Михаил Серегин - Батюшка. Кулак и крест
Отец Василий смотрел на молодого управляющего с некоторой улыбкой. Хороший парень, молодец. Помощи от него будет много, это хорошо, когда такие люди вокруг. Но должен же у него быть какой-то недостаток. Не бывает так в жизни, чтобы человек состоял только из достоинств. Уязвимое место, с точки зрения священника, обнаружилось через несколько минут после начала их беседы. Точнее, это не столько недостаток, сколько незрелость. Прокопенко был убежденным атеистом, напрочь отметая все, что связано с религией. Ему еще не хватало мудрости создавать хотя бы видимость уважения к чувствам верующих, слишком показным было равнодушие. То, что Прокопенко включился в работу по восстановлению храма, было для него одним из текущих моментов его службы и все. А общение с прибывшим священником и помощь в организационных вопросах – не более чем чувством долга перед односельчанами. Если уж народу до зарезу нужна церковь, то пожалуйста, чем могу помогу, и сделаю все, что обязан сделать управляющий. Но вы уж меня за свои дела религиозные не агитируйте. На эти замечания Прокопенко – надо отдать должное, что делались они в уважительной форме – отец Василий реагировал с иронией. Он смотрел на парня как на взрослого ребенка и слушал его рассуждения с плохо скрываемой улыбкой. Не пришло еще его время, не видел он настоящей боли в своей жизни, беды, которая оставляет в душе и на сердце огромные рваные незаживающие раны. И на мир Прокопенко еще не научился глядеть с душевным родством. Для него окружающий мир был пока лишь сферой своей бурной деятельности. Ну, да бог с ним, думал отец Василий, придет его время – сама душа попросит.
Священник придерживался точки зрения, что навязывать другим свои религиозные воззрения не стоит, и даже вредно. Часто это отталкивает от церкви и священников тех, кто еще не готов понять и принять душой. Активно помогать найти свой путь нужно тем, по мнению отца Василия, кто сам его ищет. Вот тут уже велика роль священника, пастыря. А на остальных, пусть даже убежденных атеистов, воздействовать нужно собственным примером. Им нужно показать, что вера – это прекрасно, это чистота духовная, любовь ко всему миру и всем живущим в нем. Слишком глубоко еще сидели в некоторых людях чисто советские стереотипы, особенно 20 – 40-х годов. «Религия – опиум для народа!» Это было понятно и оправданно, с точки зрения руководителей страны того времени. Им нужен был хорошо управляемый народ, который верил бы только в одно – светлое коммунистическое будущее, боготворил исключительно руководителей государства, читал не Святое Писание, а конкретику – газету «Правда», материалы съездов и пленумов ЦК КПСС, художественную литературу, одобренную цензурой. То, что пыталось создать руководство советского государства, походило на религию, но извращенную, в основе которой стояло зло. Очень трудно людям, убежденным в нетерпимости к врагам, верившим, что нужно «до основанья, а затем...», принять всепрощение и любовь православия. Для того, чтобы народ пришел в церковь и взглянул на мир с другой стороны – без ненависти, нужны десятилетия кропотливого просвещения, мировой жизни, возрождения духовности, прививаемой еще родителями с самых малых лет.
– Зря вы так, Николай Петрович, – с улыбкой возразил отец Василий на слишком откровенные слова управляющего, касающиеся его личного отношения к религии и верующим.
– Почему зря? – не понял Прокопенко. – Вы пытаетесь загнать весь народ в свои церкви и читать им там свои проповеди?
– Сразу три ошибки, – развеселился отец Василий, – и в одном предложении.
– То есть? – опять не понял молодой управляющий.
– Во-первых, мы никого не загоняем в церкви, – пояснил священник. – Церкви существуют для того, чтобы в них приходили те, кому они нужны, – для верующих. И не закрываем двери ни перед кем, даже перед теми, кто приходит в них ради любопытства. Во-вторых, это не наши церкви. Вы говорите о них лишь как о ведомственных домах культуры, которые находятся на балансе неких организаций или органов. Церковь – это еще дом Божий, храм, в котором верующий может через священников общаться с Господом, молиться святым образам. Храм – это больше духовная потребность, а не место сборищ. И, в-третьих, что значит «свои проповеди»? Проповедь – это беседа, в которой священник говорит, а паства отвечает ему своим душевным порывом; это наказы Божии, примеры православных святых, ответы на вопросы, которые возникают у верующих не по сознанию, а по чувствам.
– Лихо вы завернули, – усмехнулся Прокопенко. – Вас этому в семинарии научили – так воздействовать на людей?
– Этому не учат в семинариях, – возразил отец Василий тоном терпеливого родителя, разговаривающего с непослушным сыном, – в них изучают основы православия, священные писания, труды последователей; если хотите, учат отправлению культа. Много чему. Но не тому, как агитировать, в вашем понимании. Мы ведь не агитируем, а объясняем тем, кому эти объяснения нужны. Слово Божие доносим до верующих.
– Посредники, так сказать, – заключил Прокопенко, довольный тем, что нашел подходящее определение. – Если Бог так всесилен, почему он вам, священникам, не даст частичку своей силы? Вы бы враз весь мир переделали. Прочитал молитву и готово – все население района поголовно верующее.
– А этого и не требуется, – ответил отец Василий, с интересом глядя в крайне удивленное таким замечанием лицо молодого человека. – Нужно, чтобы человек сам пришел к вере. Православие никогда не посягало на личность человека, как собственно, и сам Господь. Убеждение, но не принуждение. Свет веры несут людям, но не навязывают.
– Ну, это вы загнули, батюшка! – рассмеялся в голос Прокопенко. – И инквизиции не было, и крестовых походов не было?
– Мы с вами говорим о православии, а вы мне про католицизм. Тем более про католицизм пятисотлетней давности. А что касается силы Божией, которой обладают или не обладают священники, то я вам расскажу. И даже не о том, как слово Божие через священника может успокоить, внести душевное равновесие в того, кто к этому готов. Не про причастие и исповедь. Расскажу про то, что вам ближе как обывателю. Я ведь с Поволжья. Там родился, сан принял, там и служил, пока не предложили сюда приехать. Так вот, есть на Волге такой городок – Маркс. Это в Саратовской области, на территории, где некогда селились немецкие переселенцы. Была там одна средняя школа номер три, новая школа. Когда ее строили, то никто не подумал – а священника не послушали, – что часть здания должна была находиться на территории бывшего заброшенного кладбища.
– Ну и что?
– А то, молодой человек, что территория кладбища – освященная земля, предназначенная для захоронения тел усопших. И освящает кладбище священник молитвой и словом Божиим. Нельзя там строить, понимаете? Школу все равно построили и стали наблюдать всем городом, как из года в год ровно по границе кладбища здание разрушалось. Та часть школы, которая стояла не на освященной земле, стояла как обычно. А вот другая часть, которая стояла на месте кладбища, вела себя очень странно. Лопалась кладка, отлетала штукатурка. Чего только не делали, как не ремонтировали, а сделать ничего не могли. Так ведь и закрыли школу.
– Да ну, не может быть! И прямо по границе территории кладбища? Ну, это могло быть и совпадение – например, проседание фундамента. Там же могилы были, пустоты...
– Коля, – перегнулся отец Василий через стол и пристально посмотрел в глаза управляющего, – ответь себе прямо сейчас на один вопрос. Ты в самом деле не веришь в эту историю или возражаешь, потому что считаешь нужным мне возразить?
Прокопенко смутился, как школьник, которого поймал за руку учитель, когда тот хотел подложить ему на стул кнопку.
– Это все мелочи, – с самозабвенным азартом снова заговорил молодой человек, чтобы сменить неудобную тему разговора. – Вы вот говорите, что это католики такие-сякие, а православие – истинная вера.
– Я этого не говорил, – остановил управляющего священник. – Я не осуждаю католиков и осуждать не могу. Каждый идет своим путем. И католики, и православные – все мы христиане.
– Ну да, конечно. Только вот вы говорили, что это католическая церковь крестовые походы организовывала.
– Опять ошибка. Крестовые походы организовывала не католическая церковь, а рыцари, исповедующие католицизм. Они, искренне веря во Христа, по своей инициативе и на свои средства отправились в Палестину освобождать гроб Господень. Не путайте.
– Хорошо, – не унимался Прокопенко, – а православная церковь разве не поощряла братоубийство?
– Ого! – искренне удивился теперь уже священник. – Теперь уже вы сами загнули, Николай Петрович. Это когда же, по вашим сведениям, православная церковь поощряла братоубийство?
– Да всегда священники благословляли армию, которая отправлялась на войну.
