Сергей Анисимов - Дойти и рассказать
– Ладно, замяли…
Это сказал не Вячеслав, а Игорь, сам же говоривший просто отвернулся, ничего не ответив. И то хлеб. Несколько человек просто кивнули, соглашаясь, пара чуть хлопнула его по плечу – давай, мол, руководи дальше. Их было теперь двенадцать человек, включая Ирочку, и по крайней мере часть была с ним согласна. Это давало некоторую надежду и позволяло хоть как-то дышать.
Выстроив ребят растянутой цепочкой от кирпичной кучи и до пандуса, Николай встал в середину. Ни на что более серьёзное по работе, чем перекидывание справа налево лёгких бордово-красных кирпичей, непрерывным потоком перемещающихся со двора на недостроенный второй этаж он не был сейчас способен. Работа была единственной нормальной, здоровой вещью в окружающем безумии, и она неожиданно оказалась в радость. С одной стороны, глупо и стыдно работать даром, за страх, под стволами по-прежнему стерегущих их автоматчиков – но, с другой стороны, как раз сейчас их, монотонно перекидывающих кирпичи, никто не бил. Два человека подбирали целые огнеупоры из кучи, два человека на другом конце цепочки принимали их и складывали вдоль стены, остальные стояли между ними и совершали волнообразные движения руками и всем торсом, не давая плывущим над землёй трёхкилограммовым кускам обожжённой глины замедлиться ни на секунду.
– Кирпич пошёл… – иногда покрикивал Николай, уравнивая темп, и минут через пятнадцать такой работы охранники, смеясь, начали его передразнивать: «Пошёл кирпич, пошёл!». На них никто не обращал особенного внимания, насколько это было возможно. Строевки скинули почти все – кроме, разве что, Иры, и конвоиры перебрались в оконный проём, обращённый на их цепочку спереди, чтобы, посмеиваясь, следить за её ходящей под натянутой майкой грудью.
Ещё полчаса – и под забравшимся ещё выше солнцем бойцы начали скидывать с себя футболки и рубахи, в которых ещё вечером вчерашнего дня выезжали из Горькой Балки. Быстро всё-таки это всё произошло. Один день – и из члена общества ты превратился даже не в батрака, а в примитивного раба. Нудная, успокаивающая нервы работа вроде бы позволяла об этом забыть, но поднимая каждые несколько минут залитые потом глаза, Николай всякий раз видел в пяти метрах перед собой ухмыляющиеся рожи, с удовольствием выпускающие клубы сигаретного дыма. Ох, как я вам желаю, ребята, не дожить до рака лёгких…
Сам Николай свою футболку, пропитанную разъедающим многочисленные ссадины и царапины потом, снимать не стал. Сукровица уже приклеила её к коже десятками крепких узелков, превратив выцветшую голубую эмблему университета Сан-Антонио в почти камуфляжный рисунок. Стараясь отключиться от регулярно вспыхивающих там и тут очагов боли, он пытался уйти в ритм плавных качающихся движений, но это получалось плохо – всё тело болело, и с этим ничего нельзя было поделать. Всё же, судя по ощущениям, сами ребра остались целы. Молодые и пока упругие хрящи выдержали. Через пару лет подобные забавы будут обходиться уже не так легко. Конечно, если эти пару лет удастся прожить. Что-то подсказывало Николаю, что «текучесть кадров» в данной части суши должна быть очень немаленькой. Это чувство, наверное, называлось здравым смыслом.
На перемещение казавшейся необъятной кучи ушло часа четыре, без единого перерыва. Под конец они все уже почти падали от усталости и жары, выпуская из рук кирпичи, обдирающие кожу даже сквозь рукавицы.
– Шабаш! – осипшим голосом провозгласил Алекс, пуская вдоль цепочки, наверное, последний целый кирпич во дворе. Со стонами разгибаясь, ребята проводили его взглядами, и пошатываясь, без команды, потянулись под завешанную пандусом стену дома, в тень. Николай ждал, что конвоиры воспользуются моментом и начнут орать на ничего уже не соображающих парней, поднимать их пинками, но этого не произошло. Видимо, автоматчиков тоже сморило за эти часы, двое из них меланхолично курили, прислонив автоматы к косяку окна, а третий вообще прилёг, свесив из оконного проёма согнутые ноги.
– Вода есть? – жалобным, просящим тоном обратился к одному из сидящих Шалва. Николай выругался про себя – позаботиться о воде было его обязанностью, раз уж его всё же признали старшим. У ребят нехорошо горели воспалённые пылью и по́том глаза, такая работка под стоящим в зените солнцем явно ударяла по мозгам. Надо будет потом соорудить что-нибудь на голову… Самому ему пить уже даже не хотелось, хотелось просто лежать в тени, головой на какой-то деревяшке.
Охранник, мягко спрыгнув из окна, взял автомат наизготовку и указал Шалве на привязанное к верёвке ведро. Тот сказал короткую фразу тем же просительным тоном, и охранник, равнодушно пожав плечами, мотнул рукой – развязывай, мол. Стоматолог, чуть повозившись, распустил узел на дужке, и они пошли со двора – впереди Шалва, а за ним, метрах в трёх, конвоир. Интересно, когда до ветру потребуется, их так же конвоировать будут? Или скажут прямо здесь валить? Хотя это вряд ли, здесь потом людям жить всё-таки…
Чуть приподняв тяжёлую голову двумя руками, Николай увидел, что они оба заворачивают от тропы, по которой их сюда привели, в сторону реки. Чёрт знает, какая вода в этой руке, но явно лучше, чем в колодце, раз бандит не пожалел времени сходить с Шалвой. Может, и сам пить захотел – фляги у него, вроде, не было. Вода в реке, наверное, холодная…
Глаза поплыли вкруговую, и только мысленным толчком Николай удержал себя от проваливания. Вряд ли у них есть много времени, минут пять, наверное. Двое оставшихся конвоиров не станут их гнать работать до тех пор, пока не придёт ушедший с Шалвой. Куда, интересно, делся этот… Турпал. Имя дурацкое, если это всё же имя.
Он всё-таки вырубился, на минуту или две, и очнулся без всяких причин, никто его не трогал. Рядом глухо постанывал кто-то из ребят, разминая пальцами собственную поясницу. Шалвы всё ещё не было. Николаю вдруг пришло в голову, что он вызвался идти за водой не только потому, что ему пить хотелось больше чем, другим, а именно для того, чтобы остаться наедине с кем-нибудь из местных. Взял быка за рога. Плохо может кончиться. Два кавказца всегда могут договориться только в окружении чужих, а здесь Шалва сам чужой. Интересно, говорит ли кто-нибудь из местных по-грузински? И если да, то что это может дать? Ничего, наверное. Николай всегда считал, что очень полезно знать хотя бы на один язык больше, чем другой претендент на твоё рабочее место, и хотя здесь был иной случай, но возможность обменяться парой непонятых постороннему фраз в какой-то момент может оказаться жизненно важной.
Он так и не успел додумать эту мысль. Появился Шалва, держа на вытянутой руке качающаяся ведро, в метрах трёх за его спиной расслаблено шагал моджахед. Угу, это точно не Турпал. Когда они уходили, Николай всё же не был до конца уверен, очень уж он плохо соображал. Самое интересное, что идущий за Шалвой имел теперь на автомате примкнутый штык, коротко отблёскивающий на солнце. Когда уходили, его не было. Студент-грузин поставил ведро на землю и поднявшиеся бойцы потянулись к нему с трёх сторон. Николая было оттёрли сначала более торопливые, но обернувшийся Алексей придержал пару человек руками, и он встал над ведром одним из первых, напротив Ирочки. Джентльменство у края могилы… Вода была вкуснейшая, и на удивление чистая, если не считать болтающиеся у самого дна песчинки. И холодная. Из реки она действительно, или есть где-то неподалёку ещё один, нормальный колодец?
С Шалвой Николай не успел перекинуться даже парой слов, и как только все напились, – десятилитрового ведра вполне хватило, их погнали работать, в этот раз больше криками и матом, чем пинками.
– Игорь, на раствор, – скомандовал он, когда они все поднялись по пандусу, держа в руках инструменты. – Принцип помнишь?
– Да.
– Тогда начинай первую порцию. Чёрт, воду перелить некуда. Ладно. Ведро, смотри, не упусти.
Стены на втором этаже пока были не слишком высокими, и козлы не требовались, можно было работать стоя. Штукатурные шпатели подходили для кладки хуже, чем нормальные мастерки, но это было самой малой проблемой. Пока Игорь внизу закидывал в пасть бочки лопаты песка и цемента, заливал их водой и со скрипом смешивал, вращая всю бочку за железный прут, Николай торопливо объяснял своим ребятам основные принципы кладки. Дом его хозяева ставили на совесть, в полтора кирпича, и это чуть облегчало дело – такая кладка была менее сложной для ламеров, которыми они все являлись. Сам он, несмотря на уверенный тон, тоже не имел в этом отношении особого опыта – просто пару сезонов поработал подсобником, но и это было лучше, чем ничего.
Как только Игорь, свистнув, подозвал к себе одного из бойцов, и они притащили, спотыкаясь, носилки с раствором, Николай начал выкладывать первые кирпичи. Без натянутых вешек, без отвесов по углам кладки, он просто клал их перед собой на сантиметровый слой чуть жидковатого раствора, стремясь, чтобы глядящие на них со стороны входа охранники ушли, не мешая. Остальные тоже занялись растаскиванием кирпичей из сложенных «кубов» и раскладыванием их вдоль стен, перекладыванием части раствора в пустые носилки, распределение по этажу, и так далее. Лишь бы что-то делать, лишь бы не выглядеть ничем не занятым…
