Фредерик Дар - Неприятности на свою голову
Народу on the street6 (как сказал бы наш министр иностранных дел, если бы знал английский) очень мало. Большинство льежцев отправились баиньки, лишь немногие гуляют в кафе, глуша пиво.
Я захожу в бистро съесть бифштексик. Жутко хочется есть. Проглотив кусок мертвого животного, я чувствую себя просто отлично... Вот только физия немного горит...
Выхожу на улицу одновременно со зрителями расположенных рядом кинотеатров. Это вносит некоторое оживление, но очень ненадолго... Поскольку мне совершенно не хочется возвращаться в гостиницу, тем более что парочка из соседнего номера наверняка еще не утихомирилась, я брожу по пустынным улицам.
Только ночью можно по-настоящему полюбить или возненавидеть чужой город. Я с некоторым удивлением чувствую, что испытываю к Льежу очень сильную симпатию... Клевый город, красивый и полный воздуха.
Равномерный шаг создает благоприятный для мыслей ритм. И вдруг я остро осознаю, что время безвозвратно уходит в песочных часах вечности (не пугайтесь, этот образ уже давным-давно стал достоянием широких масс). Я говорю себе, что завтра после обеда должен буду отбыть в Париж, а сам дрыхну, вместо того чтобы попытаться что-нибудь разузнать. Может, у меня началось разжижение мозгов?
Ну уж нет! Никто не скажет, что Сан-Антонио лопух, который трусливо молчит, после того как ему задали трепку!
Так что же предпринять?
О! Схожу-ка я снова к Рибенсу... Отличная идейка. Всегда надо отправляться к людям без приглашения, если хотите всучить им аудиокурс уроков папуасского на мягких пластинках!
Глава 10
Я решаю отправиться к жиголо мадам пешком. Это позволит мне немного размяться, что в теперешнем положении совсем не повредит.
Теперь я знаю Льеж так, словно прожил в нем всю жизнь. Я иду по тихим улицам, как добропорядочный буржуа, закончивший свои дела. Надеюсь, в этот раз я застану парня и сумею серьезно поговорить с ним.
На перекрестке я замечаю смазливую куколку. Она возвращается домой, покачивая бедрами. Заметив меня, усиливает качку своей задницы.
Такая девочка стоит иных двух. Коробка передач на шарикоподшипниках, идеальная подвеска... Я приближаюсь к ней, привлеченный ее покачиванием; к тому же сеанс, увиденный в отеле, растравил меня.
Я ускоряю шаг, и, поскольку она замедляет свой, очень скоро мы оказываемся рядом.
– Как, моя прелесть, – говорю я ей, – вам не страшно ходить одной по ночам?
Она смотрит на меня с симпатией. Это очень привлекательная малышка, брюнетка с умело обесцвеченной прядью и с очаровательно глупым выражением на мордашке.
– О, нисколько! – воркует она.
– Вы правы, – соглашаюсь я. – У кого может возникнуть мысль причинить вам зло? У вас такая фигурка, что все скорее хотят сделать вам приятное.
Эта фраза попадает ей сразу в лифчик, и ее груди начинают танцевать томное танго.
– Откуда вы идете в столь поздний час, прекрасная незнакомка?
– Из кино.
– Понравился фильм?
– Я работаю билетершей...
Отличная работа... Вот они, настоящие ночные девочки. Все время ходят по темному залу со своими фонариками, а игривые зрители поглаживают их ножки.
У этой, во всяком случае, вид совсем не строгий.
– Кажется, нам по пути, – замечаю я.
– Да, – соглашается нежное создание.
– Где вы живете?
– На авеню Леопольда Первого.
– Забавно, я тоже иду туда...
– Я живу в доме сто восемьдесят шесть, – говорит она.
– Не может быть!
– Почему?
– Потому что я тоже иду именно в этот дом. Мы обмениваемся восклицаниями, как и должно быть при таком невероятном совпадении. Она заявляет, что жизнь забавная штука, случай – это великая вещь, а мир тесен.
Я поражаюсь уместности ее тирады.
– Если вы живете в сто восемьдесят шестом, – закидываю я удочку, – то должны знать моего друга Рибенса. Я иду его проведать...
Она со смущенным видом кивает:
– Да, я его хорошо знаю. Мы одно время были друзьями.
Ну ты смотри! Оказывается, парень трахал малышку! У этого Рибенса большая склонность к любовным похождениям... Должно быть, девчонки в его постели следуют одна за другой в ускоренном темпе.
– Ну и как он? – осторожно спрашиваю я, опасаясь задеть ее выражением слишком большой радости, а то вдруг они разругались?
– Пфф, – фыркает она, – совсем ребенок. У него полный беспорядок в мыслях... А кроме того, он большой бабник.
– Как это нехорошо!
Она бросает на меня взгляд сбоку, и на ее губах появляется улыбка.
– Кажется, вы тоже, – говорит малышка.
– Вы так думаете?
– Черт возьми! Вы же француз!
– Как вы догадались?
– По вашему произношению.
Девушка на секунду замолкает, мы делаем четыре с половиной шага, и она добавляет:
– Я очень люблю французов... У меня среди них много друзей...
Чем больше я на нее смотрю, тем больше убеждаюсь, что она не должна быть слишком несговорчивой. Она не из тех куколок, что зовут на помощь, когда начинаешь с ними детальный разговор.
Чтобы проверить, верна ли моя догадка, я беру ее под локоток. Она нисколько не вырывается, даже наоборот. Я прижимаюсь к ней сильнее.
– Спорю, Рибенс ухаживал за вами? – говорю.
– О! Он ухаживает за всеми...
– Он работает?
– Стажером у адвоката.
– И какую жизнь он ведет? Она не сразу понимает.
– У него есть любовница, – отвечает она. – Блондинка, которая его часто навещает.
Девушка описывает блондинку достаточно четко, чтобы я понял, что это Югетт Ван Борен.
– Других гостей у него не бывает?
– О! Еще сколько: девушки, приятели, с которыми он устраивает загулы...
– Какой тип! Вы никогда не видели у него высокого мужчину в плаще и в круглой шляпе? У него светлые топорщащиеся усы и необычные глаза.
Она пожимает плечами.
– Нет!
– Вы уверены?
– Еще бы! Мы живем под ним, этажом ниже...
– Мы?
– Мои родители и я...
Я невольно насупливаюсь. Я представлял себе, что малышка живет одна, безо всяких родителей, и уже строил планы на ближайшее будущее с ней.
– А! Вы живете с родителями? Жаль.
– Почему?
– Ну, я надеялся, что вы пригласите меня выпить стаканчик.
– Я бы с удовольствием, но... Вы понимаете? Я беру ее за талию, она по-прежнему не возражает. Чувствую, как вздымаются ее груди, и от этого в моем спинном мозге и нервных центрах происходит короткое замыкание.
Эта малышка просто сгусток энергии, честное слово! Мы останавливаемся в темном углу, и я жадно целую ее в губы, с одного раза стирая всю губную помаду. Она здорово целуется. Должно быть, научилась этому в своем кино: когда герой прилипает губами ко рту партнерши, она открывает глаза пошире.
Мы стоим в двух шагах от дома Рибенса. Она вынимает из кармана ключ, открывает дверь и заходит первой. Я следую за ней и закрываю дверь. Мы оказываемся в полной темноте.
Здесь можно проявлять фотографии, но я занимаюсь совсем не этим. Прежде чем она успевает нажать на выключатель, я ловлю ее за бюст и прижимаю к стене...
Лапание и новые поцелуи!
После таких дыхательных упражнений можно поступать работать ловцом губок.
Она вибрирует, как туго натянутая скрипичная струна. Волны ее желания совпадают с моими, они пересекаются. Поверьте, мы ведем свою передачу на одной волне.
Потом мы возвращаемся к реальности. Она устраняет беспорядок в одежде, как пишут в романах для хорошего общества. Термин очень деликатный, почему я его и употребляю: я питаю слабость к деликатности.
Доказательство? Вы никогда не увидите меня сморкающимся в шторы вашей гостиной или плюющим косточками от вишни в декольте дам.
Эта киска мне нравится, потому что идет прямо к цели.
Она слушается только своего инстинкта. Мы даже не знаем имен друг друга. Зачем нужны представления, если есть опьянение? Мы так разогрелись, что эта температура может разжечь Везувий.
Между нами говоря, таких лапочек надо использовать всего раз. Только не вздумайте выходить с ними на люди, иначе вам крышка. Они вцепляются в вас мертвой хваткой, и потом вы от них уже не отделаетесь...
– Это было чудесно, милый, – мурлычет она в темноте.
Я отвечаю ей взаимной любезностью:
– Мы безумно любили друг друга, мой ангел, и вы бросили меня в море наслаждения...
– Мы увидимся снова? – жадно спрашивает она.
Я мысленно напеваю знаменитую песенку:
"На небо, на небо, на небо...
Отправлюсь я однажды ее повидать..."
Мы увидимся в ином мире, где парни не думают о войнах, а девчонки не вертят задницей. Только на таких условиях я соглашусь еще раз встретиться с этим ходячим пулеметом.
– Завтра, – отвечаю я с легкой торжественностью.
Она на ощупь, если так можно выразиться, ищет мои губы.
Маленькая билетерша готова повторить сеанс.
– Ты мне нравишься, – уверяет она, как будто после такой демонстрации ее чувств у меня могли остаться какие-то сомнения.
– Ты мне тоже, – отвечаю я. – Мы квиты. Ну, деточка, давай подниматься наверх.
