Михаил Серегин - Крестом и стволом

Михаил Серегин

Крестом и стволом

Когда слух о смерти Парфена еще только пошел гулять по Усть-Кудеяру, никто в него особенно не поверил. Нет, передавали это странное и вроде бы как отрадное известие охотно: в очередях у билетных касс автовокзала, в пивных и парикмахерских, в здании райсовета и на причале – везде говорили об одном и том же. И все-таки внутри у всех свербило: не может такого быть… Больше десяти лет Парфен вместе со своими головорезами «держал» и рынок, и автобазу, и, как поговаривали, даже часть пароходства. А в том, что половина ментовки день и ночь пашет не на закон, а на все того же Парфена, никто, в общем, не сомневался.

Поначалу в народе говорили, что на Парфена устроили засаду бойцы из подмосковной группировки, когда тот парился в бане. Они якобы и убили местного бандита, причем изрешетили в дуршлаг, хоть лапшу отбрасывай. Но всякий мало-мальски сведущий в таких делах человек сразу мог уверенно сказать: все это ложь, не было никогда у Парфена проблем с москвичами, дела общие были, а проблем – нет, и жили они дружно, можно сказать, душа в душу.

Позже родился слушок о странной погоне на тольяттинской трассе, но сказать, что там произошло, в точности никто не брался… вроде как Парфен погнался за кем-то из самых злостных неплательщиков. Но и это была полная галиматья. Предположить, что Парфен станет лично мчаться за кем-то по скользкой от проливного дождя ночной дороге, мог только полный недоумок. Хотя… разве что из спортивного интереса? Любовь Парфена к острым ощущениям была общеизвестна.

И только на третий день брожение умов отважно перенаправил «Вестник Усть-Кудеяра», разместивший короткое интервью начальника местного ГИБДД. Ираклий Константинович официально опроверг всякие слухи о стрельбе и сообщил, что дорожно-транспортное происшествие, в результате которого скончался известный усть-кудеярский предприниматель Александр Иванович Парфенов, произошло по вине погибшего в той же аварии водителя бензовоза АТП-2, воспрепятствовавшего обгону.

Но и эта версия, положа руку на сердце, была далеко не безупречна. Всякий интересующийся общественной жизнью устькудеярец скажет вам, что АТП-2 принадлежит, а точнее, принадлежало Парфену, царствие ему небесное. И предположить, что водитель не уступил дорогу огромному, как танк, известному на всю область джипу своего хозяина… Не бывает такого.

И уж совсем в узком кругу знали, что в той страшной аварии погибли не только Парфен, его бессменный телохранитель по кличке Лысый и водитель бензовоза. Потому что четвертое тело сразу увезли в областной центр, а оттуда самолетом в Москву. Но это устькудеярцев уже ни в малой степени не касалось.

Как раз на третий день после этого трагического происшествия, сразу после утренней службы, к усть-кудеярскому священнику отцу Василию подошли трое. Непростая биография парней была впечатана в их лица крупными, резкими штрихами.

– Ты, что ли, здешний поп будешь? – спросил один, помеченный рваным косым шрамом через правый глаз.

– Слушаю вас, молодые люди, – кивнул отец Василий, быстро оглядев «гостей».

– Вот тебе, отец, бабки, – полез в карман меченый. – Нам сегодня друга отпеть надо.

Отец Василий кивнул. Надо так надо.

– Только смотри, чтоб все было тики-так, – угрюмо предупредил меченый и вложил священнику в руку пачку новеньких сотенных купюр. – Большого человека хороним. Въезжаешь?

– Никак раба божьего Александра? – подчеркнуто вежливо поинтересовался отец Василий.

– Ты за базаром следи, поп! – повысил тон меченый. – Какой он тебе раб?! Самого Парфена хороним, дурилка ты картонная! Короче, в три начинаем, чтобы в два был. Вот тебе адрес. Понял?

Отец Василий с трудом подавил в себе гнев. Такого хамства в храме божьем даже покойный Парфен себе не позволял.

– А теперь ты послушай меня, дитя мое, – тихо произнес он. – Адрес Александра Ивановича мне известен, так что писульку свою забери. Отпевание начнется ровно в пять и ни минутой раньше. И деньгами своими здесь не тряси, а отнеси в бухгалтерию, там тебе квитанцию выпишут. Ты меня понял?

Меченый заиграл желваками, он к такому обращению явно не привык. Вперился тяжелым, немигающим взглядом в ясные, спокойные глаза попа, долго, секунд пятнадцать смотрел в них и неожиданно для себя кивнул.

– Где ваша бухгалтерия? – только и спросил он.

Отец Василий объяснил, проводил гостей взглядом и вздохнул. Двое суток подряд ему лично пришлось час за часом объяснять следователям, сначала местным, а затем и москвичам, как все произошло. Так получилось, что живых свидетелей той страшной трагедии на тольяттинской трассе осталось всего двое: он да водитель приватизированного шесть лет назад «зилка» Анатолий Рубцов.

Но, по сравнению с самим фактом гибели Парфена, ничто не имело почти никакого значения: ни причина смерти, какой бы глупой она ни была, ни показания свидетелей. В прошлое одним огромным куском отвалилась и ушла целая эпоха – эпоха. «Король умер!» – голосом главного местного печатного органа провозгласили уполномоченные на это официальные лица, и сразу же стало ясно, что обратить приветственное «Да здравствует король!» просто не к кому, потому что всех потенциальных преемников Парфен извел еще при жизни, можно сказать, собственноручно.

Отец Василий вышел из храма и глянул в небо. Дождь прекратился, но установившаяся несколько дней назад холодная, мерзкая и совсем не августовская погода так и донимала окончательно продрогших устькудеярцев. Из подсобки, в которой размещалась храмовая бухгалтерия, вышла троица недавних «гостей». Один искоса глянул в сторону священника, и все трое направились в центральные ворота, за которыми их ждали две сверкающие черной эмалью и серебристым никелем машины: классический «шестисотый» и, кажется, «Рэйнджер».

«И эти не местные, – цокнул языком священник. – Понавалило вас!» Вот уже третий день, как Усть-Кудеяр переживал наплыв чужаков, и чем дальше, тем их становилось больше. Откуда они узнавали о гибели Парфена? Порой отцу Василию казалось, что вся криминальная Россия собралась почтить память до срока умершего местного мафиози. По крайней мере, обряд отпевания ему заказали уже в шестой раз.

Сначала священник пытался честно объяснить настырным парням, что все давно и многократно оплачено, и отпевание состоится, как и договорено, ровно в пять. Но заказчики все шли и шли, платили и платили, а всякую попытку не принять деньги воспринимали как личное оскорбление. Эти, последние, и вовсе решили, что они здесь самые главные… чуть до греха, засранцы, не довели! Отец Василий перекрестился. Больше всего на свете священник хотел, чтобы Парфена поскорее предали земле и этот бесконечный и суматошный день наконец завершился. Вместе со своим дождем, холодом, похоронами и всей этой расфуфыренной братвой! Он так хотел поскорее попасть в свой, пусть и недостроенный, но уже такой уютный дом, в царство любви и тепла, где правит милая супруга Олюшка и пахнет свежеоструганными сосновыми досками, молоком и сдобой.

Без пяти минут пять отец Василий вместе с диаконом Алексием уже подъезжали к дому Александра Ивановича Парфенова. Бело-розовый трехэтажный особняк с башнями, колоннами и, само собой, с видом на Волгу почему-то сиял электричеством, сквер напротив был превращен в стоянку для «Мерседесов», а к парадной лестнице, казалось, невозможно пробиться сквозь строй плечистых и скуластых парней в черном.

«Обслуга, – догадался священник. – Главные персоны внутри, у гроба…» Он решительно протолкался сквозь братву и вошел в дом.

Огромный зал с шестиметровой высоты потолками и узорным паркетным полом был заполнен почти весь. Мужчины в дорогих черных костюмах с достоинством подходили к черному полированному гробу и затем так же неторопливо отходили, уступая место следующим. Отец Василий всмотрелся и почти сразу обнаружил единственных женщин во всем зале: сестру и мать Парфена, выглядевших среди этой роскоши чужеродно и даже нелепо. Глаза женщин были сухи, а в лицах отчетливо читалась странная смесь испуга и недоумения, словно лежащее перед ними тело никогда не принадлежало самому близкому для них человеку.

Когда отец Василий понял, что собственной воли ближайших родственников не хватает даже на то, чтобы подойти к батюшке, он решительно раздвинул широкими плечами стоящую ближе остальных к гробу элиту, кивнул диакону и взял инициативу в свои руки.

И по мере того как читались каноны и стихиры, Апостол и Евангелие, люди в зале притихали. Наступало главное событие дня. Неизвестно, знали они это или нет, понимали или не до конца, но еще не минет и суток, как раб божий Александр вступит на тяжкую для каждой души дорогу загробных мытарств, и тогда ни одно злодеяние не останется незамеченным, ни одна молитва во спасение – лишней.