оставалось к нему несколько вопросов. Поэтому он жестом приказал Калмыку ослабить петлю.
Когда часовой задышал, Бурый повторил вопрос.
На этот раз пленный был сговорчивее.
— В доме… справа… пять человек, — высипел он.
— Алихан на каком этаже? — спросил Бурый.
— На втором…
— Во дворе есть охрана?
— Нет.
— Кто еще живет в деревне?
— Никто… Только старики…
Бурый на секунду задумался. Спросить? Но есть ли смысл? С другой стороны, а чем он рискует?
— Вирус еще у Алихана? — спросил он.
Конечно, простые бойцы могли ничего о вирусе не слыхать. О таких вещах широко распространяться не принято. Но это все-таки доверенные лица Алихана, его, так сказать, гвардия. Вполне возможно, они что-то знают. В любом случае, попробовать стоит. На войне для того и нужны «языки» — извлекать из них информацию.
Часовой не отвечал. Бурый снова хотел дать команду придавить его, но тот вдруг заговорил, предваряя движение Калмыка:
— Вируса нет…
Ага, встрепенулся Глеб. Значит, все-таки вирус был! И все-таки они идут по верному следу! У него точно второе дыхание открылось.
— Нет? — спросил он, придвигаясь к лицу пленного. — А где он?
— Увезли, — прохрипел тот.
— Куда? Кто?
— Не знаю… — страдая от боли, прошептал пленник. — Давно уже… В Питер…
— Что? — наклонился к самым его губам Бурый. — Ты хочешь сказать, в Санкт-Петербург?
— Не знаю… Слышал: Питер…
Вдруг часовой, сделав невероятное усилие, оскалился и рванулся вперед. Бурый успел отпрянуть, иначе зубы пленного сошлись бы на его шее, аккурат на сонной артерии. А так они лишь по-волчьи клацнули в воздухе — и тут же послышался глухой удар. Это Калмык, выхватив нож, по рукоять всадил его в грудь пленника. Тот дернулся, выгнулся, руки и ноги его на секунду вдруг сделались точно железными, — и тут же затих, начал обмякать.
Бурый, слезая с него, сердито посмотрел на Калмыка.
— Зачем ты?
— Так он же… — начал было тот.
Но Бурый махнул рукой:
— Ладно, он и так сказал все, что знал. Пошли.
Они выбрались из кустов и двинулись обратно к деревне. Бурый постучал по микрофону, вызывая своих на связь:
— Борман, как дела?
— Отлично, — отозвался тот. — Мы на месте.
— Разговор слыхал?
— Так точно.
— Значит, вы с Алисой зачищаете дом справа от дома Алихана. Мы с Калмыком займемся самим Алиханом.
— Понял.
— Ждите сигнала.
Через несколько минут Бурый и Калмык были у дома Нагаева. Вокруг стояла мертвая тишина. Один раз взлаяла собака за соседским забором, но тут же и замолчала.
Глеб не видел стоящих у следующего дома Бормана и Алису: здесь улица делала небольшой изгиб. Но он знал, что оба его подчиненные заняли свои позиции и сделают все как нужно.
— Начинаем, — сказал он.
— Яволь, — отозвался Борман.
Бурый усмехнулся: и здесь детинушка дурачится. В приборе ночного видения было видно, что Калмык тоже улыбается.
