Александр Бушков - Пиранья против воров
Мазур понимал, что протестовать бесполезно, что никакие объяснения в расчет приняты не будут – да и не дадут их высказать. Э т о т путь заканчивался тупиком. Как ни унизительно, но приходилось пока что плыть по течению... А как прикажете поступить, если ваш собеседник глух к логике и даже фактам?
– Хорошо, – сказал он, вставая и придвигая к себе черную папку. – Но я ничего не могу гарантировать...
– А придется, Кирилл Степанович, – мягко сказал Гвоздь. – Как в том пошлом анекдоте. А придется. Потому что нет у нас с вами других вариантов, кроме тех двух...
Глава шестая
Как гибнут люди в Шантарске
Пузатая бутылка французской минеральной воды бесшумно опустилась на столик рядом с его локтем.
– Благодарю, – сказал Мазур, не поднимая глаз от бумаг.
– Что-нибудь еще?
– Нет, спасибо.
– Вы только распорядитесь... – и узкая ладошка мимолетно коснулась его щеки. – Всецело к вашим услугам...
– Шагай, прелестное дитя, – сказал Мазур. – Свободна пока.
Очаровательная горничная по имени Ксюша тихонечко хмыкнула и танцующей походочкой прошествовала к выходу – Мазур поневоле проводил ее взглядом, поскольку черное платьице в обтяжку ножек не скрывало нисколько, а достоинства фигурки подчеркивало максимально. Увы, однозначные мужские рефлексы – понятие неистребимое. Даже в столь пиковой ситуации...
Он налил полстакана слабо шипевшей минералки, залпом выпил. В который раз взял с колен четыре фотографии, держа их, словно игральные карты.
Четыре физиономии, три мужских и одна женская, не отмеченные ни печатью порочных наклонностей, ни теми патологическими чертами, о которых столько распространялся старина Ломброзо, относительно коего до сих пор неизвестно: был ли он шарлатаном или провидцем... Обычные, где-то даже приятные деловые люди...
Которых прикончили одного за другим – красиво прикончили, можно бы выразиться, с профессиональным цинизмом. Хватко, дерзко, не оставив следов.
Номер Первый. Выстрел в основание черепа, один-единственный, на лестнице в роскошном новорусском доме. Пистолет остался на месте, а вот стрелявший буквальным образом растворился в воздухе, ухитрившись не привлечь ничьего внимания.
Номер Второй. Снова пистолет с глушителем – другой, правда, марки. Клиент получил пулю в висок, сидя во дворе за рулем собственной машины. Стрелявший бросил пистолет в машину и столь же бесследно растворился. Вероятнее всего, была разыграна нехитрая, но действенная интермедия вроде: «Господин хороший, не подскажете, как пройти...» Фразу можно и не договаривать, если видишь, что о б ъ е к т размяк, успокоился, добросовестно наморщил лоб и открыл рот, чтобы вежливо ответить на вежливо заданный вопрос...
Личной охраны не было ни у того, ни у другого – ну да, надо полагать, ребятки считали, что принадлежность их к определенной стае защищает лучше любого панциря и любых бодигардов. Вот вам и доказали, что это вовсе не так...
Номер Третий. Третья. Миловидная дама средних лет, чем-то неуловимо похожая на райкомовскую активистку советских времен. Вот у нее телохранитель, он же шофер, был – но он ничем не смог помочь, когда его подопечная, подойдя к машине, вдруг дернулась и парой секунд позже завалилась с аккуратной дырочкой во лбу. Недостроенный дом напротив, винтовка валяется на куче битого кирпича под оконным проемом, стройка выходит на одну из центральных улиц, где пешеходов – тьма-тьмущая...
Номер Четвертый. Самое, пожалуй, нахальное устранение из всех. Н е к т о вошел в служебный кабинет покойного (респектабельная и легальная адвокатская контора, ни приемной, ни секретарши), располагавшийся в конце длинного коридора, выстрелил в лоб, бросил ствол на пол и благополучно удалился незамеченным. Вот вам и минусы о п р о щ е н и я, демонстративной благонадежности – ему бы, жмурику, приемную завести с металлодетектором и парой мордоворотов... нет. Гвоздь же говорил, что раньше ничего подобного не случалось, все разборки и эти их «предъявы» проходили совершенно иначе, вот они и расслабились душою и телом, жирком заплыли, уверенные, что они в этом городе полные хозяева... А потом появился кто-то, восхотевший их в этом разубедить...
Он снял телефонную трубку, набрал три цифры и кратко сообщил:
– Я закончил с бумагами.
– Соображения есть? – спросил Гвоздь.
– Есть кой-какие...
– Сейчас приду, максимум минут через десять...
Однако деликатный стук в дверь раздался буквально минуты через две – что было, в общем, не удивительно. Мазур крикнул, чтобы входили, а сам тем временем старательно собрал в стопочку бумажные листы с описаниями мастерски произведенных умертвий, а также схемами некоторых хитрых раскладов легального бизнеса. И списками кое-каких субъектов, коим очень даже не нравилось грядущее подписание контракта – точнее, даже не оно, а то, что их собственных автографов там не имелось. Мазур уже понимал, что залетел высоко – в те недоступные для бульварной журналистики слои атмосферы, где величаво парили бизнесмены и авторитеты, причудливо сплетаясь так, что понять разницу меж первыми и вторыми было решительно невозможно. Пожалуй, Гвоздь был прав – Мазура вовсе не обязательно убивать за то, что оказался посвящен во все эти тайны. Ни одна газета не возьмет, подобные секреты выплывают на свет божий в одном-единственном случае – если их с о л ь е т кто-то из п а р я щ и х...
– Здравствуйте.
Он еще сначала подметил что-то не то – шаги были гораздо легче мужских. А сейчас, услышав женский голос, поднял глаза, торопливо встал, как и подобало воспитанному морскому офицеру в присутствии дамы.
Особенно такой красавицы. Нежное и печальное лицо мадонны со старинных гениальных полотен, волна светлых волос (положительно натуральных), синие глазищи, ровный загар. Фигурка... ножки... короткое платье, напоминавшее сметанный на живую нитку кусок дешевенькой ткани, а потому, надо полагать, умопомрачительно дорогое...
– Значит, это вы – генерал из Москвы? – спросило обворожительное видение. – Можно, я сяду?
Мазур молча кивнул. Он пребывал в столь восторженном замешательстве, что едва не ляпнул: «Да хоть ложитесь», но в последний миг опомнился, конечно. При всем его богатом опыте, женщина, молодая и очаровательная, холеная и недоступная, вызывала острый прилив самых примитивных побуждений. Бывают такие на нашу голову...
– Значит, это вы – генерал из Москвы? – повторила она, севши напротив.
Мазур кивнул, решив не вдаваться в излишние подробности. В конце-то концов, он в некотором смысле был генералом, и почти что из Москвы...
– Как вы думаете, все обойдется? – продолжала незнакомка с той же печалью вселенской в синих глазищах.
– Обойдется, конечно, – браво ответил Мазур, поскольку ударить в грязь лицом перед такой женщиной было невозможно. – Вы, простите, если я не ошибаюсь...
– Я – Колина жена. – Она кивнула. – Он мне почти ничего не говорит, поскольку это дело, изволите ли видеть, не женское... Но я же не дура, если я красивая, это еще не значит, что я дура... И у меня есть свои соображения...
– Интересно было бы послушать, – сказал Мазур.
Он и в самом деле так думал. Дураку ясно, что эта холеная и безукоризненная красавица в мужниных делах не участвует, у нее, несомненно, банальная функция очаровательной игрушки – но женщины, если они не круглые дуры, могут что-то подметить, запомнить, связать воедино с помощью своей загадочной логики те фактики, на которые мужик и внимания не обратит...
– Правда? Коля надо мной смеется, но я-то знаю... – Она бросила на дверь быстрый взгляд. – Здесь не совсем удобно... Вы бы не могли, будучи в городе, ко мне зайти?
– Куда, простите?
– Вот. – Она извлекла из крохотной сумочки визитную карточку и протянула ему. – Тут все написано, я первую половину дня обычно там провожу...
В дверь постучали. Красавица поднялась и направилась к двери, напоследок бросив Мазуру:
– Вы только не думайте, что я сошла с ума...
Он торопливо кивнул, глядя ей в спину – что ж, она и в самом деле не сказала пока что ничего, позволявшего бы думать, что с мозгами у нее не все гладко... Обеспокоена – ну, безусловно, как любой на ее месте...
Она разминулась с мужем молча, тихо прикрыла за собой дверь. Встретив взгляд Гвоздя, Мазур пожал плечами:
– Такой вот неожиданный визит состоялся...
– Ну да, я ей говорил... – пожал плечами Гвоздь, усаживаясь напротив. – Надо ж было успокоить, она у меня отнюдь не дура, в г л а в н ы е дела не лезет, но считает, что мужнины хлопоты должна разделять, декабристка... – В его тоне сквозило горделивое хвастовство собственника.
Вполне даже уместное – хозяин такой женщины имеет право на завистливое восхищение ближних...
– Она у вас кто, если не секрет? – спросил Мазур.
– Искусствовед, – опять-таки с ноткой гордости ответил Гвоздь. – Я ей купил махонький такой художественный салон, чтоб забавлялась, чтоб была видимость дела. И занятие есть, и не ноет, что ее в четырех стенах заперли...
